Мир снов

В тронном зале действительно было «грязно»: мертвые тела валялись там, где их настигла смерть, кровь покрывала стулья, стол, пол. Разобрать еду во всем этом хаосе было сложно.

Тихон обошел стол и смог все же собрать на поднос все, что его просили принести, после чего вернулся в спальню девушки.

Отец и дочь сидели за невысоким туалетным столиком, оба молчали и смотрели в разные стороны. Тихон поставил поднос на стол и развернулся, собираясь уходить.

– Постой, – обратился к нему король. – Мне еще нужна будет твоя помощь, подожди меня в зале.

Тихон кивнул и оставил отца с дочерью наедине, вернувшись к гобелену. Идти к столу не хотелось, парень просто сел на пол, прислонившись спиной к стене, так как почувствовал внезапную усталость.

Прошло около десяти минут, парень уже начал дремать, когда услышал тихий и властный голос короля:

– Пойдем. Поможешь.

Тихон встал и прошел за королем в комнату, где на полу лежала девушка, но жива она или мертва, сказать было сложно. Судя по позе, все ее тело просто окаменело, сведенное судорогой.

– Я возьму за ноги, а ты – за руки. Потащим ее вниз, в подземелье.

Тихон не торопился выполнять этот приказ, стоя и переводя недоверчивый взгляд с отца на дочь, будто спрашивая, что тут происходит и нормально ли это.

– Какая нынче нежная пошла молодежь! Знаю, тебя интересует, жива она или нет. Да, жива. И, если сам хочешь жить, то хватай ее за ноги и потащили. И побыстрее.

Тихон помедлил несколько секунд, смирился со своей участью, взял ноги девушки, и они вдвоем понесли ее вниз через еще одну потайную дверь в комнате, спрятанную за гобеленом, изображающим, как олень и олениха танцуют вальс.

Спустившись в подземелье (на счастье, лестница была не слишком длинной), король отправился к самой дальней тюремной камере, где нажал несколько кирпичей в стене, потянул за факел, висевший неподалеку, и стена перед ним начала открываться.

– Быстрее. Заноси ее. Не бойся, не упадешь. Там просто еще одна комната.

Они снова взяли девушку, зашли в темноту открывшейся комнаты и прошли пару шагов вперед.

– Все, отлично. Отпускай и уходим.

Король почти бегом направился к выходу, попутно таща за собой Тихона. Как только секретный проход за ними закрылся, послышалось низкое утробное рычание, но что за зверь рычит, разобрать было невозможно.

– Я надеюсь ты не устал и не хочешь спать, так как уже утро и мне, вполне возможно, очень скоро понадобиться твоя помощь.

Тихон действительно не чувствовал усталости, ему было интересно, чем же кончиться все это безумное представление, так что он продолжал идти за королем, пока тот не остановился, выйдя в большой, полный цветов и зелени, благоухающий сад. Там король вдохнул полной грудью.

– Хорошо сегодня. Я хочу посидеть на лавочке в одиночестве, есть много чего, о чем мне стоит подумать. Походи пока где-нибудь недалеко.

Тихон оглядел сад и заметил неподалеку композицию из нескольких скульптур, которая привлекла его внимание, он подошел к ним поближе, чтобы разглядеть их в деталях.

Композиция была выполнена из мрамора и представляла собой сцену, где молодой юноша, который отвечал Всеволоду на пиру, одетый как представитель панков делал предложение его дочери, одетой в платье принцессы. Чуть поодаль от них стояла одинокая мрачная, немного сгорбленная статуя самого Всеволода, лицо которого выражало одновременно печаль и ненависть.

Пока Тихон размышлял, как вообще возможно одновременно выразить эти такие разные эмоции, тем более на лице скульптуры, в сад забежал запыхавшийся гонец.

«Почему я так уверен, что это именно гонец? Я же здесь никого не знаю. Но одет он как гонец из любого фильма, где есть замки, короли и гонцы, – думал Тихон. – Король как-то изменился. Он стал тихим, сдержанным, спокойным. Больше похож на отца, чем при нашем первом знакомстве, но все же до отца ему далеко. Отец выглядел царственно, а этот выглядит сломанным, потерянным, может даже немного жалким, но хотя бы мерзкое и дикое из его облика пропало».

