Дорога в тысячу ли

Она взволнованно поделилась с ним своими планами: следующим утром, сразу после завтрака, отправиться за грибами, и Хансо некоторое время молчал и задумчиво смотрел на нее.

— Твой Хансо-оппа умеет находить грибы и дикие корни. Я много знаю о съедобных и несъедобных грибах. Мальчиком я часами разыскивал корни и грибы. Весной я бы поискал папоротник и высушил его. Раньше я ловил кроликов на ужин. Однажды из рогатки подбил пару фазанов — в первый раз за много дней подряд у нас было мясо. Отец так обрадовался! — Лицо Хансо смягчилось. — Мы можем пойти вместе. Сколько времени у тебя на сбор грибов? — спросил он.

— Ты хочешь пойти со мной?

Одно дело было говорить с ним два раза в неделю в течение получаса, но провести с ним почти весь день — такое она и представить себе не могла. Что произойдет, если кто-то увидит их вместе? К лицу Сонджи прилил жар. Что ей делать?

— Я встречу тебя здесь. Мне лучше сейчас вернуться на рынок, — Хансо улыбнулся по-особому, как будто он снова был мальчиком, глаза его сияли. — Мы соберем огромную кучу грибов. Это я умею.

Они пошли по внешнему периметру острова, где никто не мог увидеть их. Береговая линия казалась прекраснее, чем когда-либо. Когда они подошли к лесу, расположенному на противоположной стороне острова, огромные сосны, ели и клены, пестревшие золотым и красным, словно наряженные в праздничные одежды, будто поприветствовали их. Хансо рассказывал ей о жизни в Осаке. Он уверял, что не надо демонизировать японцев. В данный момент они победили корейцев и, конечно же, никто не любит проигрывать. Но если корейцы прекратят ссориться друг с другом, то смогут разбить японцев — и тогда они начнут и сами действовать с не меньшей жестокостью.

— Дурные люди есть повсюду. От них не приходится ждать ничего хорошего. Хочешь увидеть очень плохого человека? Обеспечь обычному человеку успех, превышающий пределы его воображения. И тогда увидишь, насколько он хорош — именно предоставив ему возможность делать все, что захочет.

Сонджа кивнула, пытаясь запомнить каждое его слово, представить все, о чем он рассказывает, понять его слова. Она бережно хранила в памяти его истории, как хранят найденное на пляже окатанное морем стекло и розовые камушки; его слова удивляли ее, потому что он брал ее за руку и показывал нечто новое, незабываемое.

Конечно, многое оставалось для нее непонятным, и ей трудно было разобраться со всем потоком образов и мыслей. Тем не менее она впитывала все, забивая голову, как набивала свиную кишку кровью и требухой для приготовления колбасы. Она изо всех сил старалась понять его, потому что не хотела, чтобы он считал ее глупой и невежественной. Сонджа не умела читать ни на корейском, ни на японском. Отец научил ее сложению и вычитанию, чтобы она могла считать деньги, но на этом ее обучение закончилось. Ни она, ни ее мать не смогли бы даже написать свои имена.

Хансо принес с собой большой платок, чтобы собирать в него грибы. Совместный поход приводил его в явный восторг, и от этого она сама чувствовала себя гораздо лучше, но все еще беспокоилась, что кто-то их увидит. Никто не знал об их дружбе. Мужчины и женщины не могут вот так дружить, если они не помолвлены. Он никогда не упоминал о браке, и если бы вообще хотел жениться на ней, ему надо было сперва говорить с ее матерью, но он этого не сделал. После единственного вопроса о том, есть ли у нее возлюбленный, заданного тремя месяцами раньше, он никогда больше не возвращался к этой теме. Она старалась не думать о нем и других женщинах. Ему ничего не стоило найти девушку, и его интерес к ней порой казался ей самой очень странным.

Долгая прогулка до леса показалась ей совсем непродолжительной, и когда они вошли под сень деревьев, то словно остались одни на свете; ощущение было сильнее, чем в бухте, ведь теперь их отделяли от людей не скалы и не просторы сине-зеленой воды, а огромные деревья. Она услышала птиц и взглянула вверх, чтобы увидеть их. И тогда заметила, что в глазах Хансо стояли слезы.

— Оппа, ты в порядке?

Он кивнул. Всю дорогу он говорил о путешествиях и работе, но при виде ярких многоцветных листьев и массивных стволов Хансо замолчал. Он положил правую руку ей на спину и коснулся ее косы. Потом он погладил ее по спине и осторожно убрал ладонь.

