Музыка Океании

От страха Вестания подавилась воздухом, сердце истерично застучало, предчувствуя угрозу. Ноги вдруг стали такими ватными, она поняла, что не может больше идти не из-за усталости или холода, лишь из-за страха. Не раздумывая, она схватила сестру за руку и остановилась.

— Веста… — открыла рот Теренея, та сжала её руку так яростно и сильно, что младшая сестра не смогла договорить из-за боли.

Он, видимо, услышал это и развернулся к ним лицом.

Что теперь делать? Кто он?

Вестания столько всего хотела сказать или спросить, но язык стал неповоротливым, страх гудел в голове, она слышала стук крови где-то в висках.

— Что происходит? — спросила Теренея.

— Упряжка. — Вестания обрела силы, наконец, услышав свой собственный дрожащий голос где-то очень далеко, эхом отдававшийся от заснеженного поля. — Её же не существует. Там нет мамы.

Аластор не шевелился ещё мгновение. Она могла поклясться, что в его глазах она увидела колеблющееся сожаление, потом оно пропало, сменившись пустотой.

— Она мертва, — сказал он вслух.

Что вы хотите с нами сделать? — хотела спросить Вестания.

Они стояли в шаге друг от друга. Бежать бесполезно, он схватит их раньше. Всё уже становилось понятно.

Мама умерла.

Что?

Мама умерла.

Как это?

Она уже плохо понимала, что происходит.

Спираль. Ей так сильно захотелось укатиться вдаль по острым граням этих завитков. Где нет ничего. Совершенная пустота. Сейчас Аластор предоставит ей эту возможность. Она видела, как он достаёт оружие из кобуры. О чем она только думала? Сейчас пуля минует изгибы дула и, вращаясь по узкой спирали Смерти, вонзится ей в голову. Потом вторая поцелует Теренею в затылок. Два алых пятна на белой простыне. Белизна. Она мертва. Нет…

Она увидела пистолет так чётко. Его вид привёл её в ужас. Она не могла знать, о чем думала Теренея, что происходило сейчас с ней. Не могла ничего произнести вслух, ни взмолиться о пощаде, ни проклинать его за этот обман. Её больше нет. Ничего. Полное недоразумение.

Но что-то в ней, что не являлось Вестанией на самом деле, толкнуло её вперёд. Зачем вперёд? Он же застрелит меня? Нужно было действовать. Аластор покачнулся назад, прочь от Вестании. Вдруг все стало таким стремительным, все её движения стали необыкновенно быстрыми. Мама мертва. Страх стучал в голове, как молот о наковальню. Она не могла думать. Схватила его трость. Мне никогда не вырвать её, он сильнее! Но потом трость оказалась в её руке. Она ничего не видела, лишь смазанный поток белого цвета. Нагнувшись, увернувшись от его руки, она с размаху, так сильно, как только могла, ударила его тростью по правой ноге. Бежать! Нет, ещё рано. Он упал в снег, застонав, кажется, боль и вправду была необычайной. Она выронила трость, не рассчитав удара. Рванулась вперёд, утопая в океане снега. Револьвер в ослабевшей руке. Схватила его и, не задумываясь, швырнула куда-то в Белизну.

— Бежим! — крикнула Вестания Теренее и, в считанные секунды оказавшись возле неё, что было сил толкнула в обратную строну. Она умерла. Не может этого быть!

Не смотреть назад было сложнее всего. Кто-то точно должен был догнать их. Аластор или солдаты Акрополя. Они должны быть схваченными. Она бежала что есть силы, она спотыкалась, проваливалась в сугробы, она поднимала упавшую сестру, она бежала, падала и вставала опять, вихри взрытого снега мелькали повсюду. Руки дрожали. Всё тело дрожало. Но оглянуться — значит сбавить скорость. Замедлиться — значит пропасть.

Что это?

Огромное массивное туловище невиданного чудовища выбило её из потрясения. Она подняла потерянные глаза, увидела его широкую морду прямо напротив себя.

— Вестания! — Теренея попыталась остановить её, но девочки оказались прямо перед зубастой пастью.

Слишком поздно Вестания рассмотрела занесённые снегом рельсы поезда. Две плохо различимые черты поверх безупречной Белизны.

Поезд?

