Страница 6 из 11
– Чувствует он.., – буркнула я, – Ты давай стаканы тоже протирай, а то стойку уже до дыр затер.
Я недовольно покосилась на него. Стасик последние дни совсем расслабился. Почти всю работу свалил на меня, а сам сидит в телефоне и лишь лениво отмахивается на мои справедливые упреки.
– Я, Машка, работаю последние деньки. Поэтому уже ничего не хочу делать, – вдруг ляпнул он, – Прости, забыл сказать раньше.
– А кто же вместо тебя будет? – растерялась я.
– Ты и будешь. Вазген тобой доволен, и он в курсе моего ухода. Один день осталось доработать и аля-улю. Бар «Ля Франс» ждет своего нового бармена с более, чем пристойной зарплатой.
Я только покачала головой. Меня пока устраивало то, что я работала барменом. За несколько недель я уже получила денег больше, чем работала бы здесь поваром на обговоренной с управляющим ставке. Поэтому, то, что пока Вазгена нет и он не переводит меня к бабе Клаве, было плюсом. А то старушка уже успела заочно меня невзлюбить. Мол, хоть она и уходит, но оставлять свое «детище на непонятно кого» не горит желанием. Лучше я потом без нее разберусь, что там и к чему.
На следующий день Стасик уже почему-то не вышел, и я осталась одна.
К одиннадцати утра снова приехали родственники Вазгена, засели в вип-ложе и заказали много еды, предупредив, что их ждет важная встреча, и чтобы все было по высшему разряду.
Через час в «Тропический джаз» вошла целая делегация людей. Впереди, на подобии мощного ледокола двигались накаченные суровые мужчины в черных костюмах. Они шли уверенно, прожигая взглядом каждый метр, сканируя всех подряд. Ненадолго задержались на мне и тут же перекинулись на следующего.
Я даже привстала на цыпочки, чтобы разглядеть, кого они сопровождают. То, что это телохранители, сомнений у меня не было. Но каково же было мое удивление, когда в их плотном кругу, я заметила знакомую фигуру.
Высокий мужчина с бледноватым лицом, густые темные волосы, красиво очерченные губы. Мой «спасенный» весьма бодро передвигался и недовольно кривился, отгоняя от себя телохранителей. Волошин Артур Владимирович – владелец рынка. Так, кажется, сказал тот таксист.
А он неплохо выглядит для человека, который еще пять дней назад получил ножевые ранения и сильный удар по голове. Быстро пришел в себя. Только неестественная бледность намекала на еще слабое самочувствие мужчины.
Толпой они прошли мимо, пока я старательно надраивала барную стойку. По коже ощутимо пробежался легкий морозец. Подняв голову, столкнулась с взглядом серых ледяных глаз. Мужчина смотрел безразлично. Так, мазнул взглядом и пошел дальше, а меня словно ударило током от его энергетики.
Сразу видно, что он властный и жесткий человек. Наверно, оно и к лучшему, что я пожелала остаться инкогнито. Ни к чему мне такие знакомства.
Вот только почему мне его лицо все так же кажется знакомым? Чем-то отдаленно похож на того незнакомого красавчика, но вряд ли это он. У Волошина напряженное нахмуренное лицо, выглядит он старше. А тот парень был аки ангел в темной зашторенной комнате. Ангел с внушительным… нимбом, ага. Есть такое подозрение, что нимб отпечатался в моей памяти больше, чем лицо. От этих мыслей я покраснела, как помидор и с утроенным рвением принялась тереть кристально чистую стойку.
Гости прошли мимо меня и свернули в вип-ложу, где их уже дожидались родственники Вазгена. Четверо телохранителей пропустили вперед Волошина, а сами остались у тяжелых бархатных штор, отделяющих зал от ложи. Они тщательно проверяли еду и напитки у входящей официантки, и периодически заглядывали внутрь.
На какое-то время в кафе наступило затишье, а после раздался грозный крик. Он массово обрастал другими возгласами, пока не перерос в громогласную перепалку. Черные костюмы было сунулись проверить обстановку, но тут же вынырнули, получив злобный приказ «свалить нах и не отсвечивать».
Весь наш персонал и часть гостей бросали любопытные взгляды на все это действо. Еще бы, где в живую увидишь такие разборки. Меня же интересовало, что Волошину нужно от родных Вазгена. Зачем он покинул больницу так рано и тут же отправился в «Тропический джаз».
