Страница 49 из 70
– И слепоту, и спазмы, и трясучую болезнь!.. – подхватили в толпе. – Мы молимся о том же в нашей мечети.
– Будь они прокляты, губители наших детей! – заплакала женщина в кисейной чадре.
– Девушка права! – сказал пожилой мусульманин. – Какой человек в нашей стране, будь он индус или магометанин, по своей воле даст приют офицеру ферингов? Идите с миром, люди!.. Здесь нет наших врагов.
Толпа расступилась.
Лела вывела Дженни из тихой улицы на широкую площадь.
Они прошли напрямик через площадь и свернули в боковую улицу. И тут Дженни увидела того самого старика в высокой шапке, который показался в ее окне утром. Он стоял в конце улицы и смотрел на них.
Дженни остановилась.
Старик тотчас свернул в какой-то переулок.
– Тот самый! Тот самый старик! – сказала Дженни.
– В высокой шапке? Белые язвы на щеках? – спросила Лела.
Страх, настоящий страх проступил в глазах девушки. Но она тотчас поборола себя.
– Пойдем! – сказала Лела.
Она провела Дженни пустынными переулками в большой сад, оттуда – во двор европейского здания. Это был дом английской резиденции, занятый повстанцами.
– Здесь стоит наша стража, – сказала Лела. – Не бойся ничего, тебя здесь никто не тронет.
Как потерянная, бродила Лела в тот день по улицам Дели.
«Старик здесь!.. Зачем он пришел в Дели? Что ему здесь надо?»
Процессия мусульман шла через площадь. Закутанные в белую ткань люди били себя в грудь, падали на землю, вскакивали и кружились на месте.
– Ал-ла-а-лиллах-ияхсан!..
– Ияхсан-ияхсен… Ал-ла-ла!..
Лела видела блестящие воспаленные глаза молящихся, слушала их резкий гортанный крик.
Может быть, это старик шепнул мусульманам, будто индусы прячут англичан в оставленном доме?..
Народ в Дели горяч и легковерен. Довольно иногда одной малой искры, одного неосторожного слова, чтобы поссорить горожан между собою.
«Зачем старик пришел в крепость?» – Всё та же мысль томила Лелу.
«Сказать отцу?..» Но, боже мой, до меня ли отцу сейчас?.. У него довольно дела и без этого старика».
Глава тридцатая
СНОВА ШОТЛАНДЕЦ
Дженни осталась одна. Она посидела, прислушиваясь. Кругом было тихо.
Кажется, больше никого не было в этом легком бамбуковом домике садовника или слуги, куда привела ее девочка-индуска.
Ползучие растения заплели стену домика до самой крыши. Дикий виноград перебросил ветви с крыши на белую каменную ограду, замыкающую сад бывшей резиденции с южной стороны.
Над этой оградой Дженни видела мощную стену из тёмно-красного песчаника и угол высокой башни. Какое-то большое здание примыкало непосредственно к саду резидента.
Это был дворец Бахадур-шаха.
В домике было тихо. «Неужели я тут одна?» – подумала Дженни.
Тихий визг послышался за бамбуковой дверью.
Кто-то осторожно царапался под дверью, тихо, но настойчиво раздвигал полые бамбуковые дверных створок. Потом какой-то большой уродливый черный комок подкатился к самым ногам Дженни.
– Сам! – обрадовалась девочка. – Значит, и мистер Макферней близко!.. – Где же твой хозяин, Сам?
Пес выскочил во двор, оглядываясь на Дженни. Она пошла следом за собакой.
Сам побежал во второй двор, большой, нарядный, с фонтаном и солнечными часами посередине. Несколько сипаев сидело у фонтана. Сам бежал дальше, на мраморную террасу, к высоким резным дверям в большой двусветный зал. Дженни увидела носилки для раненых, сложенные у входа, белые мраморные колонны с золотой росписью и ряды легких бамбуковых коек между колоннами.
Это был зал британского резидента, превращенный повстанцами в лазарет.
У одной из коек, наклонившись над раненым, стоял Макферней. Он копался зондом в глубокой ране под коленом сипая. Свернутые в тугие трубочки полотняные бинты лежали на табурете у койки.
– Хорошо, что я в молодости, хоть и недолго, был лекарским учеником в Эдинбурге… – бормотал сквозь зубы шотландец.
Он взялся за бинт.
– Мистер Макферней! – дрожа, проговорила Дженни.
Макферней обернулся.
– Мисс Гаррис!
Дженни схватила его за рукав и заплакала.
– Не плачьте, мисс Гаррис! – мягко сказал шотландец. – Здесь вам ничего дурного не сделают. Война кончится, и повстанцы обменяют вас на своих пленных.
Раненый застонал и заворочался на своей койке.
– Покой! – сердито закричал Макферней. – Колено держать в полном покое!..
И он начал туго бинтовать ногу сипая.
Дженни пошла к выходу. Сам уже стоял у дверей снаружи, на своем посту: входить в зал лазарета ему строго запрещалось.
– Спасибо, Сам! – сказала Дженни и погладила черную блестящую шерсть на шее собаки.
Точно камень свалился с сердца Дженни. «Теперь я уже не одна, – думала девочка. – Мистер Макферней здесь, значит, мне нечего бояться».
Глава тридцать первая
БАХАДУР-ШАХ
Молодая индуска в белой кисейной повязке каждой утро приходила к Дженни. Индуска молча ставила на порог кувшин со свежей водой, чашку вареной чечевицы или риса, приветливо улыбалась Дженни и уходила. Женщину звали Даринат. Дженни часто потом, в более поздние часы дня, видела Даринат в просторном дворе резиденции с маленькой полуголой девочкой на руках. Индуска кормила девочку, купала ее в теплой, нагретой солнцем воде бассейна, перекликалась с соседками и была очень говорлива. Но приходя к Дженни, всегда умолкала и только кивала ей головой и улыбалась. Даринат никогда не служила в домах саибов и не знала их языка.
Помногу дней Дженни не с кем было перекинуться словом. Мистер Макферней был занят у себя в лазарете: раненые всё прибывали. Всё чаще доносился до Дженни грохот пальбы, то отдаленная, то близкая канонада. С каждым днем всё упорнее обстреливали крепость из британского лагеря, всё яростнее отвечали с бастионов крепостные пушки.
Не молчали и те пушки, которые повстанцы отбили у капитана Бедфорда, – большие гаубицы и скорострельные мортиры капитана били по лагерю и не одну палатку разметали и разбили за холмами. У Инсура и его товарищей был верный прицел.
По ночам Дженни смотрела на небо, следила за дальними отсветами пожаров. На широкой площади перед домом резиденции зажигались костры, повстанцы шумели вокруг костров, радуясь новой удачной вылазке из стен крепости. Подолгу не утихал шум вокруг повстанческих шатров, веселые крики доносились оттуда, ликующее гудение труб, музыка. Повстанцы праздновали свои победы над британскими войсками.