Присвоить тебя

– Ты меня поражаешь, – продолжает Макс, пока Одинцов молчит, застыв на месте. – Если просто хотел с ним потрахаться, снял бы его пару раз, но выкупать?

Макс обескураженно разводит руками.

– Это тебя не касается, – произносит Тимофей и возвращается за стол. – Если это всё, что тебя волнует, то лучше уйди. Я не намерен обсуждать с тобой эту тему.

Тимофей садится и демонстративно поднимает крышку ноутбука, хотя перед глазами мутная пелена тихой ярости. Он не опустится до банального махача, тем более в офисе. Хотя, видит бог, он бы с радостью спустил Макса с лестницы.

– Ладно, развлекайся, как хочешь, – отступает Максим, подняв перед собой руки в капитулирующем жесте. Неужели хоть одно умное решение. – Смотри, не нахватайся блох от уличной псины, – все-таки напоследок кидает он, вновь прилепляя на губы улыбку наглого богатого мудака, какой он и есть. – Можешь не провожать.

Макс, паясничая, салютует и выходит из кабинета.

Тимофей закрывает глаза и упирается лбом в край стола.

Главное, глубже дышать.

«Я решил, что сегодня на ужин хочу что-то итальянское. Как насчет пасты с морепродуктами?»

Прочитав сообщение, Захар отбрасывает телефон обратно на кровать. Все-таки Одинцов и правда рассчитал кухарку, он уточнил у Яны перед ее уходом. Кажется, Захар завоевал ее расположение. Она действительно милая женщина.

До возвращения Одинцова в запасе явно достаточно времени. Хотя нельзя быть уверенным, что тот работает по какому-то графику обычного смертного. Но раз не дал конкретных указаний, Захар сам выберет расписание ужина. Паста, хах. Просто-напросто макароны.

Он вновь принимает на полу упор лежа и продолжает отжиматься. Мышцы без тренировки из-за перерыва на непредусмотренный больничный немного сопротивляются, но все-таки тело помнит нагрузку. После жима Захар берется за пресс. Кое-что из спортивных снарядов нужно забрать у Назара. И побеседовать. Выяснить лично, что точка поставлена.

Закончив с тренировкой, Захар направляется в душ, но поддавшись внезапному импульсу, набирает полную ванну и окунается в горячую воду. Оперевшись затылком о бортик, Захар думает: возможно, всё то, что сейчас с ним творится, это награда за прошлое? Не хочется верить, что он получил лишь аванс, за который придется расплачиваться.

Еще сутки назад он рычал загнанным зверем, узнав от Одинцова, что тот выкупил его долг у Назара. Но не зря говорят, что к хорошему привыкаешь катастрофически быстро. Ничего из того, что его окружает сейчас, Иваньшину не принадлежит. Но дозволено пользоваться. Даже эта чертова огромная ванна до безобразия помогает расслабить налившиеся напряжением мышцы. Слой дерьма, но не с кожи – с души – смывается сутками мирной и сытой жизни. Лишь с поверхности, потому что копать до основания еще глубоко. Но трудно не заметить контраст.

Ты действительно продаешься за блага, Захарушка?

Он фыркает почти иронично.

К черту. Нахер. Нужно дать полосе с намеком на белый цвет в его жизни шанс. Черных он нажрался сполна.

Клуб Назара встречает Захара типичной смесью запахов чистящих средств и пропитавшего стены спортзала пота бойцов. Кровь вливается тонкой прослойкой на цокольном этаже, где проводят показные бои.

Парни почти без интереса реагируют на его появление. Кто-то тренируется в удовольствие, кто-то готовится к вечерней битве. С парой бойцов он даже здоровается, коротко кивнув головой. На цепи долга Назарченко сидел не только один лишь Иваньшин.

Забрав беспрепятственно те немногие вещи, что хранились в шкафчике клуба, Захар быстро ретируется. Назар сегодня где-то на выезде. Возможно, судьба посылает знак, что их пути действительно разошлись. Нужно оставить Назара в прошлом.

Дойдя до оставленного чуть дальше по улице автомобиля, Захар почти успевает сесть, когда из-за спины догоняет названное вслух собственное имя.

– Захар Иваньшин, вот это встреча, – едва не нараспев тянет голос, который Захар с сожалением узнает и досадливо цыкает.

