Беззащитный

И сила, несокрушимая сила. Она разливалась по телу, проникая не только в мускулы, но и в мысли, и в чувства. Игорю казалось, что все вокруг трепещет от электрических разрядов, которые исходили от него благодаря этой силе.

В двери он вошел сам, никакого швейцара или лакея в бархате, о котором он мельком вспомнил, поблизости не было. Но и не надо, Игорь шел так, словно входил в этот дом уже много раз.

Она встретила его в комнате, похожей и на оранжерею, и на кабинет.

Было очень много зелени, она тянулась вдоль стен и уходила высоко вверх к потолку. Лишь кое-где за этим плотным слоем из листьев, стеблей и побегов виднелось стекло, за которым было только небо и яркий солнечный свет.

Как только он вошел, она поднялась из-за небольшого, но явно тяжелого стола с зеленой лампой, заполненного всякими книжечками, листами, письменными принадлежностями. Она двинулась к нему порывисто, почти побежала, случайно сбросив несколько листков. Они разлетелись в стороны, будто пронизанные ее легкостью и стремительностью. Кажется, они и не думали опускаться на пол.

Да, она ждала его. Ждала уже давно, мучительно долго, теперь в ее глазах блестели радость и надежда. Даже не надежда – уверенность, вера в него, в Игоря.

– Наконец-то! – воскликнула она. – Рассказывайте быстрее. Я уже пожалела, что позволила вам туда пойти. Рассказывайте!

Счастье переполняло Игоря. Ему хотелось подхватить ее и закружить по этой наполненной жизнью комнате. Но он постарался напомнить себе про такт, который необходимо было соблюсти. Да и ни к чему сейчас волновать ее слишком сильно, еще ничто не кончено. Борьба с ее преследователем только начинается.

Только что же ему рассказывать? Весь его поход в бандитский подвал, его стремление проявить выдержку и смелость ни к чему не привели. К тому же единственная улика оказалась глупо утрачена. От всего многословия главаря разбойников остались только догадки, призрачные подозрения. Неужели можно было считать их хоть чем-то существенным.

Но сейчас Игорь и не думал расстраиваться. Сила внутри него, полнота жизни, исходившая от нее, мягкость, ярчайший солнечный свет. Какие могли быть сомнения в том, что все идет очень хорошо.

Причудливым и странным был тот мир, в котором он находился. Но Игорю казалось, что эта причудливость передается и ему, что он вполне способен жить в этих непоследовательных и мгновенно сменяющихся обстоятельствах. Во всяком случае, он нисколько не смущался того, что совершенно неожиданно откуда ни возьмись в его голове могло возникнуть понимание чего-то, о чем он только что не знал и не мог знать.

Вот и теперь Игорь вдруг осознал, что между тем, как указать главарю разбойников на его место, и тем, как явиться к ней в ее кабинет-оранжерею, он успел побывать в нескольких местах и совершить немало полезных дел. Правда, ни образов тех мест, которые он посетил, ни лиц тех людей, с которыми он виделся, его воображение воссоздать не могло. Игорь просто знал, что где-то был и что-то делал, но он знал – что намного важнее – и итоги своих похождений.

К примеру, он был теперь точно уверен, что выследил толстомордого, чей нож он так нелепо потерял. Сам процесс поисков в памяти не сохранился, но они привели Игоря прямо в жилище злоумышленника. С ним он так и не повстречался, но торопить это событие было ни к чему. Игорь видел в себе все задатки хищника – жертве не стоит знать об охоте до самого последнего момента. Может, когда придет время искать и ловить второго злодея, того, что с нелепыми, торчащими, как антенны, усами, можно будет устроить открытую погоню.

Досаду вызывало только то, что Игорь так и не выяснил ни значение клейма на злосчастном ноже, ни, собственно, что оно из себя предстояло. Ничего, при встрече с толстомордым он собирался выяснить это раз и навсегда.

Игорь также знал, что выяснил много личной информации о толстомордом. Все вполне обычно: человек без характера, без воли, без каких-то целей в жизни и перспектив. Можно сказать, у толстомордого и не было других шансов, кроме как скатиться до жизни мелкого грабителя и убийцы. Убивал он со страхом, каждый раз полагаясь только на свою злость. Никакого раскаяния не чувствовал, просто не умел.

