Люк у моря

Диана с восторгом рассказывала о любимом лекторе, но лицо её при этом оставалось грустным. Не будет же она говорить Роману, что стипендии ей едва хватает на еду! Обед – сорок или даже пятьдесят копеек, да ещё завтракать и ужинать надо. А какие там завтраки и ужины? Бутылка кефира с булочкой утром, чай с бутербродами вечером. На тридцать рублей в месяц особо не разгуляешься. Но Роман понял без слов.

– А ты не пробовала обращаться за материальной помощью в студенческий комитет?

– Что ты! Неловко.

– Ничего в этом особенного нет, – начал убеждать девушку Роман. – Я понимаю, тебе не хочется писать в заявлении «в связи с тяжёлыми материальными обстоятельствами», но это дежурная фраза, все это так и воспринимают. Тем более ты же не кутить в ресторане собираешься, а куртку покупаешь. Так и напиши: «для покупки тёплых вещей». Всё будет нормально, вот увидишь. Раз в семестр студент имеет право просить о помощи. В деканате знают, что у тебя родителей нет, обязательно помогут, – убеждённо заключил молодой человек.

Диана благодарно посмотрела на него:

– Спасибо, Рома. Я напишу. Действительно, холодно на улице становится.

– А я с тобой могу съездить в магазин «Весна» на Ленинском. Там хорошие женские вещи продают. Моя мать всегда там покупает. Договорились?

– Да.

Прошли всю улицу Дружбы и вышли на Университетский проспект. Роман наконец решил задать вопрос, который вертелся у него на языке:

– Скажи, Диана, тебе удаётся высыпаться?

– Не очень. Иногда сплю по четыре часа. Задачки очень сложные, по полночи решаю. Это ещё у нас интегралов пока нет. Лектор пугает: дифференцированию, говорит, и зайца научить можно, а вот интегрирование – это искусство.

– Если сразу не получается решить, бросай, не ломай голову, – убеждённо посоветовал Роман. – Лучше высыпаться, полезнее будет.

Роман приобнял девушку за плечи, и она на мгновение прижалась к нему.

– Пойдём обратно. Холодно. Я чувствую – ты вся дрожишь.

Глава 4. История, рассказанная Глебом

– Глеб, ты действительно не помнишь ничего из своего пребывания на Люкморе? А как же запомнил само название планеты? Странно это. Тут помню, там не помню… Как переносился туда и обратно на Землю, тоже не можешь рассказать.

– Ты что, Ромка, мне не веришь?

Похоже, молодой человек, который задал этот вопрос, всерьёз обиделся. Он резким движением откупорил бутылку коньяка и налил себе в стакан на полпальца, не предложив собеседнику. Потом, так же порывисто, выпил содержимое и понюхал дольку лимона, но откусывать не стал, хотя и старательно поморщился.

– А ещё друг, называется! Я тебе как на духу, а ты…

– Да верю я тебе! Просто это действительно странно – одно ты помнишь, другое не помнишь. Могли бы полностью тебя памяти лишить, когда отпускали обратно на Землю. Зачем ты им здесь нужен с обрезанными воспоминаниями? Горе-спецагент, резидент несостоявшийся!

– Ну-ну, ты полегче. – Глеб остыл и решил восстановить справедливость, наливая Роману в опустевший стакан золотистую жидкость, по мнению некоторых знатоков слегка отдающую клопами. – Может, в этом моя сверхзадача как раз и состоит: своим возвращением доказать тебе, что бояться нечего. Склонить, так сказать, к сотрудничеству.

– Вербуешь меня, что ли? – Роман от возмущения чуть не поперхнулся коньяком.

– Ты уже завербован. И не надо делать такое гневное лицо! Уже одно то, что ты не пустился во все тяжкие, не запил по-чёрному, не бросил работу и продолжаешь ходить в институт, говорит о том, что ты принял их предложение. А они тебе помогают продвигаться вверх по служебной лестнице. Диссертацию тебе уже предложили защитить?

– Да. Но откуда ты..?

– Видел я твоё так называемое «досье». Вернее, план внедрения. Там чётко сказано: «Покровский Роман. Земля. 1983 год местного солнечного времени – защита докторской диссертации».

– Постой-постой! Какой докторской? Я же ещё не кандидат наук даже!

– Ничего не знаю. Что видел, то и говорю. А что, не бывает так – чтобы сразу в доктора наук, минуя кандидатскую степень? – поинтересовался Глеб.

