Страница 2 из 2
Что было дальше - не припомню. Очнулась уже в больничной палате, белый цвет стен которого нестерпимо действует мне на нервы до сих пор. Я твержу этим горе-докторам о том, что всё виденное мной есть явь, но они лишь посмеиваются и прикасаются своими лапами к моему туловищу, насильно делая уколы и впихивая в рот медикаменты. Единственный лояльный мне врач - г-н Барабер, которому не всё равно; он выслушивает и понимает меня, но слишком беспомощен, чтобы противостоять всем прочим своим коллегам.
Интересно, веришь ли мне ты? Ведь ты всегда был верным другом. Кое-что я всё же успела запечатлеть на плёнку; она в надёжном месте. Что же до меня, то скоро я сбегу отсюда, и вот тогда...".
Письмо оборвалось многоточием. Были бы у Игоря волосы - они встали бы дыбом. Тут Игорь, огорошенный, подавленный, вдруг медленно поднялся с кресла, неторопливо подошёл к зеркалу-трюмо, и начал надевать на себя женское платье. Он надел парик и нанёс себе макияж, после чего обратился к отражению журналистки в зеркале со словами: "Ну, здравствуй, Диона...".