Страница 1 из 11
Вадим Массальский
Тайна Форта Росс, или Почему с русскими не соскучишься
Посвящается моей маме Елене Акимовне Массальской
Рассказы
Интервью с президентом, или Розыгрыш в Маунт-Верноне
– Извините, не имею честь знать вашего имени…
Я машинально обернулся и назвал свое имя.
В ответ незнакомец учтиво приподнял треуголку и, не представляясь, продолжил:
– У входа в музей я невольно стал свидетелем вашего разговора с друзьями. И если я правильно понял, вы сказали, что «могли задать вопрос, который еще никто мне не задавал и который вывел бы меня на чистую воду».
– Да, – ответил я, несколько смутившись, – но только этот вопрос адресовался не вам, а первому президенту этой страны Джорджу Вашингтону. Разумеется, в том случае, если бы он оказался таким долгожителем, что мог бы составить нам компанию в 21-м веке.
Мой собеседник громко, но дружелюбно рассмеялся, чуть прикрыв рот ладонью. Пока он смеялся, я наконец смог разглядеть это с головы до ног. Это был один из участников костюмированной исторической постановки – реконструкции, которые регулярно проходят здесь, в музее-усадьбе первого президента США в Маунт-Верноне, накануне федеральных праздников. И на одну из которых в эти предрождественские дни я как раз и привел гостивших в Штатах моих московских друзей.
На повстречавшемся мне участнике исторического спектакля были черные генеральские ботфорты, обтягивающее белое трико, темно-синий камзол с золотистыми генеральскими эполетами. Мужчина был высок, строен и хорошо сложен. Будучи весьма почтенного возраста, он сохранил горделивую властную осанку и уверенность в движениях. В его росте, комплекции, жестах действительно было отдаленное сходство с хозяином усадьбы, портреты, бюсты, статуи которого можно было встретить в изобилии в местном музее. Впрочем, я обратил внимание, что подобное сходство с кем-либо из исторических персонажей (от британского генерала Генри Клинтона до французского маркиза Жильбера Лафайета) можно было найти у многих участников реконструкции, маршировавших в этот пасмурный зимний вирджинский день под британскими и американскими знаменами по полям и лужайкам исторической усадьбы первого президента Соединенных Штатов в Маунт-Верноне.
Портрет Джорджа Вашингтона работы Гилберта Стюарта
Похоже, мой визави был актером местного любительского театра и подрабатывал на таких шоу, а может – просто богатым пенсионером, занимавшимся этой уличной театральщиной скуки ради. Или, как говорят американцы, for fun.
Мой новый знакомый легко прочитал это заключение на моем лице.
Дом Джорджа Вашингтона в Маунт-Верноне. Штат Вирджиния
– Да, я люблю бывать здесь на исторических спектаклях. Красиво, можно погулять. Вспомнить молодость. Дать советы по костюмам. А главное, затеряться в толпе, потому как обычно каждый встречный торопится снять перед тобой шляпу и повторить: «Как я рад вас видеть, мистер Президент». Знаете, даже в отставке это досаждает куда больше, чем июльское солнце или декабрьский дождь у нас в Вирджинии.
Я снова посмотрел на самозванца, оценивая его психическое состояние. На сумасшедшего он был непохож. И даже если это был актер-любитель, то свою роль он играл профессионально.
Заметив мое любопытство, мой собеседник непринужденно предложил:
– Сегодня совсем не холодно. И если у вас есть время, сэр, то я бы осмелился пригласить вас прогуляться к реке. В это время года лес оголяется и с берега открываются редкие виды.
Время у меня было. Мои друзья отправились в сувенирный магазин, а затем в кафе, чтобы покормить детей. А значит, полчаса я как журналист мог потратить на удовлетворение своего профессионального любопытства, изучая этот уходящий тип американцев: одиноких, стареющих, добродушных чудаков. Мы пошли вниз к причалу и разговорились. – Судя по акценту, вы иностранец, – заметил мой спутник.
– Из России, – кивнул я – Но живу здесь, по соседству с этой усадьбой.
Я чуть было не сказал «вашей усадьбой», невольно попав под обаяние этого человека, но вовремя осекся. Собеседник заметил это, но постарался не подать вида:
– Я так люблю это место! Когда-то сюда, в устье Потомака, заходили большие корабли из Европы: английские бригантины, испанские галеоны. Представьте себе – соседняя Александрия была 3-м портом после Нью-Йорка и Бостона. Но знакомые шкиперы предпочитали грузиться зерном прямо здесь…
Старик притоптнул ногой и очертил рукой сектор на берегу от каменистого мысочка до подножия лесистого холма.
Кем бы ни был мой собеседник, но усадьбу Маунт-Вернон он знал как свои пять пальцев. Я так увлекся его рассказом, что не заметил, как мы сделали круг в целую милю по туристической тропе и уже возвращались к центральной усадьбе.
Когда мы подошли к развилке на опушке леса, нам навстречу промаршировал маленький отряд американской революционной армии. Вид у солдат был, прямо скажем, не парадный. В рваных коричневых куртках, в стоптанных ботинках и грязно-серых штанах, они больше походили на увальней-фермеров, чем на бравых вояк. Я подумал, что за те деньги, которые щедро жертвуют меценаты на эти платные шоу, можно было бы одеть статистов поприличнее. В том числе и офицера – в засаленном камзоле, который, к тому же прихрамывал и кашлял как туберкулезник. Но поравнявшись с нами тщедушный офицерик вдруг приосанился, вынул из ножен сабельку и лихо салютовал нам. Мой собеседник ответил самым учтивым военным приветствием. Видимо, все эти люди хорошо знали друг друга и не раз выступали вместе на таких шоу.
Вашингтон в Маунт-Вернон, картина Джуниуса Стирнса
Затем, чтобы не проходить через толпу туристов, мы свернули к зимней оранжерее и оказались у темно-красных кирпичных бараков, где в 18-м веке на нарах ютились по десять человек в комнате черные рабы. Теперь здесь была выставка, рассказывающая об эпохе рабства и жизни сотен невольников в имении первого президента США. Из ближайшего барака вышла черная женщина с девочкой-подростком. Обе были в пестрых косынках и старинных длинных темно-синих платьях, например тех, что до сих пор носят амиши в Пенсильвании. При виде нас в глазах у них вдруг блеснул огонек неподдельной тревоги. Мой спутник подошел и дружелюбно погладил по голове симпатичную девчушку, пугливо прятавшуюся за мамину спину, достал из кармана конфетку. Девочка робко взяла угощение. В ответ женщина-афроамериканка, прощаясь, поцеловала мужчине руку. Это было уже слишком!
– Отвратительно, что в этой стране даже в 21-м веке сохранились пережитки рабства. У меня не укладывается в голове, как Вашингтон, будучи поборником свобод и одним из создателей Конституции, оставался при этом рабовладельцем?!
Мой собеседник горько усмехнулся:
– Вы об этом хотели меня спросить?
Я усмехнулся в ответ.
– Вовсе нет. Но раз уж вы сегодня играете роль гостеприимного хозяина усадьбы, то как вы бы объяснили это?
Мужчина тяжело вздохнул, по лицу его пробежала судорога, как у человека под пыткой, голос неожиданно дрогнул:
– Это был самый тяжелый вопрос, на который мне пришлось отвечать… Единственное, что я мог сказать в оправдание, так это то, что, согласно завещанию, все мои личные рабы после моей смерти получили свободу. Это меня и спасло там…
Он показал головой куда-то далеко за горизонт, где над Чесапикским заливом громоздились черные штормовые тучи. И от этого жеста мне стало немного не по себе.