Страница 23 из 70
Часть вторая
ВСЕ ДОРОГИ ВЕДУТ В ДЕЛИ
Глава тринадцатая
ДЖЕННИ ГАРРИС
Сырым и сумрачным мартовским утром старое транспортное судно «Оливия» отвалило от деревянных стен Арсенальной набережной в Лондоне. Две полевые батареи везла на борту «Оливия» и стрелков Восемьдесят восьмого ее величества пехотного полка – регулярное годовое пополнение Королевской армии в Индии.
«Оливия» торопилась: капитан хотел обогнуть мыс Доброй Надежды, до того как наступит период бурь и жестоких штормов у мыса.
На борту военного транспорта был необычный пассажир – девочка двенадцати лет, Дженни Гаррис. Дженни ехала в Индию к отцу, полковнику Гаррису.
Капитан «Оливии» уступил Дженни каюту своей жены, и Дженни нравилась ее маленькая каюта с круглым оконцем и с подвесной койкой, которую вечером спускали, а на утро подтягивали под самый потолок. В сильную качку подвесная постель Дженни отчаянно моталась из стороны в сторону и едва не ударялась о металлические скрепы стен. Детей, кроме Дженни, на судне не было, и девочка сильно грустила вначале. Она не любила ни рукодельничать, ни шить, а разговаривать со взрослыми не смела. Дженни бродила по судну, скучала, глядела на море, а иногда плакала, забравшись в подвесную койку своей маленькой каюты.
Майор Бриггс, старый офицер колониальной службы, начальник всего воинского состава на «Оливии», считал себя и свой состав на мирном положении, а потому весь день пил ром и брэнди, запершись у себя в каюте, или поднимался на палубу стрелять морских чаек, летевших за кормой. Капитан Генри Бедфорд рома не пил, не читал книг, скучал безбожно всю дорогу и за обеденным столом подолгу рассказывал соседям о своем уютном доме в Бомбее, у Малабарского холма, где в большом бассейне в саду плавают удивительные рыбы, полосатые и звездчатые, тридцати четырех тропических пород. Бедфорд возвращался из Лондона в Индию после долгосрочного отпуска.
«Оливия» шла проливом, навстречу западному ветру, навстречу океанской волне. Маленькие острокрылые чайки летели за ее кормой и кричали резкими голосами.
На рассвете тусклого мартовского дня, ветреного и бурного, они вышли из пролива в океан, в жестокую качку Атлантики.
В этот рейс на «Оливии» был еще один необычный пассажир: невысокий человек в гражданском платье, с несколько странным для европейца цветом лица, в белой войлочной шляпе шотландского горца. При нем была собака Сам – уродливая, черная, с пригнутой книзу тяжелой квадратной мордой, со злобным взглядом исподлобья и короткими кривыми ногами.
Человек в шотландской шляпе – его звали Аллан Макферней – постоянно носился по палубе с плотно набитым кожаным дорожным мешком и всё хлопотал о том, чтобы этот мешок как-нибудь невзначай не подмочило водою.
Оба старших офицера, Бедфорд и Бриггс, с первого дня невзлюбили Макфернея.
– Заметили ли вы, Бриггс… – с беспокойством спросил капитан Бедфорд майора еще в первый день плавания. – Заметили ли вы, дорогой Бриггс, какая у этого человека шляпа?
– Заметил, Бедфорд! Безобразная шотландская шляпа.
– А фамилия, – сказал Бедфорд, – вы приметьте, какова фамилия; Макферней…
– Бесспорно, – сказал майор, – этот человек – шотландец.
– И значит, – не джентльмен. Шотландец не может быть настоящим джентльменом.
– Никогда! – с глубоким убеждением сказал майор Бриггс. – А цвет его кожи, Бедфорд!..
– Да, – сказал Бедфорд, – удивительная окраска кожи.
– Это не загар. Это печень…
– Конечно, – сказал Бедфорд. – Печень. Этот человек долго жил в тропиках.
– Представьте себе, Бедфорд, он пешком исходил всю Индию и весь ближний Восток. Мне рассказал об этом помощник капитана…
Майор приблизил к самому лицу капитана Бедфорда свои короткие седые, насквозь прокуренные бакенбарды.
– С какой целью, – вот что я хотел бы узнать! – хриплым шепотом сказал майор.
Бедфорд нахмурился.
– Мы с вами отвечаем, дорогой Бриггс, за воинский состав, перевозимый на «Оливии», за двести пятьдесят человек, за две батареи. Надо узнать, что это за человек.
– Да, и что он везет в своем дорожном мешке, – дополнил Бриггс.
Все первые дни путешествия дул резкий ветер, было холодно. Тучи легли на западе сплошной темной полосой. Солдаты зябли на своей нижней палубе, не защищенной от ветра и сырости; они шагали, ежась от холода, или лежали вповалку, прижавшись друг к другу. Дженни не отпускали на верхнюю палубу без теплого кашемирового платка или шали. К вечеру поднимался туман, такой густой, что колокол на носу «Оливии» непрерывно звонил, предупреждая идущие навстречу суда. Каждый вечер Дженни засыпала под этот звон, глухой, настойчивый и тревожный.
Скоро Дженни привыкла к «Оливии» и начала веселеть. Понемногу она приглядывалась к пассажирам. Ей сразу понравился Макферней. У него было темное, как пальмовая кора, лицо и синие глаза северянина. Глуховатым спокойным голосом шотландец часами беседовал со своим Самом, негромко, терпеливо, точно объяснял ему что-то, и пес в ответ тихонько повизгивал. Иногда Сам с хозяином спускались вниз, к корабельным кладовым, и здесь беседа шла уже среди коз и кроликов. Шотландец учил Сама не злиться понапрасну и равнодушно смотреть, как кролики кружатся в своей деревянной клетке, как худые корабельные козы тычут мордами в жерди загородки. Сам тихонько ворчал и старался не лаять даже на поросят.
Часто шотландец спускался на нижнюю палубу, где расположились стрелки. Здесь у него скоро завелись друзья. Макферней подолгу разговаривал с матросами, с солдатами, с корабельными юнгами. Зато почти никогда не задерживался для беседы за обеденным столом, в кают-компании. А когда как-то раз здесь зашел разговор о генерал-губернаторе Индии, лорде Каннинге, и Макферней громко, на всю кают-компанию, объявил, что генерал-губернатор понимает в индийских делах ровно столько же, сколько его пес Сам в райских яблоках, – оба офицера, Бедфорд и Бриггс, окончательно возненавидели шотландца.
Западный ветер утих. Поднялся норд-ост. Огромные океанские волны обрушились на «Оливию». Судно то несло со страшной силой куда-то вниз, в провал между вод, то снова выкидывало наверх; старая шхуна скрипела и стонала, как перед страшным судом, пена и соленые брызги поминутно обдавали палубу.