Иммунитет для души

Константин

Иммунитет для души

Часть 1. Глава 1. «УТРО»

Сквозь просвет в плотных шторах пробивались мягкие лучи осеннего солнца, падали на зеркало, рассыпались по комнате, оставляя пятна и полосы на стенах. Над изголовьем кровати висела незамысловатая картина в широкой багетной раме, по бокам от неё пара бронзовых витиеватых бра. На против центровал и украшал оставшееся пространство овальный столик на изогнутых ножках, рядом с ним стулья с тканевой обивкой и вышивкой в виде миниатюрных золотых лилий. Ближе к выходу, спрятанный в полунишу, возвышался тяжёлый, трехметровый шкаф с резными дверцами и карнизом. Вся мебель одного гарнитура, сделана из массива цвета темного ореха. Вокруг царили тишина, рациональность и порядок. Классический стиль, но без домашнего уюта. Новая обстановка показалась ему знакомой. Дежавю?

– Где я сегодня? – не без удовольствия подумал Константин. – Питер?.. Краснодар?.. Минск?.. Владивосток?..

За последний год он много раз просыпался с этой мыслью. Открыв глаза, не спешил вставать. Да, сейчас необходимо ехать, но кто мешает вспомнить всем телом счастье выходного дня? Прочувствовать его хотя бы на пару минут, пока ноги не коснутся пола. Он без спешки, лёжа в просторной постели, разглядывал узоры на лепнине потолка и перебирал прошлые события. Провалов в памяти или вопроса: «Кто я?» – нет. Есть точный ответ и понимание сути своей работы и жизни. Сейчас необходимо восстановить хронологию:

– В этих городах уже был… совсем недавно… Так, что я делал вечером?

Благодарный заказчик пригласил в ресторан. Совместный ужин сближал, а сытый желудок располагал к беседе. Константин с интересом „выведывал“ у владельца историю создания компании и личного успеха. Искренне спрашивал и том, что мотивировало и вдохновляло, просил совета. Обычно рассказывали про незаурядных людей и рекомендовали или дарили книги, изменившие их взгляды. Техники и методы по расположению человека к себе совместно с умелой невербальной подстройкой срабатывали безотказно. Результат не обязательно и всё же желательно закрепить спиртным. Константин всегда предлагал особый „фирменный“ способ. На аперитив рюмка егермейстера с тонкими, посыпанными корицей дольками апельсина. После, за едой, выпить кружку светлого фильтрованного чешского и перейти на чистый односолодовый ирландский или шотландский виски безо льда. Здесь, кто сколько выдержит…, а в самом конце вечера непременно повторить настоянный на пятидесяти шести травах и кореньях, выдержанный в дубовых бочках ледяной ликёр. Вчера элегантный рецепт сближения был грубо нарушен вежливой молодой официанткой:

– К сожалению, егермейстера нет!

– Что есть?

– Русская водка… Будете?

– Будем.

Национальная кухня: холодец, маринованные грузди, пельмени со сметаной, аккуратно нарезанное сало с черным хлебом. Давно такого не было… Точно, заведение имени сибирского Кулибина – местного изобретателя первой в мире паровой машины.

– Ползунов. Я в Барнауле! – мысленно проговорил Константин.

„Банкет“ переезжал из ресторана в бар, из бара в караоке и завершился в пять утра коктейлем „Cuba Libre“, ощущением свободы и дружбы. Началось всё днем ранее с ожидания чистой выгоды и пользы. Константин – рабочий инструмент лояльности – корпоративный бизнес-тренер внешней академии одной из крупных международных компаний. Он помогает партнерам зарабатывать больше денег, выстраивает систему и оттачивает навыки продавцов-консультантов. Как шутят его коллеги-менеджеры:

– Весь „геморрой“ нам, вся клиентская любовь тебе…

– Кто на кого учился!

Образование у Константина профильное – сейчас он специалист психологии управления, мастер нейролингвистического программирования, практик эриксоновского гипноза. Три года назад сразу после университета устроился штатным психологом в тюрьму строгого режима. Надев погоны лейтенанта внутренней службы при Министерстве юстиции, проводил беседы и тестирование осуждённых за особо тяжкие умышленные преступления. Разбой, убийства, изнасилования, причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть. Полный набор опасных для общества деяний и даже единичный случай „спонтанного…“ каннибализма… Группа людей выпивала на окраине Измайловского парка. Алкоголь закончился, деньги на продолжение отсутствовали. Ударили по голове случайного прохожего, спрятали и обыскали уже бездыханное тело в кустах. Украденного хватило лишь на бутылку: «Закусить было нечем, вот отрезали и пожарили руку…» Что есть цена человеческой жизни? Пачка сигарет… грубое слово… миллион долларов или сорок серебряников? Как сказал неизвестный мудрец:

– Бесценно лишь то, что кроме тебя никому и ненужно… Остальному цену назначат.

