Мёртвый город

— Господа, — сказал я, — на повестке дня два вопроса. Первый — двери с машин надо снять.

Садко, решив дать мне договорить, промолчал. Лёд же посмотрел вопросительно.

— Поясняю, — продолжил я. — От пуль они не защитят, а срочно покинуть транспорт, если возникнет такая потребность, помешают. Вы как хотите, а я ещё слишком молод, чтобы погибать, и уж тем более внутри стальной коробки.

— Принимается, — сказал Садко, поняв, что ко второму вопросу сразу я переходить не собираюсь. — А следующий?

— Самое очевидное, — подняв вверх указательный палец, ответил я. — Перед отъездом надо будет из нескольких стволов пострелять, чтобы никто не догадался, что трупы были сделаны не на месте.

— «Вихрь», твой «калаш», — начал перечислять Лёд, — и из трофейных добавим?

— Да, причём с определённых мест. Пусть считают, что здесь была организована засада.

Место для засады и правда хорошее. Несколько остовов автомобилей вдоль дороги и развалины домов вполне позволяли скрытно разместить небольшой отряд, которому было вполне по силам напасть на княжеских сборщиков налогов. Не знаю, правда, у кого бы кроме банды Шершня хватило наглости, но на них всё и свалим. А передатчик нам в этом поможет. Стражи предпочитали держать с Предлесским вооружённый нейтралитет, а анклавы, с которыми Садко вёл торговлю, предпочитали не высовываться со своих, так сказать, ареалов обитания. Как все мои новые коллеги успели дать вкратце раскладку по происходящему в городе.

Со снятием дверей пришлось хорошенько потрахаться, но управились довольно быстро. Сложили пока в багажнике трофейного джипа с намерением избавиться от балласта где-нибудь по пути. Впрочем, на этот счёт ещё посмотрим, Садко был против, сказав, что потом пригодятся. Затем разошлись по намеченным позициям, где от души постреляли в воздух. Из «калашей» даже по два магазина, благо что с «семёркой» под них дефицита не наблюдалось. Садко, предварительно ознакомившийся с переговоркой, под сопровождение автоматных очередей что-то проорал в рацию, и наконец мы снова тронулись, сразу взяв более высокую скорость. Надо было скрыться как можно скорее.

Из рации временами доносились какие-то фразы, но сквозь рёв двигателя и свист ветра разобрать что-то (да и громкость была скручена на довольно малый уровень) было невозможно. Подумав, я всё же прибавил звук, но, как и следовало ожидать, никакой толковой информации не получил. Паники в эфире, разумеется, не было, за что в моих глазах княжество свой плюсик заработало. Ладно, пора неверному впечатлению о произошедшем начать складываться. Я взял выносной микрофон трансивера и хриплым голосом проговорил:

— Привет от Шершня.

Как там говорилось? Краткость — сестра таланта? Вот из этого и будем исходить, не надо лишних слов, тем более в передатчик, который можно отследить. А станция тем временем разразилась в ответ отборной бранью с посулами медленной и мучительной смерти. Ну-ну, удачи, ребята, в поисках. Мы уже въехали в район с плотной застройкой, и Садко сейчас петлял по соединяющим улицы проездам. Не отыщете! Бдительности, несмотря на отсутствие угрозы погони, мы, впрочем, не теряли. Окна домов, мимо которых мы в рваном темпе проносились, я старался держать под контролем. Да один раз засадил длинной очередью из пулемёта по особо подозрительным густым зарослям кустарника, что после войны оттяпал у города ухоженный когда-то сквер. Без видимого результата, но лучше перестраховаться. Было бы неприятно нарваться на какого-нибудь «коллегу»-мародёра, позарившегося на две машины и хорошее оружие. Садко коротко обернулся, недовольно глянув, но я махнул рукой. И так две машины создают достаточно шума, а пулемётный грохот в лабиринтах застроенных улиц всё равно затеряется. Как, в принципе, и рёв моторов. А уж если кто и услышал, то у этого кого-то должно хватить ума не лезть на моторизованную группу, оснащённую тяжёлым вооружением. И не только оснащённую, но и не стесняющуюся таковое применять. Вкратце изложил командиру эти соображения, на что тот буркнул:

— Извини, паранойя, — и потерял ко мне всякий интерес.

