Восточная сказка

– Спит моя перепелочка, – вздыхает бабушка и добавляет сердито. – О чем ты только думал, Мурат? Чуть не убили девку!

– Может, всем бы от этого только лучше было. Она опозорила всех нас, – бурчит отец. А я, прикусив язык, лежу неподвижно. Выходит, умри я, моя семья только бы обрадовалась.

– Чтоб тебе иблисы язык откусили, – недовольно заявляет бабушка. – Говори, зачем пришел, Мурат!

– Я подумал, матушка, над вашим предложением, – официально заявляет отец.

– Посовещался с Нур, – пренебрежительно бросает бабушка.

– Нет, – резко бросает отец. – Моя жена сейчас в ужасном состоянии…

– Но не хуже, чем твоя дочь…

– Я вынужден согласиться, матушка, – вздыхает отец, не обращая внимания на бабушкины попреки. – Но мне нужны гарантии…

– Тебе, Мурат? – усмехается бабка. – На все воля Аллаха.

Из-под смеженных ресниц я наблюдаю, как она поднимает руки к потолку. Наверняка закатывает глаза.

– Приходил большой полицейский начальник. Кажется, генерал. Увидел нашу несчастную Амину и пообещал наказать всех виновных. Интересно, а из тюрьмы можно писать письма?

– Матушка… – тяжко вздыхает отец. Но бабка словно не слушает его.

– Страшно подумать, Мурат, что твой четвертый ребенок родится в тюрьме. Обещаю при первой возможности забрать… Но ты сам знаешь, какие тут законы. А акушерки…

– Матушка, – грозно обрывает ее отец. – Хватит. Я согласен.

– Ты все принес? Или пришел налегке? – спрашивает она полушепотом.

– Да, все, как вы велели. Только прошу вас…

– А-а-а, Мурат, – отмахивается бабка. – Считай, что заключил самую лучшую сделку в жизни. Родной матери условия ставишь. Дожила я!

– Матушка…

– Зачем только тебя в Сорбонне учили, а? Столько денег потратили, а мозгов как не было, так и не прибавилось.

– Матушка…

– Замолчи, Мурат, – резко бросает бабушка. – Я поговорю с Аминой. Она девочка послушная… Но имей в виду, что полиция тоже не даром свой хлеб ест. Если они на Амину надавят, то и я бессильна. Кто меня, старую, слушать станет? Выставят вон из палаты…

– С полицией все решено, – натужно сипит отец, – если Амина не даст показания против семьи, они замнут дело, невзирая на экспертизу.

– А ты, я вижу, уже подсуетился, – презрительно усмехается бабка. – Печешься о себе, Нур, и не родившемся ребенке. И совсем забыл о старшей дочери. Вычеркнул ее из своего сердца.

– Кыхмет, матушка…

– Харам… – негодующе бросает старуха и добавляет поспешно. – Уходи, Мурат. Отдай мне, что принес, и убирайся. Хвала Аллаху, твой отец не дожил до твоего позора.

– Отец бы…

– Даже не продолжай, прокляну, – цыкает на отца бабка, и он, закашлявшись, что-то достает из портфеля. Слышится шелест бумажного пакета, а потом снова хлопает дверь и наступает тишина.

– Теперь можешь открыть глаза и повернуться ко мне, Амина, – приказывает бабушка. – Кажется, мне удалось переиграть твоего отца. Шахматист из него, прямо скажем, никудышный. Только в нарды может играть. Пиф-паф, и в дамки.

– Неужели отца и Нур могут посадить? – спрашиваю я изумленно.

– И Айрата с Керимом тоже, – кивает бабушка Зарема. – Но я предложила твоему отцу прекрасный вариант. Он отдает все твои документы, а ты, в свою очередь, не свидетельствуешь против семьи. Расходитесь с миром. Ты согласна?

Всхлипывая, киваю. Не каждый день узнаешь, что твоя семья отказалась от тебя, и мир, все эти годы казавшийся незыблемым, рушится, словно карточный домик.

Бабушка Зарема деловито открывает толстый конверт, туго набитый документами. Выуживает оттуда три паспорта. Турецкий и два российских: внутренний и заграничный. И еще какой-то документ в темно-зеленом коленкоре. Свидетельство о рождении. На основании этой маленькой книжечки мне без проблем дали Российское гражданство. И моему папе тоже. Воссоединение с семьей, мама дорогая.

– Ты как английский шпион, – криво усмехается бабка. – Столько паспортов, и все на твое имя.

Она снова перебирает содержимое конверта и от неожиданности аж вскрикивает.

– А деньги? Твой отец решил обвести меня вокруг пальца, – фыркает она и задумчиво смотрит в окно.