Такие сведения Игорю мог поведать некто, кто толстомордого очень хорошо знал. Вероятно, пришлось немало побегать по злачным местам, вроде того подвала, где лишился всей своей значимости и воли лысый главарь разбойников.

Главным же достижением было то, что Игорь сумел организовать за толстомордым слежку. Верные люди – кем бы они ни были – взялись выследить злодея и, как только он выведет на главную цель – на преследователя женщины, полной жизни и душевной мягкости, – должны были немедленно сообщить.

Получалось, что большая часть дела уже сделана. Конечно, предстояло еще ждать, а впереди ждало и неминуемое столкновение с главным противником. Но все равно проведенная работа вызывала удовлетворение. Игорь был доволен.

Они сидели на небольшой скамейке, больше подходящей для парка, чем для помещения. Сидели близко, вполоборота друг к другу, так, что его левое колено почти соприкасалось с ее правым. Игорь смотрел на нее с ожиданием. Видимо, он как раз поведал ей о своих успехах и только что умолк.

Она же лишилась дара речи. Было невероятно приятно смотреть, как на ее лице играют и наивная взволнованность, и настоящий азарт, будто мысленно она присоединялась к приключениям Игоря и сопереживала им еще сильнее. А еще были и благодарность, и сильнейшее облегчение, которого она не испытывала, видимо, многие-многие дни или месяцы.

– Вы такой чудесный… – проговорила она. – Просто чудесный. Я уж и не надеялась. Я правда начинаю верить, что смогу спастись. Что он исчезнет, перестанет быть моей тенью. Что его не будет!

Она сама заговорила о своем преследователе, и, к радости Игоря, совсем без страха. Сильная перемена, жизненно важная. Она не боялась, она могла говорить. Без стыда, без обреченности. Игорь понимал, что ему удалось переломить ситуацию, удалось помочь ей успокоиться, дать ей опору, поддержку.

– Пойдемте! – воскликнула она, встав. – Пойдемте гулять?

Она взяла его за руки.

Было настолько ярко, что улица словно наполовину растворилась, стала менее видимой. Но, может, все дело было в том, что ему не хотелось смотреть ни на что и ни на кого, кроме нее. На обладательницу самых ярких голубых глаз, самой статной фигуры, самого доброго нрава. Ведь даже этот ослепляющий свет, шедший сверху, не мог сравниться с силой того света, который исходил от нее. И той мягкости, в которой Игорь готов был утонуть.

Они шли рука об руку, кажется, спускались со ступенек от высоких дверей ее дома. Игорю хотелось слышать звон колоколов, видеть по обе стороны от лестницы радующихся и поздравляющих их людей. Только чтобы они не занимали собой слишком много места. Оставались бы такими же наполовину невидимыми, как и вся улица. Как весь мир вокруг. Чтобы отчетливыми было только они вдвоем, он и она.

Она говорила ему что-то: может, болтала о чем-то неважном, может, снова признавалась в своей благодарности. Он не мог расслышать, но был рад просто тому, что идет, держа ее под руку, и ей хорошо от этого.

Когда они сошли со ступенек на тротуар, яркости вокруг поубавилось. Даже напротив, все вокруг стремительно становилось отчетливым, обретало контрастные, резкие цвета.

Карета остановилась рядом с ними. Ни лошадей, ни кучера Игорь не рассмотрел, его взгляд сразу приковала дверца с занавеской. Она открылась. Высокий человек с худым лицом и полуприкрытыми серыми глазами ступил на мостовую. Одетый с иголочки, в цилиндре. Все на нем было безукоризненно. Взглянув на Игоря слегка раздраженно, он молча протянул конверт.

Игорь не услышал, как захлопнулась дверца, как застучали копыта лошадей по мостовой. Взяв конверт, он сразу раскрыл его, не взглянув даже на печать. Хотя наверняка на ней стоял точно такой же знак, как и на ноже. Но и об этом Игорь не задумался, сразу его внимание обратилось к содержанию письма. Размашистых строк он не прочитал. Вместо них Игорь смотрел на несколько красных пятен внизу листа.