Спустя примерно полчаса езды Садко свернул в ничем не примечательный двор, проехал через арку в доме, остановил машину и заглушил мотор. Кэп вывел пикап вперёд джипа и припарковался метрах в пяти от нас. Выйдя из машин, собрались возле четырёхколёсного трофея, и Садко сказал:

— Перекур, затем движемся к тому району, где наших потеряли. Бдительности не терять.

Я решил воздержаться. Постою, поохраняю, в рейдах курю я только в тех местах, которые считаю безопасными, и этот двор к таковым в моём понимании не относился. Встали, заняв круговую оборону. Тяжёлая в сравнении с автоматом «трёшка» неприятно давила на плечо через бронежилет. Мысленно ругая в шутку прежнего владельца пулемёта за простой брезентовый ремень без мягкого расширительного погона, снижающего нагрузку, я внимательно следил за обстановкой в своём секторе наблюдения. Ничего подозрительного. Так тихо, что начинает не нравиться.

— Командир, — нервно пробормотал я, — закругляйся давай. Ехать пора.

Сам удивился. И откуда только беспокойство взялось? Обстановка так действует, что ли? Не нравился мне этот двор. Слишком замкнутое пространство для мёртвого города. Неуютно от царящего здесь запустения. И ощущение, будто из пустых окон что-то следит за нами, неспешно и неотвратимо наваливается. Что-то абсолютно чужое, злое и враждебное. Настолько чужое, что даже не принадлежит этому миру.

— Пёс!

Оклик и хлопок по плечу привели меня в себя. Ловлю себя на том, что очень сильно сжимаю цевьё пулемёта. Настолько сильно, что кисть побелела от напряжения. Чуть разжав пальцы, я обернулся к обратившемуся ко мне Садко и, фальшиво улыбнувшись, отозвался:

— Да всё в порядке. Просто паранойя.

Садко лишь покачал головой и задумчиво на меня посмотрел. Я, ещё раз изобразив подобие непринуждённой улыбки, вернулся к наблюдению в своём секторе. Мдя, и что это была за минутная слабость? Всё же в порядке. Стоим, никто не нападает. Темнота, конечно, сгущается, но темноты-то я никогда не боялся! И даже того, что в этой темноте рисует фантазия. Потому что на поверку это фантазией практически всегда и остаётся, нигде тебя не подстерегая. Но вот то, что интуиция пыталась донести до меня, с темнотой связано не было. Что же тогда?

— Как тогда — после засады? — спросил командир. — Ну, когда ты ещё станцию расковырял, чтобы убедиться, что маячка внутри нет.

— Тогда параноил ты, — автоматически отозвался я. — Я же просто проверил и… бляха-муха!

Одновременно с собственным возгласом я подпрыгнул на месте и приложил ладонь к лицу. Станцию проверил, молодец, а про машину забыл!

— Так, парни, — взяв себя в руки, начал говорить я, — едем на пикапе. От джипа надо избавиться.

Не глядя на своих товарищей, я прошёл к бывшему фургону, закинул пулемёт в багажник и, выудив оттуда канистру с бензином, направился обратно. Попытавшемуся было что-то сказать командиру я тут же пояснил, не дав произнести ни слова:

— И вчетвером уместимся, тем более такой вариант движения рассматривали. Да и ориентироваться на вторую машину не надо будет. Найдём себе ещё транспорт. А жизнь дороже стального гроба на колёсах. Всё!

Я донёс канистру до джипа, подошедшему Льду буркнул что-то про двери их машины, по-прежнему лежавшие в багажнике, и рацию, после чего открыл бардачок и достал из него примеченные ещё во время поисков переговорки тряпки. Если кто вам скажет, что для сжигания машины достаточно просто облить её бензином, рассмейтесь этому человеку в лицо. Смоченную бензином тряпку между лобовухой и капотом, такую же, но чуть поменьше, на колесо, и только тогда добавить горючее. На колесо, на лобовое стекло, в салон. Вот так будет надёжно. В моём случае, за неимением лобовухи, только на капот.

Мои товарищи перегрузили дверцы пикапа и радиостанцию, я же приступил к намеченной процедуре. Покончив с приготовлениями, я смочил в бензине один конец тряпки, поджёг его и, отбежав в сторону бросил импровизированный факел в машину, в один момент занявшуюся весёлым жёлто-оранжевым пламенем.