Король Всеволод посмотрел на Тихона и рукой дал знак подойти. Гонец уже ушел.

– Знаешь, слуга. Ты мне нравишься. Ты неплохой парень. Меня никогда никто не поддерживал. Особенно – здесь. Я всегда чувствовал, что, потеряв дочь, я потеряю последнего человека, который любил и поддерживал меня. После того, как не стало моей жены, я сосредоточил весь свой мир на дочери, которая все время норовит убежать из дома. Но знаешь… сейчас мне кажется, что я давно уже ее потерял. Да, так оно и есть, просто я не хочу признаться себе в этом.

Ладно, забудь. Мне просто нужно было, чтобы кто-нибудь выслушал меня, не перебивая и не вставляя «свое слово». Все это лирика. Мне передали объявление войны, но сражаться, по крайней мере, в обычном смысле этого слова, мы не будем. Он пришлет своих троллей. И если мои воины не смогут их победить за два часа, тролли озвереют и убьют здесь всех.

Король посмотрел Тихону в глаза и тихо рассмеялся.

– Да ты боишься! Не бойся троллей. У меня есть оружие намного сильнее их всех вместе взятых – моя дочь, доведенная до бешенства.

«Этот король просто сумасшедший. О чем он говорит? Какие еще тролли? И как какая-то хилая девушка, даже «доведенная до бешенства», смогла бы победить их? Что вообще происходит?» – спрашивал себя Тихон.

Сад, замок и ближайшие окрестности огласили женские крики и глубокий гортанный рев, и рык. Король даже не пошевелился, глядя в небо и думая о чем-то своем. Он поднялся с лавочки только тогда, когда в сад вышел его отец.

– Пора. Пойдешь с нами? – спросил, не оглядываясь, Всеволод, и не дожидаясь ответа, пошел в сторону отца.

Тихон пошел за ними. К его удивлению, отец и сын шли обратно в подземелье, из которого только недавно парень вышел с королем.

Уже в тронном зале было слышно невообразимый шум, будто несколько больших и разъяренных животных сошлись в схватке за жизнь в пустой и большой по размеру каменной комнате.

С каждым шагом звуки жестокой схватки становились все громче и громче. Король, его отец и Тихон остановились у той самой открытой тюремной камеры, за стеной которой они в прошлый приход оставили «принцессу», но сейчас там происходило что-то жуткое. Вой, рычание, хруст и удары об стену и пол были отчетливо слышны в тишине камеры, а затем неожиданно наступила тишина.

В этой неестественной тишине было слышно дыхание каждого, стук их сердец. Но тишина длилась недолго. Что-то большое, сильное и, видимо, очень злое, билось о стену.

«Оно слышит нас. Оно знает, где мы. Что же это? Вряд ли это тролли. Они бы издавали много шума, а это существо не производит лишнего шума, оно разумно и хочет выбраться, – мелькнуло в голове у Тихона. – Нужно срочно бежать отсюда. Иначе мне конец».

Стена начала трескаться, кое-где уже отпадали куски камней, а то и целые камни, но все трое мужчин стояли и смотрели на это, не в силах пошевелиться, в буквальном смысле этого слова. Тихон пытался уйти или убежать, но тело его не слушалось, он не мог пошевелить вообще ни одним мускулом, так что ему оставалось только стоять и смотреть, ожидая развязки.

Через двенадцать ударов стена рухнула. На мгновение мелькнуло большое, сверкающее чешуйчатое тело, но тут же пропало в темноте. Из тьмы на людей смотрели желтые, горящие яростью глаза. Послышался громкий стук когтей по каменному полу, во мраке разгоралось странное сияние, будто зажгли фитиль огромной свечи, находящейся внутри чешуйчатого мешка.

«Это дракон! – бились мысли в голове Тихона, – Настоящий дракон! Он сейчас сожжет нас всех!»

Слабый свет подземелья был все же достаточным, чтобы люди увидели, как появляется перед ними величественный дракон. Коричневое чешуйчатое тело его двигалось медленно и плавно, крыльев у него не было, глаза неотрывно смотрели на короля, когти продолжали стучать по каменному полу.

«Нам всем конец! Зачем я вообще сюда пошел? Я сейчас умру, а я даже пошевелиться не могу».