Ордалия

– Вы что творите, сволочи! – Ованес сразу перешёл в наступление, дозвонившись до знакомого полицейского.

– Не понял… – из трубки раздался охрипший возмущенный голос, – Ты че разорался с утра пораньше?

– Кто упаковал моего отца? – Ованес продолжал истошно вопить в трубку.

– Какого еще на хрен отца?! Чьего, твоего что-ль?

– Нет блять, соседа! – прокричал во всё горло Ованес. – Конечно же моего! Эдуард Филикян – проверь!

– А… – протянул главный опер, – Этот что-ли? Ну да, есть такой, хы-хы.

– Какого хера ты ржёшь!? – смешок главного опера окончательно выбесил Ованеса. – Это по твоему смешно?

– Балоны спусти пока не лопнули. – телефонный собеседник сделался серьёзным. – Через полчаса на центральной набережной. Не опаздывай.

Ответить Ованес не успел. Собеседник положил трубку. Телефон завис и сенсор перестал слушаться. Ованес хотел было уже разбить гаджет, но вспомнил, что ему нужно сделать еще пару звонков. Перезагрузка телефона шла, как на зло, медленно. Немного успокоившись, Ованес стал перелистывать телефонную книгу и найдя карточку с контактом своего начальника «Усенов И.Р.» нажал кнопку вызова. Тот словно ждал его звонка и сразу же ответил.

– Здравствуй, Ованес.

– Ильяс Рахимович, здравствуйте, я…

– Знаю… знаю. По поводу отца звонишь?

– Да, – поджав губы ответил Ованес, – Вы не могли бы…?

– Нет, – отрезал Усенов, – Даже не проси. Полиция сработала граммотно, а самое главное – законно.

– Я уверен, что там полным полно нарушений. Я их знаю, они не могли не накосячить. Отпишите материал мне и я от них мокрого места не оставлю.

– Ты в своём уме?! – опешел Усенов. – Как ты себе это представляешь? Как по твоему я отпишу надзорный материал сыну подозреваемого?!

Ованес пропустил замечание мимо ушей, но осознал, что ляпнул не подумавши.

– К тому же, прокурор города сам лично поставил резолюцию и отписал надзорку Гараеву.

– Кому? Гараеву? Этому полудурку?

– Ну раз ты с ним знаком, то думаю сам сможешь с ним переговорить. Извини работы много. Удачи.

Вот и начальник положил трубку не дождавшись ответа от Ованеса. «Что за день?» – подумал он и пнул по колесу своей машины. Времени мало, через двадцать минут надо быть на Набережной. «Жусип долго ждать не станет и эта встреча мне нужна больше чем ему» – подумал Ованес, – «Надо спешить».

Поймав все красные сигналы светофора и чуть не устроив аварию на перекрестке, Ованес гнал свой кабриолет, как сумасшедший. Все дорожные камеры успели его сфотографировать и тут же прислать ему штраф за превышение скорости. Набережная пустовала. Поднявшийся ветер гонял волны по реке, которая омывала прибрежный песок и фундамент помоста. Жусип приехал на своём брабусе вместе со всей своей командой. Они вышли из машины, но подходить не стали. Проглотив всю свою горделивость, Ованес сам подошёл к ним и протянул руку. Жусип скривив лицо посмотрел на руку, затем на Ованеса и небрежно кинул руку. Все остальные лишь махнули рукой. Жусип никогда не носил формы и никто из начальства за это его не ругал. Он пользовался завидным авторитетом среди всей полицейской братии. Его морщинистый лоб и такой же сморщенный нос, придавали ему вид грозного бандита девяностых. Ему не доставало только плаща, толстой золотой цепи и кожанного сюртука. Вложив в свои толстые губы сигарету и подкурив ее, Жусип первым начал разговор.

– Тебя кто учил так с людьми разговаривать, а?

– Чё?! Да я…! – Жусип оборвал Ованеса на полуслове, сильно ударив его под дых.

– Алё, гараж! – Жусип обхватил шею Ованеса. – Берега попутал?! С лохами так будешь разговаривать! Понял?!

– Понял, – прохрипел Ованес, пытаясь отдышаться.

– Вот и ладненько. – Жусип отступил от Ованеса и продолжил смаковать сигарету, – И так. Внеси пояснения за свой наезд. На всё про всё у тебя пять минут.

– Мой отец, – всё еще хрипя, ответил Ованес, поднимаясь на ноги, – За что вы задержали моего отца?

– Сомик, зачитай господину прокурору протокол задержания господина Филикяна, а то он не въезжает.

Все заржали, как кони, а парень по имени Самат (кличка Сомик) вышел немного вперед, держа в руках помятую бумажку с какими-то каракулями.