– Бабушка, что? – в нетерпении спрашиваю я, чувствуя, как меня охватывает паника. – Он не дал денег, точно зная, что документы не понадобятся? Я правильно поняла?

– Умненькая моя Амина, – печально улыбается старая Зарема. – Но наверняка ты права. Твой отец отдал тебе документы в обмен на свободу. Свою и Нур. Но он не отпустит тебя. Скорее всего, они с Айратом о чем-то договорились.

– Убить меня? – шепчу я, чувствуя, как цепенеют от страха конечности.

– Мы их обыграем, девочка, – твердо говорит Зарема, и я замечаю, как ее глаза загораются мстительным огнем. – Сейчас поспи, тебе понадобятся силы, – вздыхает она и, поразмыслив с минуту, звонит Латифе.

– Ты мне нужна, дочка.

«Как же, поспи, если именно сейчас решается моя судьба! Да я и глаз не сомкну».

– Дайте мне расческу, бабушка, – прошу Зарему. И до прихода Латифы аккуратно вожу деревянной щеткой по волосам. Больно ужасно, но другого выхода нет.

«В последний раз меня причесывали перед свадьбой. Как же все изменилось за считанные часы. И вместо замужней дамы я в короткий миг превратилась в изгоя. Как еще встретит мать? И нужна ли я ей? Как жить в стране с другими законами и укладом?»

Тетя Латифа приходит не одна, а с дядей Искандером. Тот морщится, глядя на меня. Стискивает зубы, стараясь не выругаться при матери и жене. А затем спрашивает осторожно.

– Ходить можешь, Амина?

– Да, – киваю я. – Я пробовала вставать. Голова кружится. Но я справилась.

– Это хорошо, – скупо кивает Искандер. – Завтра рано утром от нас уезжают туристы. Целая группа. Там есть наши друзья, на которых мы с матушкой и Латифой можем положиться. Единственный твой шанс избежать расправы – уехать с ними. Я бы не стал полагаться на европейские манеры Мурата. Я даже не могу найти хоть один весомый довод в пользу твоего брака с братом Нур.

– Деньги, – шепчу я.

– Наверное, ты права, – кивает Искандер. – Айрат богат и обещал вложиться в строительство новой гостиницы. Твой отец, чтобы добыть деньги, пойдет на все. Хотел бы я ошибиться, – вздыхает он и смотрит на меня внимательно. – Как ты, Амина? Это единственное, чем я могу тебе помочь. Документы у тебя есть. Деньги я дам, а мои друзья доставят тебя в Россию. Думай быстрее. Если о нашем плане узнает или догадается Мурат, никто из нас не сможет заступиться за тебя. Понимаешь?

– Да, – киваю я и добавляю поспешно. – Я согласна.

– Отлично, – скупо кивает Искандер и поворачивается к жене. – Помоги ей одеться, Латифа.

Он быстро выходит из палаты. А тетка протягивает мне пакет с вещами.

– Давай помогу.

– Я сама.

Кружится голова, и тошнит, но я, превозмогая собственную слабость, надеваю длинное платье Латифы и повязываю на голову пестрый шелковый платок.

– Потом сними, чтобы не выделяться, – тихо предупреждает меня тетка.

– Пойдем, – нетерпеливо говорит бабушка и, взяв меня по коридору под руку, ведет вслед за Латифой и Искандером. Но к моему изумлению, мы спускаемся в грузовом лифте вместе с небритым стариком и тюками грязного белья. Дав санитару несколько купюр, дядя Искандер ведет нас мимо огромного трубопровода, занимающего почти всю ширину подземного перехода. Когда мы выходим на улицу, я чуть не валюсь с ног. Бабушка и тетка помогают мне забраться на заднее сиденье дядиного джипа.

– Ложись, – предупреждает он.

– А как же бабушка и Латифа? – спрашиваю я удивленно.

– Они поедут в другой машине, – улыбается мне младший брат отца. – Ничего не бойся, – бурчит, наблюдая в зеркало заднего вида, как я укладываюсь на оббитом светлой кожей сиденье. На автомате провожу рукой по мягкому на ощупь материалу и замираю, словно испуганная птаха. Как там бабушка меня назвала? Перепелочка? Пытаюсь собрать все мужество, и ничего не выходит. Отец. Нур… Я же любила их, как своих единственных родителей. Их дом всегда считала своим. А теперь… Может, не стоит трепыхаться? Убьют или запрут в комнате до скончания века… Значит, сама виновата. Зачем позволила Тимуру прикасаться к себе? Почему не пожаловалась отцу и матери, когда он только в первый раз дотронулся до моей руки?