Тут она вспомнила про челнок. Они приехали сюда на поезде. Но ведь поезд принадлежит Акрополю, он служит для транспортировки заключённых.

Сёстры оказались в круглом блике фар. С диким визгом заскрипели колёса. Поезд замер в метре перед ними.

— Эти двое из Акрополя! У них был ключ от камеры! — Услышала она далёкий голос, голос из другого мира.

В её мире сейчас была лишь Белизна. Мамы не стало.

— Залезайте! Живо!

Вестания не помнила ничего, что было дальше. Их с сестрой подхватили на руки и втащили куда-то в тепло.

Она ничего не видела и не слышала. Лицо горело. Больше ничего не оставалось — только скорбь. Она обняла Теренею, покрасневшую от слез, уткнулась лицом в её взлохмаченные мокрые волосы и сотряслась в рыданиях.

Эпилог. Белизна

343/528 дни после конца отсчёта

Белые пятна проплывали мимо окна. Как чья-то память. Как чужая жизнь. Белый — странный цвет. Вроде бы чистый, но пустой. В нем нет ничего: ни добра, ни зла. Пустота — ещё хуже грязи. Потому что нельзя осудить то, что не имеет сравнения.

Вестания не знала, сколько прошло времени, прежде чем она пришла в себя от шока. Вокруг неё что-то происходило, с ней разговаривали, её трясли, что-то спрашивали и выпытывали, она оставалась безучастной ко всему происходящему. Кажется, Теренея отвечала на вопросы сквозь слёзы. Они обе были слишком подавленными и усталыми, чтобы сейчас отчитываться перед участниками Сопротивления.

Очнулась она, полулежащей на плече Фрикса. Тотчас пришла в себя, приосанилась, отстранившись. Он был тут! В вагоне челнока, который угнало Сопротивление, вытаскивая своего лидера из тюрьмы. Веспер тоже сидела рядом, утешая плачущую Теренею.

Она ощутила себя такой опустошённой и слабой и в то же время была так благодарна этим двоим, за то, что они оказались сейчас тут. Ища хоть какой-то опоры, балласта, что не позволил бы ей утонуть в эту секунду, она, закрыв глаза на страх и осторожность, схватила Фрикса под руку и прижалась к грубой серой материи куртки щекой. Фрикс в ответ приобнял её за плечо.

— Мама умерла, — прошептала она ему исступлённо и почувствовала, как от произнесённых вслух ужасных слов повеяло холодом. Слёзы опять сжали горло.

— Чшшшшшш, — прошипел он тихо ей на ухо, и она закрыла глаза, на одно мгновение уносясь всем рассудком в эту бархатистую вибрирующую спираль его голоса.

Все будет хорошо, — повторяла она про себя снова и снова, но, кажется, мантра не работала и не помогала. Фрикс обнял её крепче. Странно, но она не чувствовала в его руках никакой страсти. Словно он и вправду делал это, чтобы поддержать её и успокоить. И его объятья… такие тёплые, даже несмотря на зиму, она чувствовала тепло его тела сквозь одежду. И с ним было хорошо. Ей нравилось думать о нём. Фрикс был её спиралью в эту минуту. На несколько мгновений, до того, как отпустить его, Вестания обрела покой, перестав думать о маме, ни о чём, кроме Фрикса. Оторвавшись от него, она сначала хотела извиниться или, наоборот, поблагодарить его, но столкнувшись с прозрачным льдом его голубых глаз, с этой загадочной улыбкой, она поняла, что не нужны никакие слова. Ничего не нужно.

— Веспер… — начала было Вестания, но девушка остановила её жестом.

— Мы обо всём поговорим потом, когда доберёмся до безопасного места. — Ответила она. — Челнок прибудет в Термину через десять минут. Янтари будут ждать нас там, будь уверена. Я представить не могу, что вы две пережили, и как вы устали, но нужно настроиться на последний бой. Мы сделаем всё, чтобы доставить вас до Некрополя в безопасности, но приготовьтесь бежать.

Очередной бой… сколько ещё их будет?

Они действительно невероятно устали за эту безумную ночь.

Фрикс закурил. Вестания не собиралась сдерживаться сейчас. Если что-то могло её успокоить, кроме спирали, то это расслабляющий голову дым.

— Можно мне тоже? — спросила Вестания тихо.