Страница 4 из 12
Глава 3. Руины
Очередное утро выходного дня – для Юли все дни были выходными, но суббота освобождает от школьных занятий и Никиту, потому выходной у всех – начинается с привычных ритуалов: овсяная каша с сахаром и кусочками сушеных фруктов и ягод для Артема, и яичница с бужениной и ломтиками пармезана – для Юли, и, конечно же, крепкий кофе из свежемолотых зерен арабики для них обоих. Сын же по субботам всегда любил валяться в постели чуть ли не до обеда. Ребенку нужно хоть иногда хорошенько отсыпаться, ведь в любом случае никаких домашних обязанностей, которые необходимо было бы выполнить в срочном порядке именно с утра, на его плечи никто не возлагал. Убраться в комнате и почитать хорошую книгу – как мама и работница библиотеки по призванию, Юля не могла не следить также и за уровнем ментального развития своего сынишки, – все это легко можно перенести на послеобеденное время, к тому же предварительно отдохнув, заниматься этим он будет с гораздо бо́льшим желанием.
«Если бы меня, – думала Юля, – в детстве не поднимали в пять-шесть утра каждый день, чтобы заниматься домашним скотом и прочими прелестями жизни в захолустном поселке, независимо от того, в котором часу я легла спать, то сейчас я вряд ли понимала бы, насколько важен здоровый сон для молодого и растущего организма. Жаль, что этого не понимала моя бабушка. А может и понимала, но не упускала возможности при любом удобном случае заняться воспитанием внучки, следуя канонам своей молодости, мол, не пристало девушке спать до обеда, а потому, как минимум необходимо ранним утром показываться перед соседями в добром свете – ответственную и хозяйственную девушку обязательно заметит какой-нибудь статный парень и возьмет в жены».
После завтрака Артем, как и каждым из предшествующих этому дней, переоделся в робу и направился в гараж, чтобы продолжить работу над «Жуком». Ближе к обеду проснулся Никита. Перехватив гренок с маслом и чашкой чая с бергамотом, он собрал рюкзак, в который вложил бутсы и литровую бутылку воды, и, чмокнув маму в щеку, пошел на спортивную площадку – сегодня как раз тот день, когда практически все дети его возраста, кто не был поглощен видеоиграми и прочими домашними бесполезными делами, выходили гулять во двор.
Молодость – прекрасная пора, мысленно проговаривала Юля, глядя вслед сыну, переворачивая очередную страницу своей любимой книги, сидя на диванчике в гостиной за чашкой крепкого кофе.
Редкие головные боли по-прежнему донимали вспышками… нет, уже не непонятного происхождения. Подозрения о том, что их насылает О’Шемира у нее практически не осталось, хотя всего каких-то три-четыре дня назад она была всецело убеждена, что он погиб вместе со всеми жертвами того большого пожара в лечебнице. Хотя и очень слабо в это верила.
Очередной «флешбек» настиг ее спустя полчаса после ухода сына, но благодаря тому, что она сидела на диване, перенесла она его гораздо проще, чем в прошлый раз. Сейчас это была всего лишь вспышка воспоминаний, связанная с некоторыми событиями времени, проведенного ею в стенах того учреждения. Очень болезненная вспышка, но достаточно короткая и практически полностью контролируемая.
Придя в себя, Юля отложила книгу и говорила уже вслух, не желая сдерживаться:
– Значит, ты все-таки жив, ублюдок чертов! Смею предположить, что ты жив из-за или же благодаря мне, правильно? И что тебе от меня нужно? О да, мне понятно, чего ты хочешь!
Она не знала, слышит он ее, или же просто посылает свои сигналы ей в голову, а может это происходит и вовсе не по его воле, а слышит и ощущает она его лишь потому, что она, вкусив его соки, была тесно связана с ним и не могла разорвать этой связи, которую нельзя объяснить никакими научными или физическими терминами, известными миру. Или все же можно?
Единственное, что она четко поняла, было то, что ей просто необходимо вернуться туда, в то место, где все началось, чтобы иметь шанс вернуть свою жизнь.
– Я не принадлежу тебе, сукин ты сын! Моя жизнь только моя, понял?! И если ты еще не сдох, то сдохнешь, и именно я положу конец твоему никчемному и зависящему от душ несчастных людей существованию, слышишь?