Первый день службы. Константин в жёлтой майке и потертых джинсах, форму ещё не выдали, по приказу замполита прочитал лекцию о вреде алкоголя и наркотиков закоренелым рецидивистам. Сюрреализм. Никто не грубил. Настоящие арестанты, за плечами которых не одна ходка, – вежливые люди. Задавали много каверзных вопросов, конечно, не по содержанию… Перекрёстная проверка с обеих сторон: чего ты стоишь и как держишь удар? Недавняя защита диплома по теме, оскорбившей кафедру, показалась детской шалостью. Первая реакция – желание бросить гранату в актовый зал быстро сменилась намерением пройти обучение, улучшить навыки публичных выступлений и коммуникацию в сложных переговорах. С тех пор проведено свыше двух тысяч тренингов и лекций, ни одна аудитория более не вызывала трудностей. Своим „студентам“, боящимся выступать, он говорил: «Бежишь от страха – страх бежит за тобой. Необходимо развернутся к нему лицом и пойти навстречу. Оказавшись рядом, поймёшь – не так страшен чёрт, как его малюют… После каждый пойдёт своей дорогой: он в поисках новой жертвы, а ты приобретёшь опыт, станешь сильнее и лучше. Первый шаг к этому – признать, за пределами Уголовного кодекса нет ошибок, есть только обратная связь!»

Ещё одна функция психолога – составление общих характеристик личности, на склонность к побегу и на условно-досрочное освобождение. Осознавших, раскаявшихся и исправившихся, несмотря на название подобных колоний, мало… Ответы под копирку: «Не я… виноваты обстоятельства, родители или другие люди». На ум приходила фраза: «Сижу на нарах не за то, что украл, а потому, что поймали…» Раз в неделю Константин выходит на оперативные сутки. Ночные обходы бараков с наручниками и дубинкой на поясе, проведение досмотра и обыска в „шизо“. Реже встреча или отправка этапа на автозаке, тогда с боекомплектом и автоматом в руках.

Внутреннее, стойкое непринятие подчинения и контроля, непредвзятое отношение к осужденным и следование здравому смыслу, вопреки устава или приказа часто приводили к недопониманию с начальством:

– Уберите дежурства! Как мне выполнять свои задачи? Сегодня шмонаю его, а завтра должен поговорить по душам…, помочь…, мама умерла…, вены вскрыл…

– Во-первых, ты в погонах – значит для них обычный мент, а не психолог… Не тешь себя. Во-вторых, штат не укомплектован. В-третьих, я так сказал! Всё понял…

Начал… Пять дней в неделю тот же затхлый воздух и сырость, огромные лязгающие замки и решетки. Внутри те же люди и их понятия. По периметру плотные витки колючей проволоки, вышки и высокий забор запретки. По ночам редкий вой и лай натасканных псов не даёт забыть, где ты. Коллеги-сослуживцы с профессиональной, почти неизбежной деформацией заменяют в речи „взять больничный“ на „упасть на крест“, вместо „поменять свою точку зрения“, скажут „переобуться“. Сидели все… Одни по приговору, другие добровольно – за небольшую зарплату. Месячный оклад младшего офицерского состава варьировался от четырнадцати тысяч до восемнадцати, а год службы шёл за два. На пенсию выходили после сорока лет от роду.

Внутри тюрьмы есть ещё одна – штрафной изолятор. Место с особо суровыми условиями содержания за нарушение режима. По закону находиться в нем нельзя более пятнадцати суток – опасно для здоровья и психики. Среди всех осужденных есть отказники, они осознанно выбирают отбыть там почти весь срок от звонка до звонка. Своеобразный аскетизм или на местном языке „отрицалово“. Интересно, в иной жизни, могли бы они стать монахами? Образ одного из них стал для Константина своеобразной визиткой тех мест. Тусклый свет ламп из длинного оклеенного плиткой и кафелем коридора не мог просочится в тесную камеру. Из темноты татуированные кисти рук крепко сжимали толстые прутья, и гладко выбритая голова заключённого, медленно наклоняясь вперед, демонстрировала набитую на весь череп наколку паука крестовика. В глазах не читалась ненависть, скорее, они выражали полное понимание мира в рамках уже сложившейся системы.