Страница 1 из 8
Татьяна Бондарь
Сказки Освии. Шершех
На затопленных землях, там, где раньше были прекрасные голубые озёра, а теперь стояло болото, просыпался после долгого сна древний бог разрушения и страха по имени Шершех. Он был заточён в одном из синих камней, инкрустированных в ожерелье причудливой россыпью. Волей случая ожерелье вросло в ствол некогда прекрасной молодой берёзки. К моменту пробуждения Шершеха берёзка простояла на гнилых водах больше сотни лет. Теперь дерево едва держалось за зыбкую почву подточенным прелыми корнями.
Шершех чувствовал, что земля вокруг высохла. Он понял это по непривычно медленному и слабому движению сока в стволе. Это было той хорошей новостью, которую он ждал так давно. Из-за неё он решил выйти из спячки, в которую впал, чтобы не видеть монотонность веков, протекающих мимо.
Бесконечные годы, проведённые в заточении, истощили его, но давали надежду, что там, снаружи, о нем забыли. Если это действительно было так, и его имя, некогда наводившее ужас, больше ничего не значило для людей, то у него появлялась надежда вернуться. Долгое засушливое лето и осень, случившиеся впервые за много лет, приблизили его к осуществлению мечты.
Шершех потянулся, увидел сквозь поеденную личинками древесину сгущающиеся на небе тучи и улыбнулся. Наконец, после многих веков ожидания, ему повезло.
Он знал, что корнями старая берёза крепко держится за торф, и, чтобы его поджечь, хватит одной слабой молнии. Хоть сейчас Шершех был почти лишён своей силы, даже крохотной её части должно было хватить, чтобы заставить грозу случиться там, где ему нужно.
С ослепительной вспышкой сон закончился, болото пропало, и я проснулась в своей уютной спальне, казавшейся менее реальной, чем только что снившийся кошмар.
Панталоны короля Альберта
– Я еду с тобой! – решительно сказала я, глядя, как Рональд затягивает ремни на высоких непромокаемых сапогах.
– Ни за что! – не менее решительно возразил он. – Если понадобится, – я запру тебя в комнате, привяжу к стулу и прикажу слугам стеречь до моего возвращения.
– Рональд, ты же знаешь, что меня это не остановит. Я всё равно сбегу, и поеду за тобой, а слуг потом придётся чинить. Это моё болото, и мои проблемы, значит и решать их мне, – я постаралась сказать это максимально убедительно, но Рональд уловил неуверенность.
Болота горели уже вторую неделю. Первые несколько дней мой жених уезжал туда в компании магов, уверенных, что они-то наверняка смогут потушить пожар. Но уже к вечеру их самоуверенность сменялась растерянностью, они возвращались грязные, усталые и пристыженные. Резкий тяжёлый запах пропитывал их одежду и волосы. Можно было не спрашивать, смогли ли они справиться с огнём, и так было понятно, что нет.
Обычно тушение пожаров, даже когда горел торф, было пустяковым делом для магов и не занимало больше часа, но не в этот раз. Все маги, побывавшие на болоте, разводили руками, уверяя, что огонь не простой.
Торфяники Рональда теперь принадлежали мне, но он чувствовал за них большую ответственность, и его сводила сума беспомощность в борьбе с пожаром. Он раньше меня заподозрил неладное и приложил все усилия, чтобы справиться с неожиданно свалившейся проблемой. Теперь весь город знал, что с болотами что-то не так. Прикрываться Рональдом я не могла и не хотела, а он меня к болотам не подпускал и даже не давал заговаривать о них, пресекая мои попытки неизменной просьбой не вмешиваться.
Сегодня я решила во что бы то ни стало поехать с Рональдом, но он мгновенно распознал меня в собранном им отряде. Ему даже не помешал старательно наведённый морок, изменивший мою внешность до неузнаваемости. Он умел считывать эмоции, и распознал меня по привычному для него спектру переживаний. Рональд стянул меня с лошади за пятку, потащил назад во дворец и целый час донимал своим: «Не вмешивайся». Он сильно сердился.
Я использовала все логические доводы, и постепенно перешла от них к простому упрямству, но Рональд был стоек и отпускать меня не собирался. Он молча закончил с сапогами, подошёл ко мне, взял за плечи и серьёзно посмотрел в глаза. По моей твердолобой решимости он поверил, что я могу сбежать.
– Александра, ты знаешь, что два опытных и зрелых мага уже не вернулись с этих болот?
