Цифра

Анлаф проснулся около пяти вечера. Вылезать из кровати не хотелось. Сон не принес отдыха, лишь разочарование давно канувшего в Лету прошлого. Нет теперь уже того Лёшки, есть только Анлаф. Он лежал под теплым пледом и оглядывал свой дом. В комнате царил полумрак. Свет снаружи практический не пробивался сквозь маскировку и множество заколоченных окон. На рабочем столе среди множества разных микросхем, проводов, разъемов и деталей стоял паяльный аппарат. Давно пора было навести там порядок и разложить всё по ящикам, а то при сильной тряске вся эта мелочь сваливается на пол. Под столом спрятались маленький бензиновый генератор и сумка-холодильник. Хладоэлемент в ней был давным-давно утерян, но сам ящик не пострадал. Крышка закрывалась очень плотно, так что еда там хранилась всё же немного дольше, чем на полке. Рядом с рабочим столом стоял узкий шкаф со всем подряд: запчастями, одеждой, аптечкой и бытовыми мелочами. Он служил разделителем рабочей и обеденной зоны. На обеденном столе расположился ящик с разномастными ложками, вилками и ножами, найденными во время бесконечного скитания по стране. Тут же стоял походный чугунный котелок. Для экономии бензина Анлаф готовил только на огне. Хотя иногда ел консервы, собранные по опустевшим супермаркетам, просто так, холодными, ложкой из банки. Хорошо, что в свое время в них заливали столько консервантов. До сих пор съедобны. Иногда Анлаф охотился на мелкую дичь типа кроликов или сусликов, одичавших кур или коз. Охотился гораздо реже средневекового жителя, но намного чаще своих современников. И в отличие от последних, добыча путешественника не была голограммой или роботом. Ее можно было запросто приготовить и съесть.

Над столом висел закрытый ящик. В нем хранились тарелки и кружки, а также сухие припасы вроде круп, сахара, соли, специй, сухарей, чая, кофе и сладостей. Только воспоминание о недавно найденном мешке кексов заставило Анлафа всё-таки вылезти из-под пледа и приступить к активной жизнедеятельности. Кексы были совсем сухие, это уже скорее были сухари со вкусом кекса и вязкой сладкой начинкой. Чтобы не сломать зубы приходилось размачивать кексы в чае или кофе, но всё равно они были очень вкусными. Ради них Анлаф собрался и вышел из автобуса, прихватив котелок.

Выход из автодома после стоянки – это целый ритуал, требующий последовательности и точности, отработка которого оставила Анлафу несколько шрамов. Сперва он отрывал двери и пару минут стоял неподвижно на лестнице, внимательно прислушиваясь к каждому шороху. Прежде чем выбираться из-под маскировочной сетки, нужно было выяснить, нет ли снаружи чего-то опасного: лесных зверей, одичавших собак, военных или коптера. Тихое монотонное жужжание последнего он боялся услышать больше всего. От зверей и людей можно отбиться или убежать, а эта железная птица подлетает максимально бесшумно и неотвратимо всё замечает, считывает ландшафт, машины, лица. Бежать или прятаться от него практически бесполезно. Ему оттуда сверху видно всё и всех. Он моментально отправляет сведения в командный пункт социального надзора. А значит из ближайшего отделения полиции уже мчатся спасать тебя от эпид-террор угрозы, тащить в город, ставить тебе qr-код и выдавать гаджет, который станет твоим поводырем по цифровой экосистеме и пастырем для тебя – овечки неразумной. Анлаф стоял на лестнице и вслушивался в окружающий мир. Не обнаружив ничего подозрительного, он несколько раз громко постучал половником о котелок. Так он распугивал зверей, решивших поспать у автобуса. И снова прислушался. Новых звуков не появилось. Тогда он спустился с лестницы на землю, покрытую сухими иголками и мелкими листиками, и закрыл за собой двери. Выбраться из-под маскировочной сетки было довольно трудно, но без нее никак нельзя. С недовольным кряхтением он наконец-таки вылез на воздух и глубоко вздохнул. После душного и темного автодома свет слепил глаза, а от внезапного переизбытка кислорода чуть было не закружилась голова. Стало легко, настроение улучшалось. Нужно было разжечь костер, найти и вскипятить воду для чая. Осмотревшись, Анлаф заметил небольшой островок из осин и ив чуть дальше по старой дороге. Это верный знак того, что поблизости большое скопление влажной земли. Оказалось, там располагался довольно глубокий овраг. Мужчина спустился туда и начал копать рыхлую землю. Он вырыл яму с полметра глубиной и сел рядом ждать. Постепенно она наполнялась мутными грунтовыми водами. Когда влаги скопилось достаточно, чтобы было удобно зачерпывать половником, Анлаф собрал ее в котелок и выбрался из оврага. Из кармана он достал белый пластиковый цилиндр – кассета от кувшинного фильтра для воды. Усевшись поудобнее на край маскировочной сетки, он установил перед собой котелок, занес над ним фильтр и минут десять половником раз за разом процеживал через него воду. Вокруг было тихо. Только сосны скрипели на ветру. День выдался не слишком жарким. Сидя на земле в футболке и джинсах, Анлаф даже немного замерз. Он наслаждался тишиной и спокойствием, которые дарил лес. Совсем рядом с ним пробежала мышь. У нее были свои неотложные дела. Возможно, она искала корм или бежала домой к семейству. Вокруг копошились разные жучки и муравьишки: кто-то таскал былинки, кто-то просто куда-то шел, некоторые даже затеяли драку. А над их головами высились многовековые стволы сосен. У тех, что помоложе, кора была тонкая, серовато-зеленая, плотная. Чем старше дерево, тем толще его кора. Она уже темно-бурая, толстая, изрытая трещинами. Она хорошо подходит, чтобы весной пускать ее кусочки по ручьям талого снега, ведь в многочисленных порах, ямках и рытвинах задерживается воздух. Ветки у старых сосен начинаются выше, чем у молодых. Стройные стволы, словно колонны древнего храма, поддерживали небесный свод. Тот день выдался довольно облачным. Сероватые тучки бежали по небу, гонимые почти осенним августовским ветром. Их огромные полупрозрачные тени ходили по земле, словно призраки кораблей, перепутавших сушу и море. Метрах в пятнадцати от Анлафа из-за деревьев показалась лисица. Она вприпрыжку шла в сторону автодома исследовать новый холм, образованный им. Когда она увидела человека, то сразу же замерла, потянула воздух носом. Человек тоже не двигался, не хотел пугать зверька. Медленно, опасливо она приблизилась к Анлафу, остановивших буквально в паре шагов от него, принюхалась, посмотрела в глаза и рванула обратно в лес.

