Аннета

– Анечка! – отчаянный крик Алёнки последнее, что я слышу, прежде чем погрузиться в вязкую страшную тьму…

Глава 2 ОНА

Аннета.

– Это же был ведьмак! Как ты могла, Алёнка?! Он мог испепелить тебя прямо там! А если узнает отец? Ты хочешь разжечь войну между кланами?! Я уже не говорю о том, что от рикошета его проклятия Аннета могла пострадать гораздо больше, чем от слов этих малолетних дурочек!

Ладно, хорошо, просто отлично, что я почувствовал угрозу и успел отклонить вектор необратимости! А если бы, мать твою, нет?! Ты соображаешь, вообще, хоть что-то?! Алёна!

– Не сквернословь, Эдуард, тебе не к лицу.

– Алёна! Ты больная вообще?

– Эдуард, не нужно выражаться, как дворник из мамочкиного мира. У меня всё было под контролем.

– Под каким таким контролем, позвольте спросить, Ваше Высочество Алёна?! Под каким?! Это! Был! Ведьмак!

– А это! Была! Горка! Которую сотворила лично я! Ты что, забыл, Эдик?

– Ты думаешь, я следил, кто там что творил, когда мы создавали сей курорт? Сама вспомни, каков был масштаб…

– В любом случае, Эдик, прежде чем повышать голос, ты мог бы спокойно разобраться. Это во-первых. И во-вторых. Ха-ха-ха!

– Что это с Вами, Ваше Высочество? Вы повредились умом?

– Ха-ха-ха! Эдик! Ты что, не понял? Он послал искрящееся проклятие! Даже если бы горка была не моя! Ха-ха-ха! Его проклятие мне ничего бы не сделало. Ну, напугало бы немного, и только.

– Только не говори мне, что этот ведьмак пал жертвой твоей красоты. Бедняга.

– Ну почему же только красоты? Ещё и ума.

– Ну да, грохнуть даром по детям, это сколько же ума-то надо? Палату, как прабабуля говорит.

– Эти дети оскорбили Аннету. И они вполне заслужили побыть немного в её шкуре. А, может, и много. Вряд ли он меня быстро найдёт, как думаешь, братик?

– Как быстро тебя найдёт этот бедолага, меня волнует крайне мало. А вот что мы будем делать, когда Аннета подрастёт и пойдёт в школу, где будет полно вот таких потенциально прыщавых с твоей помощью девочек и даже, боюсь, мальчиков, вот это меня волнует весьма и весьма…

– Меня тоже. Нам нужно придумать, как защитить её от всего этого… И что будет, когда она совсем подрастёт… Я даже боюсь подумать…

– Ладно, поговорим потом. Она уже должна бы проснуться…

Мне на лоб ложится прохладная ладонь. Я знаю, что это Алёнка. Сестрёнка потихоньку вливает в меня свою силу. Сила быстро уйдёт, но сейчас мне хорошо и спокойно. Я уже забыла про страшную тьму, про то, как испугалась на горке. Это всё уходит в прошлое под ласковой ладонью сестрички.

Я делаю вид, что ещё сплю, но потом не выдерживаю и начинаю хихикать.

– Какая проказница наша Анечка, – говорит мой брат Эд, – хотела нас обмануть…

Я хихикаю ещё громче, Эд берёт меня на руки и кружит.

– Вот ведь какая отважная у нас сестрёнка! Не побоялась врезать самому ведьмаку! – восхищается мной Алёнка.

– Ну да, как он согнулся, когда Аннета врезалась в него как торпеда из мамочкиного мира!

– Да какая там торпеда! Аннета врезалась в него с вампирской скоростью, не меньше! Ха-ха-ха!

Я горда собой и счастлива, что всё закончилось хорошо, что мы снова дома.

– Анечка, у тебя головка не болит? Эдик, погладь её…

Братик легонько гладит меня по голове. «Нет, всё нормально, аура в полном порядке, – говорит он, – этот ведьмак даже подарил ей немного своей силы, когда только успел. Правда, она уже уходит…»

– Анечка, мы думаем, не нужно папе с мамой рассказывать. Мы ведь справились сами, верно? Просто, понимаешь, мамочка может расстроиться, что мы… э… не совсем мирно покатались… Мы ведь не хотим, чтобы мамочка грустила, правда?

Я полностью согласна с Алёнкой. Пусть мамочка лучше будет весёлая, чем грустная…

– А горку мы тебе свою сотворим, только для нашей Аннеты. И сами тебя научим, хочешь? – улыбается мне Эд.