– Бывает, что присуждают по итогам защиты сразу докторскую. Но очень редко. Надо сделать большое открытие в науке и при этом умудриться ни с кем из диссертационного совета не испортить отношений.

– Значит, не порти. Не будь таким дураком, как я. – Глеб печально посмотрел на холостяцкую закуску, наскоро приготовленную Романом перед приходом друга. – Ни в одном глазу, а бутылка уже наполовину пуста.

– Ты пессимист.

– О чём ты? А, какая разница: если я скажу, что бутылка наполовину полна, коньяка больше не станет. Но ты прав – тошно мне. Всё время о Лене думаю. Ты ей обо мне ничего не рассказывал?

– Нет. Ты же просил. Хотя я не понимаю…

– Боюсь я, друг. А вдруг у неё кто-то появился?

– Она говорила, что ждёт тебя.

– Так и сказала? Ты что, у неё спрашивал?

– Она сама разговор завела. Случайно встретились по дороге на работу. В первый же день, как я из Крыма вернулся.

– И ты целую неделю молчал?!

– Не было случая. И потом, ты же сам запретил мне о ней говорить. Забыл?

– А, ну да, ну да. – Глеб лихорадочно сжевал ломтик лимона, ни разу не поморщившись, и сказал: – Впрочем, сегодня я пришёл к тебе по другому поводу. Мне поручили перед отъездом оттуда, – последовал выразительный жест куда-то вверх и вбок, – передать тебе кое-что. На словах. Так что, слушай.

*      *      *

На планете Люкмор, что обращалась в созвездии Девы вокруг маленькой неприметной звёздочки Росс 128, всё было не как у людей. Конечно, скажете вы, там ведь не люди живут! И даже не гуманоиды. Хотя эта звезда – одна из ближайших к нашему солнцу, всего одиннадцать световых лет, и ничем необычным себя не проявляет. Обычный красный карлик, температура на поверхности всего три тысячи градусов. Планета, которая обретается вокруг неё в зоне Златовласки, примерно размером с Землю, но на этом сходство двух планет и заканчивается. Слишком мало тепла получает Люкмор от своего светила, чтобы пышно могли расцвести сады, заколоситься пашни и образоваться многочисленные летающие, ползающие, бегающие, плавающие и просто ходящие по поверхности планеты формы жизни. Из-за близости к светилу планета всегда обращена к нему одной стороной – приливный захват постарался. И поэтому на этой стороне господствует вечный день. На другой половине, соответственно, – вечная ночь.

Как прикажете существовать в таких условиях? Конечно, жить можно и за полярным кругом, но на Земле туда стремятся попасть только сильные духом и охочие до больших денег индивидуумы. А если вся планета – один огромный полярный пояс? Царство бесконечной ночи и вечного холода на стороне, устремлённой в космическую даль. Серебристо-лиловые снега и промёрзшие до дна и до синевы моря и океаны. На другой стороне, обращённой к светилу, впрочем, тоже не жарко, выше 285 градусов Кельвина4 температура не поднимается. Особо не позагораешь.

Но жизнь – это такая удивительная субстанция, которая, раз возникнув, не желает сдаваться перед трудностями бытия. Появившись в термальных водных источниках на дневной стороне планеты, микробы и бактерии не только выжили, но и выпрыгнули на сушу, постоянно расширяя ареал обитания и для этого усложняя свою организацию. Вот уже не отдельные клетки, а целые лягушки скачут по болотистой местности, а неподалёку, за железисто-кремниевым валуном, вытаращил свои глазища аллигатор-дейнозух, всегда готовый распахнуть свою полутораметровую зубастую пасть в приветственной улыбке перед неосторожной земноводной тварью.

Дошло дело и до зачатков разума. Подмечено, что сообразительность развивается в суровых условиях куда быстрее, чем на всём готовеньком. Если ты лежишь в тепле под банановым деревом, то и работать не надо – плод сам упадёт тебе в рот. В конце концов, можно и от кожуры его не чистить, вместе с ней сжевать. Другое дело, если ты теплокровный и хочешь согреться, а на улице мороз. Придётся зарываться в грунт или строить жилище, хотя бы немного предохраняющее от пронизывающих ветров и морозов. А потом и источники тепла изобретать. Сильные ветры в этом смысле даже выгодны – ветряков для генерации энергии можно понаставить видимо-невидимо!

4

Это соответствует примерно 12º С.