Амузия

Я ходил туда уже пару лет, это помогает с плэями. Если я играю, особенно на стэйдже, а кто-то начинает издавать эти звуки, у меня срывает башню. Это называется мизофонией. Обычно люди даже донт нотис. В лёгкой стадии больных просто раздражает, что кто-то чавкает, глотает громко или шепчет. У меня всё мач ворс. Доктора говорят, это как-то связано с интерпретацией звуков в мозгу. Может, и так. Только вот меня это не просто выводит из себя, а делает эназер пёрсон. Если я долго слышу какие-то неритмичные мелкие звуки, я агрюсь. Это может ветка на ветру об окно стучать. Если без всякого ритма, то финиш. Нужно квикли эту ветку найти и оторвать. А потом ещё желательно стол в то окно выбросить. В лучшем случае.

Инвалиды помогли мне начать контролировать мои фэйлы. Не могу сказать, что больше меня эти звуки не беспокоят, но уже мач лесс. Тома говорила, ей страшно представить, что со мной было бифор. Было соу-соу. Технику бил, орал, как сайко, мог ударить кого-то кто под руку попадался. Аут оф контрол, знаешь. На занятиях мы тренировались слушать разные звуки. У всех свои гоулы, кто-то пытается восстановить потерянный слух, кто-то научиться разбирать тональности, я вот старался перестать агриться. Обычно музыка вери хэлпфул. Особенно тяжеляк. Можно хаус, можно металл. Дазнт мэттер. Помогает влиться в ритм. Инвалиды научили представлять этот ритм, когда вхожу в штопор.

Так вот. Я шёл на эту нашу пати, думал, как соберу новый пак реакций для работы после этого. Вдруг вижу, идёт. Я сначала со спины её увидел. Тотал блэк, в шарф какой-то замотана, высокая, но ужасно сутулилась. Когда я её обогнал, оказалось, притти. Я обычно не подкатываю, но тут вижу, идёт она явно туда же, куда и я. Я улыбнулся и говорю:

– Хэллоу, гуд лукинг!

А она молчит и дальше себе сутулится в сторону дверей. Я не отступаю:

– Привет!

Сайленс. Знаю, это было руд, но я её по плечу похлопал. Совсем слайтли. Она отскочила, как от маньяка, и уставилась на меня своими глазищами. Глаза у неё были огромные, на пол лица, серые. Она их ещё чёрным карандашом обводила. Бровей из-за этого было почти не видно. Я потом только узнал, что она их обесцвечивала вместе с хайреом. В тот момент мне показалось, что у неё вообще на лице ничего, кроме глаз, нет.

– Я Макс, – я поднял руки.

– Умалишённый, что ли? – голос у нее был низкий очень, дидн мэтч с таким фейсом. Первый раз я даже подумал, что она, может, транс.

– Нет, просто хотел познакомиться. Ты в группу?

Она пожала плечами, но кивнула.

– Я тебя там не видел бифор. Ты нью?

– Я впервые здесь, – она наморщила свой носик так, словно от меня воняло.

Да, после реп мы часто выходим все в поту, но сразу в душ. Только потом я понял, что ей не нравится мой толк. Тома вся такая иксквизит была, как будто в шифоньере рядом с фарфором хранилась.

Мы прошли в студию. Я предложил помочь ей снять пальто. Она только фыркнула. Стянула его и повесила вместе с шарфом в углу. Волосы у неё оказались белые, как и брови. И вери шорт. Короче, чем у меня. Как у парня. Тома икстримли скинни, я сначала даже решил, у неё анорексия.

Стулья, как обычно, стояли в сёркле. Пипл уже сидел, но не все. Она заняла стул у колонны, я сел рядом. Смотрю на неё, я всё ещё пытался понять, не транс ли она, и рипит:

– Я Макс.

Тома даже не повернула голову, только покосилась на меня, и отвечает:

– Я поняла.

И всё. Пришёл наш куратор и представил её. Оказалось, она Тамара. Потом я узнал, что она фрикаут, когда её называли Тома. Ей больше нравилось Тамар. Уж не знаю, вай. – Тамара у нас первый раз, поэтому дадим ей слово, – сказал куратор.

Тома нехотя поднялась, натянула рукава на пальцы, так что остались видны только чёрные ногти, и бигэн:

– Меня зовут Тамар, я с детства страдаю от монохромазии, вижу мир бесцветным, – она прикусила губу, набрала воздуха и продолжила: – В этом обществе я оказалась, потому что вижу цвет, лишь когда слышу музыку. Это звуковая синестезия. В действительности я воспринимаю не те цвета, что привычны вашему глазу. Однако я их различаю. Мой врач советовал присоединиться к вам, чтобы развить эту способность.