Кулаки инстинктивно сжимаются, а челюсть смыкается плотнее. Вдох-выдох. Просто дышать. Без лишней агрессии.

– Привет, Фёдор, – холодно здоровается Захар. Последнее, чем он хотел бы заняться, это общение с кем-то из бойцовского клуба. Особенно с тем, кто крутится в ближнем круге Назара.

Возле Фёдора неизменно маячит скалой Олег – его личная тень. Его щит, железная стена и жуткий на вид ручной пес в одной упаковке. Захар помнит свой единственный бой с Олегом, который он вырвал буквально зубами. На ухе громадины до сих пор алеет след от укуса Иваньшина.

– Вот уж не чаял тебя больше увидеть. Какое-то время я даже считал, что ты… ну… – Фёдор кивает куда-то в вечернее небо, параллельно указывая в том же направлении пальцем. – Почил с миром после боя с Киром. Все псы попадают в рай, не так ли?

Захар молчит. Отвечать смысла нет. Его и не спрашивали, а то что он жив – видно без лишних слов. Фёдор приближается, останавливается возле машины, рассматривает ее с интересом, а затем пинает покрышку носком ботинка.

– А в раю, погляжу, знают толк в тачках, – хмыкает тот, пряча руки в карманах брюк. – Так, значит, это правда, что тебя купил какой-то мажорчик?

Ну да, будто шавка Назара не осведомлена положением дел. Хренов фарс.

– Федь, у тебя ко мне какое-то дело? – спрашивает Захар, игнорируя вопрос о покупке. Их больше ничего не связывает, только клеймо одного из бойцов клуба так запросто не отмыть. Не стереть и тот факт, что именно Фёдор вел долговую книгу Захара.

– Нет, – отвечает тот, делая до нелепого невинное выражение. – Просто хочу поболтать со старым приятелем. Поинтересоваться, как ты живешь, всё ли в порядке. Ведь я сам был свидетелем того, как тебя в отключке выносили из зала.

Сам Захар помнит лишь, как очнулся в палате, а до этого – пустота. Сразу после победного удара Катанина. Возможно, память щадит и блокирует в мозге часть того вечера.

– Как видишь, я здоров. Спасибо за беспокойство, – отбривает Захар и берется за ручку на водительской двери.

Но Фёдор не намерен так быстро его отпускать. Стоило бы и догадаться. Догнал, как ищейка, по следу. По запаху. Не дал ускользнуть.

– А, а, а, нет, куда ты так спешишь, чел? – Фёдор встает перед Захаром, блокируя телом возможность забраться в салон.

Иваньшин инстинктивно хватает того за плечо, но фигура Олега слишком быстро, учитывая габариты, возникает рядом и оттаскивает Захара обратно за шкирку, как помоечного котенка.

– Что? Твой благодетель без промедления ждет тебя, поэтому ты даже не способен перекинуться с друзьями и парой слов?

Фёдор играется. Треплет по нервам. Заводит, цепляет. Напрашивается, зная, что Захар не склонен пускать в ход кулаки за пределами ринга. Да и грубая, примитивная сила в лице Олега явно тянет чашу весов в сторону их преимущества.

– Чего ты добиваешься? Я больше не должен Назару ни копейки. Наш договор разорван, – говорит Иваньшин.

Голос – сталь. Нервы – канаты. Дыхание – жар, который растекается по всему телу. Захар напряжен. Он в обороне, готовый в любую секунду давать отпор.

– Мне исключительно любопытно, чем ты привлек какого-то левого парня, который так запросто выложил за тебя несколько лямов? Или ты продался сам на более приятных условиях погашения долга?

Фёдор сально ухмыляется и делает шаг вперед. Наклоняется и шепчет Захару в ухо:

– Покрутил перед богатеньким педиком дыркой и теперь платишь собственной задницей?

Захар явственно слышит, как скрипят его зубы. А после толкает Фёдора в грудь, и тот отступает назад, гаденько хмыкая. Олег недовольно рычит за спиной, но короткий хозяйский жест отдает приказ – место.

– Что? Не угадал? Отрабатываешь этой дыркой? – издевается Фёдор и красноречиво водит сомкнутыми в кольцо пальцами по воздуху, параллельно тыкая языком в щеку во рту, изображая член.

Фёдор ржет, а Олег гыкает позади, видимо, впечатленный пантомимой хозяина.