Хоть Рональд и не говорил раньше об этом ни слова, оберегая от тревог, утаить гибель магов было невозможно. Об их смерти гудел весь город, окутывая это мрачное событие своими домыслами. Все сплетни были разные, но сходились на том, что старые торфяники Рональда таят в себе неведомую опасность.
Рональд продолжил:
– Понимаешь, именно маги! Ни рабочие, ни солдаты, ни я сам, а маги. Слишком странно, чтобы оказаться просто совпадением. Поедешь со мной, последуешь за ними. В городе много всего болтают, но я видел своими глазами, как второй маг провалился в яму, едва успев сказать, что пожар был вызван сильным магическим всплеском, природа которого ему неизвестна. У этого мага осталось трое детей и вдова, рыдавшая в голос после вести о его смерти. Если и ты не вернёшься, что буду делать я?
Я не выдержала его взгляд и опустила глаза.
– Я скажу тебе, что. Отправлюсь к богине к концу того же дня, потому что не хочу без тебя, понимаешь?! Поэтому ты останешься.
Он чмокнул меня в нос и достал из внутреннего кармана куртки два конверта.
– Почтальон час назад принёс письма для тебя, так что скучать не придётся. Вечером я вернусь, обещаю. Мы потушим этот проклятый пожар, и когда это произойдёт – устроим праздник, и забудем об этой неприятности навсегда.
Рональд отдал письма и решительным шагом вышел. Он не стал спрашивать, что буду делать я, если не вернётся он. Я бы ответила, что меня ждёт сначала участь несчастной вдовы, а потом та, которую он выбрал для себя. Я тоже без него не хотела.
Тяжело вздохнув и стараясь не думать о плохом, я пошла читать письма. Они были, как я и ожидала, от Освальда и Василики. Теперь, когда Альберт проложил хорошую дорогу к месту силы, сверхответственные почтальоны с лёгкостью добирались туда и обратно, и доставляли заморскую почту с завидной регулярностью. Альберт таким образом наладил переписку с невестой, но и для остальных горожан это нововведение оказалось полезным.
Благодаря возможности получать свежие послания каждую неделю, Освальд мог продолжать учить меня магии. Я решила открыть его письмо первым, сломала печать и достала на свет плотные белые листы.
«Дорогая моя подруга и ученица Александра!
У нас всё хорошо. Василика подарила Дэми её собственный карманный арбалет, и теперь они с колобком всё время проводят в саду, стреляя по яблокам. Дэми такая талантливая, ни одного целого плода не осталось…»
Дальше шла длинная хвалебная речь в честь крошки Дэми, которую я пропустила, Освальд мог взахлёб писать о дочери, безжалостно изводя на это целые листы. Я просмотрела воспевания её подвигов одним глазом в поиске новостей или заданий. Они нашлись через пять страниц и умещались в несколько строк:
«Ставлю тебе высший балл за последнее заклинание, сработано чисто, и высылаю текст нового. Нашёл его в одной необычной книге, и пока сам не успел разобраться, для чего оно, так что помогай. Если первая поймёшь, как оно работает – буду считать твоё обучение оконченным, признаю тебя равной по силе и дальше будем работать, как напарники.
Жду ответа.
P.S. Амелька уже пакует чемоданы, скоро мы все поедем к вам в гости.
Освальд.»
Меня передёрнуло от того, как по-дружески назвал Освальд аскарскую принцессу. «Амелька» – это был перебор. Одно это обращение доказывало, что мои аскарские друзья с лёгкостью простили принцессу и ничего не имели против их с Альбертом женитьбы. Это меня так разозлило, что я с ожесточением взялась за новое задание Освальда.
Заклинание оказалось сложным, бессвязным и непонятным. Оно занимало четыре строки, но запоминалось сложно и никак не проявляло себя при применении. Однако желание превзойти учителя, досада на Амель и страх за Рональда, придавали энтузиазма. Стараясь выгнать из головы образ жениха, бредущего в дыму по тлеющей земле, я опробовала заклинание сначала на лежащих на столе бумагах, потом на недоеденных пирожках, но раз за разом ничего не получалось. Заклинание отдавалось пустотой и ни к каким изменениям не приводило. Тогда я решила испытать его на чем-то живом, и обратила внимание на муху, тщетно искавшую укрытие на зиму между оконными стёклами. Богиня знает, для чего было это заклинание, может быть, как раз для мух.