– Давайте поддержим Тамару нашим обычным приветствием, – и мы начали крутить ладонями. Это как аплодисменты для глухих. Нам они нужны, чтобы никого не беспокоить вери лауд звуками.

Зэн она вернулась на место, и всё. Больше я от неё ни слова в тот день не услышал. Мы делали обычные практики, некоторые из них парные. Тома не присоединялась. Первый раз можно просто наблюдать, но большинство обычно джойн зе пати. Не она. Ушла первая, только куратору кивнула.

Толк у нас случился онли через несколько недель. Это было после митапа. Все расходились, а я стоял, натягивал куртку и был на колле. Наш режиссёр звонил, обсуждали следующий плэй. Тоже, фак, нашёл время. Ещё и с такой крейзи айдиа. Вздумалось ему устроить Шекспировские сезоны.

– Гамлета будем ставить, – говорит.

– Ю натс? – спрашиваю. – Кому он нужен?

Я бы ещё понял, если бы Макбет. Но Гамлета? Из него уже вообще всё выжали. Что там ставить? Что можно там ещё найти? А он мне:

– Новое прочтение через технологии. Ты ведь исходник? – это он про мою работу. – Давай объединим это на сцене. Можно изящно обыграть.

Тогда я не очень понимал, как моя халтура может вписаться в театр. Ты знаешь, что такое «сорс»? Типа исходник. Это человек, с которого снимают эмоции, язык жестов, походку. Короче, актёр, которого не видно. Чаще всего такие сэмплы идут в геймдев. Иногда и в игровое кино берут, если у них есть скин мёртвого актёра, например. Тогда ты просто подражаешь его манере, а они потом натягивают на тебя его фейс, фигуру. Ты понял. Мои сэмплы редко в кино берут. Я больше по части всяких мэджик квестов. В театре такого вообще не видел. Что он собирался на меня натянуть, я не понял. Оказалось, что ничего, просто хотел сделать Гамлета скином. Так-то это и не Гамлет никакой уже, одно название.

Стою я, возмущаюсь, что идея тотал треш, и тут Тома подходит. Просто пальто захватить. Разве я мог упустить такое? Я отключился от этого силли колла и говорю ей:

– Вотс ап?

Мне показалось, что она закатила глаза, но видел я её полубоком, так что, может, надумываю. Она отвечает:

– Изумительно, – но таким тоном, как будто на самом деле соу-соу.

– Гоу хоум?

– Ты способен разговаривать по-русски? – она разве что зубами не скрипнула.

Я уставился на неё с тупым каким-то смайлом и спрашиваю:

– В смысле? – еле удержался, чтобы не спросить «вот ду ю мин».

– Способен, – кивнула и нырнула в шарф свой безразмерный.

У меня гёрлфренд была, мы жили вместе года три уже. Только вот тогда было чувство, что я в целом фри. Сейчас мне кажется, что какая-то часть меня уже умела всё это слышать. Может, подсознательно. Иначе зачем мне было с ней начинать? Мне же сразу было ясно, что ноу чэнс фор ми.

Сейчас тоже всё это слышу, только больше в голове ничего не путается. Ладно, потом об этом. Ты спросил, как мы познакомились. Вот так.

Уже был октябрь, Тома была в группе три недели или около того. Она занималась вместе с нами, но в пару со мной невер не вставала, даже не смотрела в мою сторону. В принципе, зачем ей? Занятия для слуха, не для зрения. Хотя… Тома-то из-за зрения к нам ходила.

Надел я куртку, и дверь перед ней открываю. Это для многих девчонок чизи, для моей экс, например. Не для Томы. Я как-то сразу понял, что она софистикейтед. Удивлённо посмотрела на меня и говорит:

– Благодарю, – и вышла под дождь.

Я зонт с собой не ношу, у меня капюшон. А она откуда ни возьмись достаёт и открывает. Оборачивается ко мне и спрашивает:

– Куда держишь путь?

Тут я, конечно, лост май майнд.

– Я в Добром, – а митапы у нас в центре были, рядом с Золотыми.

Я встал к ней под зонтик.

– Ты на чём? – спрашиваю. – Я на шэринге, могу подвезти. Кар за углом стоит.

Её как будто снова передёрнуло, но она сдержалась.