Юля выглянула в окно по направлению гаражей, где трудился Артем. На часах уже была половина второго пополудни, ему давно пора было вернуться на обед, но он все не возвращался. Оно и не удивительно – если он взялся за дело, то занимается до победного, либо же до тех пор, покуда полностью не выбьется из сил. Вряд ли второй день подряд соседи будут жарить шашлыки. Дело вовсе не в этом.
Она сделала несколько сытных бутербродов с поджаренными тостами, куриной грудкой, огурцами, зеленью и корицей – все, как любит Артем, хотя и довольно странное сочетание – корица и мясом, – и решила отнести ему, не теряя из виду мыслей о посещении руин лечебницы. Только так, по собственным ощущениям, она могла избавиться от преследуемой ее навязчивой идеи.
– Вы решили спуститься к нам, в низшие слои общества? – спросил Артем, вытирая стекавший по лицу пот испачканными мазутом руками. – Приятная неожиданность.
Юля рассмеялась, прикрывая рот рукой. Ей понравилось хорошее настроение мужа, несмотря на то, что он был всецело погружен в работу.
– И давно у нас такое официальное общение? Я просто решила, что, раз уж ты не идешь на обед, то обед идет к тебе! – Она развернула перед ним сверток бумаги из которого вкусно запахло. Юля даже услышала, как заурчало у Артема в желудке.
– Моя ж ты хорошая, – проговорил он, уже облизываясь, но желая перед обедом расцеловать жену за проявленную заботу. – Не представляю, что бы я без тебя делал. Я правда голоден. И, знаешь, именно этого я и хотел. Как ты угадала?
– Достаточно хорошо тебя знаю, – произнесла Юля, аккуратно чмокнув его в губы, чтобы самой об него не перепачкаться.
Пока Артем с аппетитом наминал бутерброды, Юля обдумывала свои следующие слова. Ей не хотелось, чтобы он переживал о ее состоянии, но и продолжать сидеть в четырех стенах, занимаясь домашними делами, пока ее мысли полностью захватывает нетерпение выяснить причину странных и неподдающихся нормальному объяснению явлений, она не могла.
Она рассматривала свою машину, закрепленную на стапеле: смятые крылья, потрескавшийся пластиковый бампер, цепи, растекающиеся в разные стороны словно натянутые струны – работа была в самом разгаре.
– Я… Слушай, я хочу прогуляться.
Артем обедал и внимательно слушал Юлю, понимающе кивая головой.
– Не думаю, что должна отчитываться тебе перед каждым своим шагом, но, думаю, ты хотел бы знать: чтобы вытеснить все те роящиеся в моей голове мысли, мне просто необходимо заполнить голову чем-то новым. Посмотреть на прохожих, подумать… не знаю. Я хотела бы…
– Почему тебе кажется, что я могу быть против, Юль? – прервал он ее рассуждения. – Я очень даже «за»! Я понимаю, что худшим решением было бы запереть тебя в квартире и верить, что ты каким-то… – Он все еще пережевывал бутерброд. – Что ты каким-то чудесным образом избавишься от всех преследуемых тебя мыслей и кошмаров и придешь в себя. Иди конечно! Ведь для меня нет ничего важнее, чем ты.
Юля лизнула палец и вытерла им нос Артема, после чего чмокнула туда же, развернулась и ушла.
– До встречи, мой автомеханик! – крикнула она через плечо, демонстрируя беззаботную и влюбленную улыбку.
Все многоэтажные здания в их районе стоят довольно тесно друг к другу, потому, чтобы благодаря возможным слухам случайных прохожих не быть пойманной на обмане, отходит подальше, и только тогда ловит такси и указывает водителю адрес бывшей Вирнаковской психиатрической лечебницы. Точнее, даже не адрес, а просто точку на карте.
Это место знают все, но далеко не каждый старожил как Канорска, так и прочих прилежащих к этому городку людей, захотел бы поехать по указанному адресу. Многие знали его историю и вопреки пониманию, что там давно находится обычная психушка – хотя и этот факт сам по себе малоприятен, – по-прежнему испытывали к нему какую-то чрезвычайно большую неприязнь. Они все знали, но предпочитали молчать. Молчать об этом и просто отказывать в поездках туда.