Хансо не был в лесу с детства — точнее, с тех пор, как стал угрюмым подростком, научившимся воровству у самых опытных уличных карманников Осаки. До переезда в Японию его святилищем были лесистые горы Чеджу, где он знал каждое дерево на склонах вулкана Халла-Сан. Он вспомнил оленят со стройными ногами и мелкими, почти кокетливыми шагами. Вспомнил густой аромат апельсинового цветения, хотя в лесу Йондо не было ни оленей, ни апельсинов.

— Пойдем, — сказал он, двинувшись вперед, и Сонджа последовала за ним; через десяток шагов он остановился, чтобы аккуратно срезать гриб. — Наш первый, — сказал он, слезы его уже высохли.

Хансо не солгал, он и вправду был мастером по поиску грибов, а еще он нашел для нее множество съедобных корней, объяснив, как их готовить.

— Когда голоден, узнаешь, что можно съесть, а что нельзя. — Он рассмеялся. — Мне не нравится голод. Итак, где твое место? Куда идем?

— В нескольких минутах отсюда, там моя мать собирала грибы еще в детстве. Она жила на этой стороне острова.

— Твоя корзина недостаточно велика. Надо было взять две, тогда насушила бы много грибов на всю зиму! Возможно, тебе придется вернуться завтра.

Сонджа улыбнулась ему:

— Но, оппа, ты даже не видел этого места!

Когда они достигли заветного места, которое показала ей мать, оно было буквально покрыто ковром коричневых шляпок — ее отец обожал такие грибы.

Хансо рассмеялся, он был доволен.

— Вот видишь? Надо было взять с собой что-нибудь на ужин. В следующий раз давай поедим здесь. Собирать тут грибы слишком легко!

Он собирал грибы горстями и бросал в корзину, стоявшую на земле между ними. Когда она была заполнена, он собрал еще грибов в свой платок, а потом она развязала фартук, и они быстро заполнили и его.

— Не знаю, как я отнесу все это домой, — сказала она. — Я пожадничала.

— Ты недостаточно жадная.

Хансо подошел совсем близко. Она чувствовала запах его мыла и аромат трав, исходивший от его воска для волос. Он был чисто выбрит и красив. Ей нравилась белизна его одежды. Почему все это так важно? Мужчины в пансионе всегда были грязными. Их работа пачкала все вещи, и никакая стирка не могла полностью изгнать запах рыбы из их рубашек и штанов. Отец учил ее не судить людей на основании того, что они носят, это не имеет никакого отношения к сердцу и характеру человека. Она глубоко вдохнула, и запах Хансо смешался с ароматами леса.

Руки Хансо скользнули под ее короткую традиционную блузку, но она не остановила его. Он развязал длинный пояс, удерживавший ее блузку, и та распахнулась. Сонджа тихо заплакала, и он притянул ее к себе и удержал, чуть покачивая, пока она не успокоилась. Потом он нежно опустил ее на землю.

— Оппа с тобой. Все в порядке. Все в порядке.

Он крепко держал ее за ягодицы все время, и хотя пытался оградить ее кожу от веток и листьев, кусочки леса красными рубцами отпечатались на задней стороне ее ног. Когда они разошлись, он воспользовался своим носовым платком, чтобы очистить ее от крови.

— У тебя красивое тело. Полное сока, как созревший плод.

Сонджа ничего не могла сказать. В то время как он двигался внутри нее, делая то, что ей доводилось видеть при совокуплении свиней и лошадей, она была ошеломлена тем, насколько резкой и яркой была боль, и испытала облегчение, когда боль утихла. Они поднялись с ковра желтых и красных листьев, Хансо помог девушке привести в порядок нижнее белье, а потом одел ее.

— Дорогая моя девочка, — произнес он, когда они снова сделали это.

6

Хансо отправился в Японию по делам. Он пообещал ей сюрприз, когда вернется. Сонджа думала, что разговор о браке — всего лишь вопрос времени. Она принадлежала ему и хотела быть его женой. Она не хотела оставлять мать, но если придется переехать в Осаку, чтобы быть с ним, она это сделает. Целыми днями она размышляла о том, что он делает в данный момент. Придумывая его жизнь вдали от нее, она чувствовала, что становится частью чего-то иного, большого, находящегося за пределами Йондогу, за пределами Пусана, и даже за пределами Кореи. Как случилось, что она жила много лет, ничего и никого не зная, кроме отца и матери? Девушка создана, чтобы выйти замуж, рожать детей, и когда очередная менструация не наступила, Сонджа обрадовалась, что подарит ему ребенка. Она считала дни до его возвращения, и если бы в доме были часы, она бы считала часы и минуты. Наутро в день его возвращения Сонджа поспешила на рынок. Она шла мимо брокеров, пока он не заметил ее и не дал знак о встрече в бухте следующим утром.