Здесь Русью пахнет

— Почему это? — испугалась Марина.

— Ты его кисти рук видела? Такое никакой магией не исправишь. Нечего соединять и наращивать, плоть сожжена.

— Тогда лучше было бы и не браться его лечить, — вздохнула Марина. — Если Ставр поймет, что теперь он и как гусляр никуда не годиться… да еще морда у него… в страшном сне не увидишь… он все равно жить не захочет. Да и жалко. Ты когда-нибудь слышала, как Ставр поет?

— Нет.

— А я слышала. За душу хватает!

— Марин, ну я правда ничем не могу помочь, — жалобно стала оправдываться Фьяна. — Мои магические возможности тоже свой потолок имеют. Я и так в этого гусляра столько сил вбухала, что еле стою.

— Ладно, — вздохнула лекарка. — Спасибо и на этом. Я тебе очень благодарна, что ты прилетела и помогла мне.

— Ну так что, будем исправлять прошлые травмы и ломать неправильно сросшиеся кости? Или ни к чему? — уточнила Фьяна.

— Будем! — решила Марина. — Кто его знает, этого гусляра… больно уж он живучий.

— Но учти, после этого мой магический резерв окончательно иссякнет, и колдовать я еще как минимум часа два не смогу, — предупредила Фьяна, берясь за дело.

— Переживем…

На самом деле у Марины была идея. И какая идея! Фьяна ведь оставила ей фляжку с живой водой. Так почему бы не воспользоваться? Немного, совсем чуть-чуть. Чтобы только подарить кистям Ставра вторую жизнь. Осторожно промокнуть влажной тряпочкой… вот, вот так… а теперь (не пропадать же добру!) и по шраму на лице провести. Правда, эффект наверняка минимальный будет, тряпка почти сухая, но все равно не так страшно. Живая вода оказалась воистину живой. Кисти гусляра начали заживать буквально на глазах, а шрам на лице несколько побледнел и перестал быть рваным. Ну, теперь все зависело от того, как организм Ставра отреагирует на магическое и медицинское вмешательство. Умом Марина понимала, что ничего плохого случиться не должно, но все равно переживала. Жизнь человека — весьма хрупкая штука. И никогда нельзя сказать, из-за чего именно она оборвется. Кстати, когда Фьяна восстановит свои силы, надо ее попросить Бермяту посмотреть. Марина не смогла до конца вылечить ему ногу и руку. Так может, у Фьяны это лучше получится? На пару-то они вон как славно поработали.

Первое время Марина забегала посмотреть как там гусляр через каждые пару часов. Однако в Ставра вбухали столько магии и лекарств, что приходить в себя он начал только на третий день. Дыхание выровнялось, щеки порозовели, а взгляд, наконец-то стал более менее осмысленным. Еще бы откормить его как следует, чтобы он скелет не напоминал, и совсем все хорошо будет. Ой, побесятся еще князья из-за песен Ставра! Смоченные живой водой кисти рук внешне выглядели вполне нормально. Остается надеяться, что и действовать будут точно так же.

— Я умер? — хрипло поинтересовался гусляр.

— А что, похоже? — ехидно спросила Марина.

— Поскольку чувствую я себя погано, то видно, нет, — сам ответил на свой вопрос Ставр. — Стало быть, еще помучаюсь. Где я?

— У меня в замке, — поведала Марина, которую нестандартный пациент начал забавлять. — Я баронесса де Ривароль.

— Слыхал, слыхал, лекарка известная…

— Ну надо же, — пробормотала Марина, явно чувствуя себя польщенной.

— Думаешь, сумеешь меня вылечить? — спросил Ставр спокойным и даже отстраненным голосом, но Марина увидела, как он напрягся.

— Возможно. Все, что требуется, это хороший уход и божественное провидение, — Ставр медленно повернул голову и с трудом сфокусировал на Марине свой взгляд

— Коли мне требуется божественное провидение, — прошептал он, — я здорово влип… если токмо не найдется продажный ангел, коего подкупить можно.

