Страница 6 из 19
– Тогда нужно что-нибудь попить. Очень жарко.
– Спасибо, нет.
– Нужно, – настаивает Сиена.
– Ладно, – говорит Пэрис, чтобы она отстала. – Воды.
– Con gas?[24] – спрашивает Сиена, пытаясь изобразить итальянский акцент.
– Без, – отвечает Пэрис сквозь зубы.
Сиена идет в кафе, где к ней присоединяются Джанкарло и его друзья. Потом они начинают делать эту громкую штуку, которую все итальянцы совершают как по сигналу: все эти гортанные крики («Э-э-эй! Хай!»), выразительные жесты руками, толчки и смех. «Черт возьми, – думает Пэрис, – над чем они вообще смеются?» Джанкарло, сын шефа-кондитера, обречен всю жизнь печь бискотти на девяностоградусной жаре. Массимо – сын фермера, и его родители никогда не выезжали за пределы Тосканы. Милашка Франческа уже помолвлена с мрачным Мауро, который работает механиком. Умник Андреа, скорее всего, никогда не поступит в Пизанский университет, чтобы изучать медицину. Какого черта они выглядят такими довольными собой, борются друг с другом у края бассейна, все в каплях воды, которые сияют на их смуглых руках и ногах, как драгоценности? Окей, выглядят они хорошо, если вы, в отличие от Пэрис, любите самодовольных и упитанных. Но разве это все? Разве этого достаточно?
Если бы они были англичанами, она бы подумала, что они пьяные, как папа с друзьями иногда по воскресеньям, после регби. Но итальянцы, кажется, вообще не пьют. Она слышала, как мама сказала, что в Италии женщине невозможно дождаться второго бокала вина. Это неплохо. Она ненавидит, когда мама пьет вино. Это делает ее лицо еще более мягким и расплывчатым, чем обычно. А когда мама с папой пили вино вдвоем, это было невыносимо. Они либо ругались, либо начинали целоваться и дурачиться. Но Джанкарло и его друзья начинали себя так вести после двух банок лимонада и acqua minerale. Странно.
Сиена протягивает ей мокрую после холодильника бутылку минералки. Пэрис открывает ее и делает маленький глоток. Она экспериментирует, употребляя все меньше и меньше еды и напитков. Пэрис буквально чувствует, как вода медленно стекает по гортани и мягко скользит по горлу, капля за каплей.
– Эй, Париджи! – Это Джанкарло, он называет ее так, как она терпеть не может. Она не обращает на него внимания. – Хочешь поплавать?
Он стоит перед ней: тощее коричневое тело в мешковатых плавках и ожерелье из бусин. Как Сиена может считать его симпатичным?
– Нет, спасибо, – отвечает она.
Джанкарло поднимает обе ладони в жесте капитуляции. Он поворачивается к Сиене, и Пэрис слышит, как он говорит: «Твоя сестра. Она ненавидит меня».
Она не может разобрать ответ Сиены, но слышит хихиканье и видит, как они кивают. Пэрис ложится в тень зонта и закрывает глаза.
На вилле «Серена» Эмили делает яичницу и пытается привести в порядок мысли.
«Пол ушел от меня, – начинает она бодро. – Что нужно сделать:
1. Продать дом.
2. Вернуться в Англию.
3. Найти нормальную работу.
4. Организовать присмотр за детьми.
5. Развестись».
Она останавливается, потому что начинает плакать. Чарли, который невозмутимо сидит за столом в ожидании своей яичницы, говорит:
– У мамочки лицо мокрое.
– Это из-за печки, – отвечает Эмили. Чарли смотрит на нее так, словно этот ответ недостоин даже его презрения. Эмили перемешивает яйца деревянной ложкой и добавляет соль с перцем.
– Никаких черных кусочков, – резко говорит Чарли.
Эмили начинает вытаскивать кусочки перца.
«Пол ушел от меня, – снова начинает она. – У меня трое детей без отца. Ничего кардинально не поменялось, – думает она. – Пол отсутствовал большую часть времени, уезжая в Лондон или Франкфурт по делам. Я привыкла жить без него, – говорит она себе, – и вряд ли буду скучать».