Меня будет учить кататься Эдик! И Алёнка! И ещё Настя с Любомиром! Вот они удивятся, когда узнают, что у нас теперь есть своя снежная горка!

Глава 3 ОНА

Аннета.

Дааа… Второй звоночек прозвенел вскоре после первого…

Как-то раз мы всей семьёй отдыхали в нашем дворцовом саду. Я очень любила эти счастливые минуты, когда папа бросал все государственные дела и был просто папой, который любит радовать своих деток. В тот раз папа сотворил для нас небольшое мелкое озерце с белоснежным песочком прямо перед увитой розами беседкой, где сидели они с мамой.

Мы, дети, сначала бегали по тёплой водичке друг за другом, но потом моим братьям и сёстрам это надоело, и они отправились на корт играть в теннис, а я осталась увлечённо строить замки из мокрого песочка.

Кстати, до появления в нашем мире мамули такой игры, как теннис, здесь не было. Моя мама подарила нашему миру очень много всего интересного. А по теннису даже регулярно проводится турнир Элеоноры Корнегейской. Излишне говорить, что применение дара в игре строго запрещено и карается дисквалификацией игрока на целый год.

Запах роз, щебет птиц, азартные крики моих братьев и сестёр. Так хорошо. Так спокойно. Я очень стараюсь построить самый лучший в мире замок. Моя мама всегда учит нас, что с помощью дара любой сможет сделать всё, что угодно, а вот пусть этот любой попробует сам, без дара.

– Ратмир, сотвори нам мороженое из ГУМа, – просит мама.

Я раньше никак не могла понять, что такое «изгума», но потом мамочка рассказала, что в том мире, откуда она к нам пришла, есть такая очень большая ярмарка, где продаётся всё, что угодно, и называется она как раз ГУМ. В том мире такие ярмарки называются «магазин». Смешное название, конечно.

– Анечка, хочешь мороженого? – спрашивает мама.

Я, конечно, хочу мороженого, но ещё больше я хочу успеть достроить свой замок, пока его не подмыло небольшой волной и он не рухнул во всей красе бесформенной грудой песка. Я отрицательно мотаю головой, черпая обеими руками горсти своего строительного материала.

– Молодец у нас дочурка, – слышу я голос папы, – не каждый ребёнок способен довести начатое дело до конца несмотря на соблазны.

Мама вздыхает.

– У неё абсолютно невыигрышная внешность, – с горечью говорит она. Мамочка сказала это очень тихо, но так получилось, что я услышала.

– Ничего, принцесса не пропадёт, – весело отвечает папа. Но я чувствую, что веселье наиграно. И что папа согласен с мамой, что внешность моя невыигрышная. Я вспоминаю, что кричали мне те девочки на горке. Уродина. Невыигрышная это значит уродина. Я не сомневаюсь в этом.

Я больше не хочу лепить замок. Я не хочу даже мороженое из ГУМа, хотя оно действительно очень вкусное. Я пинаю ногой свой красивый замок. Замок разваливается на некрасивые кучки мокрого песка. Такие же некрасивые, как я сама. Невыигрышные. Я разворачиваюсь и убегаю, неуклюже переваливаясь.

Я забираюсь в самый дальний уголок нашего сада и сижу там прямо на голой земле, прислонившись к стволу древнего дуба. Дуб растёт почти у самой ограды. Я забралась в щель между дубом и оградой, и меня совсем не видно. Я буду сидеть тут, пока не умру. Пусть. И пусть без меня съедят всё то прекрасное мороженое из ГУМа. Пусть.

Тёплая ладонь ложится мне на плечо. Ладонь такая родная, так хочется потереться о неё, как котёнку. Но я держусь, не подаю вида, как я рада, что папа меня нашёл.

– Внешность это не самое важное в человеке, поверь, – тихо говорит папа. – Важно то, что у человека внутри, в его душе, – продолжает он, обняв меня.

Я сдаюсь и, прижавшись к широкой папиной груди, наконец даю волю слезам.

– Почему… Почему моя внешность невыигрышная? -давлюсь слезами я. – Почему все красивые, и только я… уродина!

– Кто сказал тебе такую глупость? Ты вовсе не уродина. Ты просто… не такая яркая, вот и всё. Но зато, Анечка, у тебя очень красивая душа, и это главное.

– Откуда ты знаешь, какая у меня душа? Её же не видно…