С губ Марины невольно сорвался изумленный смешок. Этот гусляр еще и шутить может! Нет, он определенно стоил затраченных на него сил. Марина еще ни разу не встречала в этом мире мужчину, который мог бы говорить с ней на равных. Обычно мужчины либо признавали ее хозяйкой (как Бермята), либо считали вещью (как Бячислав). Пожалуй, единственным, кто не подходил ни под одну из этих категорий, был василевс. Но тот слишком привык общаться с Фьяной, да и вообще никак не мог считаться нормальным мужчиной. Хотя бы потому, что был драконом. А Ставр был обыкновенным гусляром. Пусть даже со славным воинским прошлым. Обычному сотнику до баронессы как до Луны пешком. А уж гусляру тем паче. Однако Ставр, видимо, об этом не знал. Ибо чувствовал себя в присутствии Марины абсолютно свободно. Бермята даже ворчал, видя такое непочтение. Однако читать нотации больному человеку (тем более, известному своим острым языком гусляру), не решался. Впрочем, и гусляру было не до длинных разговоров. Он выздоравливал медленно и тяжело. Марина постоянно боялась, что организм все-таки не выдержит перегрузки. Они же с Фьяной Ставра буквально с того света вытащили! А Смерть вредная старуха. Она не любит так просто отдавать свою добычу.

Окончательно Марина перестала волноваться по поводу Ставра через неделю. Организм гусляра определился с решением, что умирать не хочет, и выздоровление пошло еще быстрее. Вскоре Ставр уже мог приподниматься на постели и требовал принести ему гусли. Ага. Счаз-з-з! Только для того Марина и вытаскивала Ставра с того света, чтобы он снова туда попал. Нет уж, хулительные песни про дьюлу пусть он в каком-нибудь другом месте поет. Марине о детях думать надо. Да и о людях, которые в Ласково живут. Пусть лучше Ставр занимается тем, что побезопаснее. Байки вон девкам травит про ведьм и нечисть всякую. Надо, кстати, намекнуть гусляру, кто в его излечении принимал участие. И благодаря кому он жив до сих пор. А то истории про ведьм Ставр рассказывает — одна другой гаже. Хотя… девки в диком восторге. Буквально метлой их приходится из комнаты гусляра выгонять. Впрочем, они и без басен наверняка к Ставру лезли бы. Красивый все-таки парень гусляр. По любым меркам. Не зря Марина живую воду на него потратила. Вместо рваной раны на щеке — тонкий шрам. Скорее украшает, чем портит голубоглазого, белокурого, улыбчивого донжуана.

— Да что ж это такое-то? — возмутилась Марина, вновь увидев возле Ставра кружок глупо хихикающих посторонних девиц. — Не дом, а проходной двор! Настасья, гони их в шею! И не вели Бермяте никого впускать сюда! Угробят они мне гусляра, как пить дать угробят!

— Смилуйся, барыня! — буквально взвыл Ставр. — Мочи нет одному тут целыми днями лежать. Скука же смертная. Я от нее гораздо раньше помру, чем от девиц красных.

— А ничем другим скуку твою нельзя развеять? — ехидно поинтересовалась Марина.

— Ежели только сама рядом сядешь, да расскажешь что-нибудь, — обаятельно улыбнулся Ставр. Ну и фрукт!

— И что же ты услышать хочешь? — спросила Марина, придвинув стул ближе к постели гусляра и устроившись на нем поудобнее.

— Дьюла пытал меня знатно, — глухо сказал Ставр, построжев и согнав прочь улыбку. — Не все я помню, однако ж помстилось мне, будто руки мои он каленым железом жег. Велел Бячислав палачу шкуру у меня со спины спустить. Неужто кат не сделал сего? Спину свою видеть я не могу, однако ж она почти не болит. А руки… — посмотрел на свои кисти Ставр, — руки остались такими, как были. Неужто огонь тот видением был? Излечить сии раны никто не властен.

— Видений у тебя никаких не было, — вздохнула Марина. — Все исполнил палач, что дьюла ему приказал. И шкуру со спины спустил, и руки огнем жег, и бил смертным боем. Когда Горислав привез тебя в мой дом, на тебе места живого не было. И смерть стояла у твоего плеча, готовясь забрать твою душу.

— Однако ж ты сумела меня спасти…

— Не только я. Слышал ли ты о василиссе Фотии по имени Фьяна?

— Доводилось.

— Дружим мы с ней. А потому по моей просьбе прилетела она в Ласково и помогла тебя излечить. Кабы не ее магия, моих знаний не хватило бы жизнь тебе спасти. Кстати, помимо свежих ран она тебе и прошлые залечила. Если все нормально прошло, в чем я уже почти не сомневаюсь, сможешь ты мечом владеть, как прежде.

— Быть того не может! — взвился Ставр. — И сколь же ведьма стребует с меня за лечение? Душу поди? Так не получит! Пусть лучше убьет сызнова!