Но затем она себя останавливает и неотрывно смотрит на застывающее яйцо, бледно-желтое на фоне тяжелой железной сковороды. Есть большая разница между тем, что твой муж уехал по делам, и тем, что он тебя бросил. Гигантская, зияющая пропасть разницы. Пол, может, и не был с ней рядом физически в эти длинные жаркие дни, когда стиральная машинка вышла из строя, а Пэрис сломала руку, прыгнув с террасы; но он был где-то там, на заднем фоне, на расстоянии телефонного звонка. Кем-то, кому можно пожаловаться на детей, не беспокоясь ни о чем; ведь он был единственным человеком, который любил их так же сильно, как она.
Эмили сокрушенно кладет яичницу на тарелку с нарисованным на ней Почтальоном Пэтом. «Выглядит отвратительно», – думает она, но Чарли, наблюдающий за ней сквозь прищуренные глаза, соглашается съесть целую ложку. Она вовсе не голодна. Ей кажется, она вообще больше никогда не захочет есть. По крайней мере, тогда она похудеет. Просто где-то в глубине души она знает, что Пол ушел к кому-то постройнее.
Она уверена, что у него есть другая женщина, так же как, еще глубже в душе, уверена, что интрижка с учительницей была не единственной. Пол притягивает женщин своими завораживающими голубыми глазами и привычкой садиться очень близко. Она слишком часто наблюдала это: с незнакомками, коллегами, даже с ее подругами, которые критиковали Пола за его спиной («Он не заслуживает тебя, Эмили»), но в его присутствии начинали странно нервничать и кокетничать.
Чарли неторопливо выпивает напиток. Наклоняясь, чтобы убрать пустой стакан, Эмили весело говорит:
– Что будем делать сегодня, Мишка Чарли? Может, поиграем с твоей железной дорогой?
– Никакой железной дороги.
– А как насчет того, чтобы мило прогуляться? Мы могли бы пойти посмотреть на курочек Анны-Луизы.
– Никакой прогулки. Ужасные куры.
Вечера в Италии без парков, игровых площадок и детского телевидения начинают казаться Эмили все более ужасными. Час за часом идти пешком по жаре, чтобы смотреть на кур или бесконечные гонки деревянных машинок по каменным полам. Она глядела на часы тысячи раз лишь для того, чтоб обнаружить, что прошло всего каких-то десять минут. Все эти слезы, истерики и смирения. Эмили вздыхает:
– Как насчет видео?
Десять минут спустя они сидят в прохладной гостиной с высоким потолком и смотрят «Книгу джунглей». Чарли отрывает взгляд от экрана на моменте, когда волки принимают Маугли в стаю. Папа Волк стоит на скале, провозглашая какой-то закон, а мама Волчица смотрит на него с тревогой.
– Когда папа приедет домой? – спрашивает Чарли.
Глава 3
Мысли из Тосканы
Эмили Робертсон
Летние вечера в Тоскане с холодным белым вином, со звездами, которые зажигаются над дальними холмами, – это то, ради чего стоит жить. Летние дни могут быть жаркими и полными ссор; дети ругаются; супруг охвачен сумасшедшей идеей создать заливной луг на нижнем поле (в месте, где дождей летом выпадает не больше чайной чашки); в супермаркете полно туристов, покупающих низкокачественные сосиски для своих вездесущих барбекю. После обеда все замедляется и угнетает, тяготит сожалениями о лишнем бокале вина за обедом, но вечера – вечера идеальны. Запах лимонов, доносящийся из цитрусовой рощи; аромат жареного розмарина; стаи птиц, возвращающихся домой, в Торре-Альбано, чтобы гнездиться. Именно за этим мы приехали в Италию.
Эмили сидит на террасе со стаканом теплого безалкогольного пива в руке и думает о том, что застряла в чужой стране с тремя детьми, без мужа, без денег и с больной на голову уборщицей. И запах лимонов из цитрусовой рощи уже совсем ее не утешает.
Тосканская ночь темна, полна тяжелой пульсирующей черноты, которая никак не связана с отсутствием света – скорее вызвана присутствием тьмы. Надрывный стрекот сверчков звучит как глубокое дыхание, хриплое и спокойное. За оливковыми деревьями, там, где строят бассейн, виднеется отблеск белых камней. Что будет теперь с ним, любимым символом экспатриантской жизни Пола? Рабочие, кажется, на лето объявили забастовку, но что будет, когда они вернутся осенью? Эмили не под силу будет контролировать строительство бассейна в римском стиле, с мозаичной плиткой и терракотовым обрамлением. И есть ли у них вообще деньги, чтобы за него заплатить? Она должна поговорить с Полом о деньгах.
24
С газом? (итал.)