Защитник. Второй пояс

Но я сумел выкинуть и его из головы, поднял взгляд, глядя поверх головы Ории. Дух послушно скользнул в артефакт, а затем перетёк к ней, формируя двухцветную печать.

В сотый, наверное, раз.

Затем в сто первый, сто пятый и сто двадцатый.

В раздражении я оттолкнул от себя артефакт.

Ему-то никакой разницы нет, Воин передо мной или Мастер.

А мне?

Бездумное повторение одного и того же действия. Подпорка, с которой я никак не пойму самой сути действия. Как, дарс его побери, сливать дух со стихией? Как наделять печатью Указа Мастера, лишь немногим слабее меня?

Ория прервала мои размышления, негромко произнеся:

— Старший Римило, вы устали, давайте вы передохнёте. Чаю с лепестками Снежного Василька? Их отвар помогает сосредоточиться и делает голову ясной.

Я про себя хмыкнул. А ещё этот отвар успокаивает. Ей кажется, что мне нужно успокоиться? Кивнул. Может, она и права.

Пока она возилась с принадлежностями для чая, бездумно стоял, пялясь на стену и висящий на ней Пронзатель и Верный. А ещё на картину, которую отыскали, расчищая завалы домиков учеников. Кто-то из старших учеников изобразил на холсте Толу и Файвару, идущих рука об руку. Если бы не другая заколка в волосах Файвары и не лес позади них, я бы решил, что нарисована моя с ними встреча у Стелы.

Художник из старших учеников погиб в Ущельях. Тола, который и заказывал эту картину, тоже. Так что никто не возражал, когда я забрал её себе. Как напоминание о своих ошибках. Вечерние тренировки с Указами не единственные, которые я добавил себе.

— Старший, готово.

Только после этих слов я вернулся за стол. Уже вполне спокойный. Но всё равно с удовольствием принял из рук Ории чашку, на дне которой медленно кружились белые с голубым краем лепестки.

Сделав первый глоток, принялся размышлять.

Первое. Это кольцо не более, чем подпорка для слабых мастеров Указов. Для тех, кто даже не стал Мастером.

Второе. Я ощущаю, как тратится вливаемый мной в артефакт дух. Но не ощущаю, как тратится стихия. И это точно, ведь стихию я вижу и могу сосчитать нити в своём теле.

Третье. Артефакт сам добавляет стихию. И это вполне логично. Иначе, как бы тогда артефактом пользовались Воины?

Четвёртое. Я вовсе не слабый мастер Указов, пусть и не могу накладывать Указы на пиковых Воинов и слабых Мастеров. Другой, не такой, как те, что делают свитки. Не такой, как те, что накладывают разом сотни печатей. Другой. Но вот чего мне не занимать, так это силы, иначе я бы не сумел замахнуться на старейшину сектантов и убить его.

Пятое. Конечно, может статься так, что моё отличие не только в том, что другие могут создать сотню печатей разом, а я могу создать одну, но огромную, которая сама подчинит себе сотню людей.

Шестое. Но я просто не верю, что ещё одно моё отличие состоит в том, что я вообще не могу использовать стихию вместе с духом.

Не верю!

Я могу всё!

Толкнул прочь кольцо артефакта, поднял взгляд, впившись им в пустоту над головой Ории. Толкнул из себя дух.

Окрашивайся!

Не то. Не выходит. Даже печати.

Стиснув зубы, удержал в себе ругательство.

Представил, как скручиваю перед собой две нити. Одну прозрачную из духа, другую синюю из воды.

Отправил к Ории эту плетёную нить, пытаясь создать печать из неё.

Не выходит. Стихия беспомощно и бесследно растворилась в воздухе. Да и была ли в ней вообще эта нить духа или это лишь моё воображение?

— Старший Римило?

Я не ответил, снова с ожесточением растёр лицо, сжал виски ладонями. Думай, Леград, думай!

Какой ещё способ работы с духом можно придумать? Что я вообще делаю, когда создаю печати Указов?

И создаю ли я их?

Что это за слово — создаю?

Помнится, раньше я использовал совсем другое. Рисую.

Всегда я рисовал невидимым духом эти печати, оставляя после мазком им алые линии.

А если...