Не для того я тащила этого лося, чтобы он отбросил копыта и рога в нашем кафе.
– Это мое последнее слово. Пока я пью кофе, у вас есть двадцать минут обдумать предложение, – со стороны вип-ложи раздался резкий голос, – А, вы, стойте охраняйте родственничков, чтобы не сбежали. Стоять у меня над душой не обязательно.
Волошин отодвинул штору, брезгливо поморщившись, оглядел зал и заметил пустые стулья перед барной стойкой.
Пока он раздумывал, что делать, я замерла, таращась на него. Переговоры явно расшевелили мужчину. Если не сказать – разозлили. На щеках проступил едва заметный румянец, глаза холодно блестят, а скула нервно подрагивает.
При мысли, что он сейчас подойдет ко мне, внутри все перевернулось, а желудок несколько раз болезненно сжался. Не знаю, почему я так на него реагировала, но мне это категорически не нравилось. Поэтому, расправила плечи, вздернула нос кверху и приняла независимый вид, чем удостоилась снисходительной ухмылки Волошина.
Мужчина что-то решил у себя в голове и неторопливо двинулся к стульям прямо напротив меня.
– Один кофе с корицей. Без молока и сахара, – бросил он, усаживаясь на неудобный стул.
Это он собирается сидеть здесь и цедить чашку кофе двадцать минут? Да я за это время переколочу все стаканы под его безразличным холодным взглядом!
Покосилась на вновь капризничающую кофемашину и тяжко выдохнула, хватаясь за турку. Приезжавший мастер не смог до конца починить наш агрегат, и Вазген поставил переносную плитку, чтобы варить кофе вручную, если будет экстренный случай.
Волошина если и удивили мои действия, то он безмолвствовал. Только тяжкий вздох мужчина расценил, как нежелание его обслуживать и удивленно приподнял бровь, мол, какие-то проблемы?
Затылком чувствовала, как он задумчиво прожигает во мне дыру, но когда я задумалась, и у меня убежал кофе, злобно зашипев на раскаленной плите, его взгляд ни на грамм не изменился. Он по-прежнему смотрел в то место, где я стояла, и думал о чем-то своем.
К поставленной чашке он притронулся лишь раз. Сделал один глоток, поморщился с разочарованным видом и снова ушел мыслями в себя.
Спустя ровно двадцать минут бросил взгляд на массивные часы у себя на руке. Чему-то кивнул, будто говорил сам с собой, и поднялся.
– Сдачи не надо, – на стол легла пятитысячная купюра.
– Благодарю. Приходите еще, – я попыталась улыбнуться, но вышло как-то паршиво и неестественно.
– Это вряд ли. Кофе был поганый, – произнес Волошин и ушел к месту прерванных переговоров.
Вот же засранец! Кофе ему был поганый! А кто тебя просил пить крепкую бурду без молока и сахара? Хотя… может, дело в том, что он пригорел? И тут мой взгляд упал на отставленную баночку с корицей. Черт. Корица! Вот про что я совсем забыла.
Ну, хоть более, чем щедрые чаевые оставил.
Интересно, этот мужчина всегда такой холодный и отстраненный? Как он выглядит, когда улыбается? Или смеется. Если вообще умеет это делать, конечно.
Тем временем их встреча продолжилась и вскоре тихо и по-семейному завершилась. Волошин, все так же без эмоций на лице, вышел из-за шторок, держа в руках объемную папку с бумагами. Коротко кивнул охране и направился к выходу. Телохранители привычно взяли его в кольцо, не обращая внимания, что охраняемый объект многострадально закатил глаза.
Поравнявшись с барной стойкой, Волошин замедлил шаг и повернул ко мне голову. Серые глаза уже смотрели осознанно, вызывая по телу непрошенную дрожь. Было видно, что он хочет сказать какую-то гадость, но сдерживается. Я даже задержала дыхание, сама того не заметив.
– Я вам советую, Мария, подыскать другую работу. В моем ресторане не будет работать бариста с плохой памятью и кривыми руками, – он выплюнул эти слова с абсолютно равнодушным видом.
– Что? – я ожидала услышать нечто нелицеприятное, но точно не это.