– Вчера, примерно в десять часов вечера гражданин Филикян, одна тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения, задержан в офисе на своём складе, где при обыске у него были найдены свертки с порошкообразным веществом белого цвета. Первичная проверка реагентами выявила наркосодержащие вещества. Гражданин Филикян водворен в изолятор временного содержания. Ему вменяется хранение и сбыт наркотических веществ в особокрупном объеме.

– Это вы, – Ованес сжал кулаки, но бросаться в драку не посмел, – Это вы его подставили.

– Да ну фиг! – Жусип принял задумчивую позу и зацокал. – Ну, а даже если и так? Что с того?

– За что? – Ованес сглотнул подкравшийся ком в горле, – Что он вам такого сделал?

– Ты знаешь… – Жусип почесал затылок, – Как-то некрасиво получается, что он один единственный, кто не отмечается перед нашим отделом. Другие коммерцы волнуются, мол почему мы оказываем ему такое покровительство. И вдруг меня осенило. А ведь и правда, почему? Не знаешь?

– Я думал, что мы с вами в одной лодке. – сквозь зубы процедил Ованес. – Я же столько раз вас прикрывал.

– За это тебе конечно же спасибо, но… ты знаешь? Какая-то слабая отдача получается. Или ты думал, что раз ты прокурорский, так мы к тебе на поклон должны бегать? Хер там плавал! Срать мы хотели и на твою должность и на твой статус!

Ованес не выдержал и со всей силы ударил Жусипа кулаком по лицу. Его цепные псы набросились на Ованеса моментально. Когда он упал, они стали пинать его ногами, несколько раз попав по лицу. Из рассекшегося глаза и сломанного носа ручьем текла кровь. Крик Жусипа заставил их остановиться.

– Вы за всё ответите, козлы. – перебарывая боль и захлебываясь собственной кровью, проговорил Ованес, – Я вас всех кончу!

– Кого ты собрался кончать, придурок? – Жусип присел на корточки, схватил Ованеса за волосы и подтянул к себе. – Ничего у тебя не получится, можешь даже не пытаться. Ты даже не представляешь сколько всего у нас есть на тебя. Десятки записей потянут на лет двадцать, а может и того больше. Как тебе такое, Илон Маск?

Жусип с ребятами снова разразились хохотом. Впервые в жизни Ованес не знал что делать. В детстве можно было забиться в угол и заплакать, ожидая появления мамы, которая пожалеет и успокоит. Всё это было очень давно, но Ованес не видел иного выхода. Слезы потекли сами собой и от этого ему стало еще хуже.

– Пацаны, смотрите, всесильный прокурор плачет. – верещал один из оперов, тыкая в Ованеса пальцем.

– Дай-ка я засниму и этот момент тоже. Прибавлю к общей коллекции.

– Отставить! – выкрикнул Жусип, – Сворачиваемся. Пусть наш прокурор посидит здесь и подумает о своём поведении. Диляр!

– Да, шеф, – отозвался прыщавый опер в звании лейтенанта.

– Кажется у господина прокурора сдулись шины, пойди проверь.

– Точно сдулись, господин майор, – с улыбкой на лице ответил Диляр и достал из внутреннего кармана складной ножичек, – Какой-то недоброжелатель порезал их… скорее всего ножом, ха-ха-ха.

«Нет, пожалуйста» – думал про себя Ованес, – «Хотя бы машину не трогайте».

***

Машина тяжело и со скрипом доехала до ближайшей шиномонтажки. Заплатке шины не подлежали и Ованесу пришлось раскошелиться на новые. Ремонтники содрали с него кругленькую сумму, но других вариантов не было. Через час надо быть во втором окружном суде, где будет решаться судьба отца о дальнейшем пребывании на свободе.

Ованес снова пренебрег правилами дорожного движения и как угорелый помчался в суд, собрав по пути все красные сигналы светофора. Вместо очередных писем о штрафе, на телефон Ованеса пришло уведомление о передачи его нарушений в административный суд. Громко выругавшись, Ованес еще больше вдавил педаль газа. Подъезжая к зданию суда, он увидел отца, закованного в наручники, в сопровождении трех конвоиров. Они как раз заводили его через черный ход. У главного входа столпилось много людей, среди которых была мама Ованеса – Надежда Семеновна и шестнадцатилетний брат Рома. В стороне у урны, с кожанным кейсом стоял Рафиз Гараев. Уже далеко не молодой помощник прокурора, на счету которого было всего пару выигранных дел. Темные глаза бусинки, маленький рот и большие уши не придавали Гараеву привлекательности, однако это не мешало ему каждый день находить новую спутницу жизни. Он молча наблюдал за тем, как мама Ованеса металась из стороны в сторону со слезами на глазах. Рома сидел на лавочке с поникшим видом. Лёгкая улыбка тронула уголки губ Гараева и это очень разозлило Ованеса.