Анлаф хмыкнул, поглядел в котелок и признал воду достаточно чистой. Поднявшись, он потряс затекшей ногой и пошел собирать хворост для костра. Сухой подлесок горел хорошо. На двух крупных рогатинах и перекладине он повесил котелок. Пока вода закипала, он делал упражнения: приседал, отжимался, побегал вокруг автобуса. Вечному страннику стоит держать себя в форме. Когда вода в котелке забурлила, он снял его с огня, засыпал костер землей и перелил чистую часть воды во флягу. Вышло как раз на чашку чая. Вылив мутный осадок на кострище, он кое-как залез обратно в автобус.

Там в полумраке он заварил себе чай в любимой кружке. У нее был маленький скол на ободке, но это не портило ее. Главное в ней было то, что когда-то давно, еще до Цифры, ее Анлафу (тогда еще Алексею, обычному московскому менеджеру) подарила жена Дина. Кружка простенькая, без рисунка, внутри черная, а снаружи белая. Хотя уже пожелтела немного от времени. Она напоминала ему о жене, о ее оптимизме, ее простой житейской мудрости и доброте. Ее не стало во время эпидемии. Как раз накануне у нее нашли рак. Опухоль была небольшая, доброкачественная, но врачей пугало, как быстро она росла. Дину поставили в очередь «срочников» – таких же горемык, которые не могли ждать долго. Она была уже вторая или третья, но страну закрыли на Локдаун. Задуманный как краткосрочная экстренная мера, в итоге он растянулся на долгих два года. Больницы не работали, лечили только ковидных, и она так и не дождалась операции. Анлаф не смог ее даже похоронить, как подобает. «Во избежание ухудшения санитарной обстановки» всех умерших отправляли на кремацию. Анлаф получил только небольшую безликую пластиковую коробку с прахом жены. Закапывая эту коробочку голыми руками рядом с могилой ее матери в тот же вечер, он понял, что больше так жить не может. Он собрал походный рюкзак. Взял теплую одежду, немного еды, аптечку, спички, спальный мешок, сухое горючее, термос, перочинный нож и некоторые другие нужные в дороге мелочи. Он оставил дома смартфон, планшет и прочую технику, но взял ту подарочную кружку. Бережно завернул ее в толстую махровую кофту. Он закрыл в квартире все вентили, выключил пакетники, законопатил окна. И ушел из города ночью. Так было проще проскользнуть незамеченным мимо санитарных кардонов. Он долго шел, сам не зная куда. Несколько дней. Шел мимо пустеющих деревень по забытым дорогам. Спал в спальнике прямо на обочине. Ему повезло, стоял жаркий сухой июль. Но в том его состоянии он бы не заметил, даже если бы пошел снег. Таких сбежавших от Цифры «нормальные» городские жители прозвали отщепенцами. Вскоре эту кличку подхватили и СМИ, и блогеры. Так это слово стало для таких, как Анлаф, практически официальным названием.