Опустив руки, я в очередной раз впился взглядом в Орию.

Представил, как мазок оставляет после себя синюю линию.

Она упрямо, словно насмехаясь надо мной, тут же исчезла, оставляя лишь тяжесть на плечах.

Ладно.

Я скрипнул зубами.

Представил, что Орию от меня отделяет синяя пелена. И сквозь эту пелену я и отправил к ней дух, одним усилием рисуя печать.

Ничего.

Ладно-ладно.

Сжал синюю пелену в один комок, представил, что передо мной бездонная чернильница, наполненная моей стихией, и мазок духа, проходя сквозь неё, пропитывается, окрашивается стихией.

Одним росчерком очертил печать и едва сдержал радостный крик, когда над Орией повис синий круг Указа. Моего Указа.

Но вот улыбку сдержать не смог.

— Старший?

Я лишь отмахнулся от Ории, сдвинул в сторону пелену и заключил синий круг в алый. Мысленно отпрянул в сторону, словно убирая руки от того, что создал. Но печать Указа продолжала висеть. Двухцветная печать. Одна из тех, что я с такой лёгкостью раньше лишь разрушал, не в силах создать сам. Печать Указа над Мастером, что лишь немногим слабее меня. Какой там звезды Ория? Второй или третьей? Неважно.

Как там было в записях старого мастера Указов Ордена?

Два круга печати разделяют большие и малые условия, позволяя экономить вложенный дух.

То, что я знал ещё со Школы Гряды, но никогда не использовал сам, предпочитая решать проблемы силой. В точности так, как это привык делать и с лечебными техниками. Лишь раз я использовал свою силу правильно. Перед переходом во Второй. Когда создал печать, позволяющую мне врать. И печать, которая позволяла мне определять, говорит ли мой собеседник правду.

За прошедшие дни, ещё в тренировках с Милаем, я исправился, десятки раз испытав все те простые рецепты Указов, что нашлись в записях.

Но теперь... Теперь я сделал ещё два огромных шага. Мало того что теперь мои Указы сразу показывают — наложил их один из мастеров Указов крупной и сильной фракции, так теперь с ними и справиться стало в разы сложней. Теперь я...

— Старший, мне не очень нравится ваша улыбка.

Я чуть пришёл в себя, на миг опустил глаза на Орию и успокаивающе махнул ей рукой:

— Погоди-погоди.

Но оскал всё же согнал с лица.

Во внутренний круг большим условием — Верность, Орден.

Во внешний, алый круг малым условием — Служение, Мужество, Отвага, Правда...

Символы языка Древних наливались цветом, едва я этого желал. Красуясь перед самим собой, каждый второй символ я рисовал через пелену стихии, создавая двухцветную вязь условий. Пусть это и было лишним.

Замкнув цепочку символов, я отпрянул духом от Указа. Оглядел его. Он висел, мягко, едва заметно мерцая. И даже не думая исчезать или расплываться.

Я глядел на него пять вдохов, а затем стёр. Одним движением.

Ни к чему он Ории. У неё уже есть свой двухцветный Указ Верности Ордену.

К тому же я даже не уверен, как на неё повлияет такое число малых условий, которые я добавил. Ведь я вписывал вообще всё, что только приходило мне в голову. С таким набором она бы превратилась в не знающего сомнений, не могущего сказать и слова против фанатика Ордена.

Или сошла бы с ума от боли, пытаясь противостоять моей воле.

На моих губах вновь появилась улыбка. Зеркала у меня в комнате нет, но, надеюсь, она сейчас вполне обычная, не такая, как предыдущая, напугавшая Орию. Не поднимаясь, я сложил руки в приветствии идущих:

— Спасибо за помощь, Ория. Твой приход принёс мне удачу. Я наконец справился с преградой в таланте, которую не мог преодолеть, — опустив руки, я одной рукой коснулся кисета, другой указал на стол. — Не желаешь приготовленного уже мной чая? Думаю, мою победу нужно отметить чашкой ароматного отвара. Говорят, мне неплохо удаются смеси.

Ория несколько мгновений молчала, а затем тоже изогнула губы в красивой улыбке:

— С удовольствием, старший.

Через миг улыбка исчезла с её лица, она впилась взглядом куда-то позади меня, черты лица её заострились.