Трудно быть «дьяволом»

Антон Боровицкий

Трудно быть "дьяволом"

Трудно быть "дьяволом"

Часть первая

Кап.

Кап.

Кап.

Струйки стекают с лица и падают на бетонный пол. Ведро холодной воды, заботливо вылитой на голову, возвращает меня из отключки в скорбный мир живых. Скорбный, в первую очередь, для меня.

С трудом разлепляю глаза. Правый заплыл и практически не видит. Руки скованы наручниками и подвешены к потолку, тела почти не чувствую после многочасовых побоев. Бить они умеют, их анатомия не сильно отличается от нашей и удары пришлись в нужные места.

Судя по всему, врача они пока не вызывали. Это хорошо, ведь при осмотре добрый доктор может ненароком повредить камуфляж, и тогда разговор продолжится в другом месте и другими методами.

В лицо бьёт резкий, холодный свет мощной лампы. Напротив стол, за ним сидит очередной дознаватель. По моим подсчётам это уже пятый. Сидит спокойно, не меняет позы и, похоже, внимательно меня изучает. Он не такой, как предыдущие, он не торопится. Держит паузу.

Использую внезапную передышку для изучения обстановки. Яркий свет и заплывший глаз этому не способствуют, но тут уж не до жиру. Мне надо найти выход.

Тень за столом слегка двигает головой и прожектор выключается. Скорее всего, он кивнул дежурящему у дверей охраннику, из племени туповатых, но не обделённых силушкой исполнителей. Впрочем, он мне неинтересен, всё внимание сейчас на персонажа за столом. Он решает, жить мне или… не жить.

Щурюсь, стараясь разглядеть его. Среднего роста, руки сцепил в замок и положил на стол. Рядом лежит шляпа – атрибут любого уважающего себя госслужащего. Лицо непримечательное, кожа слегка голубоватого оттенка как почти у всех здесь, а вот взгляд – ой-ёй. Смотрит цепко и внимательно, не упуская ни одной детали. Этот опасен. Очень.

Он снова кивает, невидимый исполнитель щёлкает кнопкой и крюк, на котором я подвешен, опускается. Вопросительно смотрю на своего визави. Тот улыбается и делает рукой приглашающий жест. Осторожно подхожу и сажусь, прислушиваясь к ощущениям в теле. Ощущения говорят мне, что на тело особо рассчитывать не стоит.

Молчим.

– Господин Чир Этван, – нарушает тишину мой… палач? Избавитель?

– Да, это я, – едва узнаю я свой голос.

– Вы знаете, почему здесь?

– Нет, не знаю, – придаю голосу уверенности и начинаю повышать тон. – Меня арестовали несколько дней назад, бьют, толком не кормят и даже ничего не объясняют. Что вам от меня нужно? В чём я провинился? Я богатый человек, занимаюсь благотворительностью, меня знает сам Канцлер (тут я нарочно принижаю голос, выражая огромное уважение)! И будьте уверены, его поставят в известность об этом беззаконии! Я – Чир Этван, а не хрен собачий! Я вас всех засужу! Вы у меня…

– Заткнись, – будничным тоном произносит незнакомец и я понимаю, что дело швах. Но из образа выходить нельзя, Чир Этван так просто бы не сдался.

– Что-о-о? – добавляю в голос истеричные нотки, но на дознавателя это не производит никакого впечатления.

– Я сказал, заткнись, если не хочешь опять повиснуть под потолком.

Он спокоен, гнев Канцлера его не страшит. Куда же я попал? Неужели это…

Человек за столом словно читает мои мысли.

– Господин Этван, моё имя Мен Гарна. Я – старший оперативный следователь Четвертого сектора Гвардии Канцлера.

Гвардия Канцлера, Четвертый сектор. Элита элит контрразведки. Если эти заинтересовались моей персоной, весь Проект может быть под угрозой. Твою мать, где же я так просчитался…

– Очень приятно, господин Гарна, – начинаю лебезить перед ним, как сделал бы настоящий Чир Этван. С Гвардией не шутят, будь ты хоть трижды богат. – Однако же, я не совсем понимаю…

Он равнодушно перебивает:

– Господин Этван, вы являетесь основателем и самым крупным спонсором сети приютов "Братство спасения". Это так?

Подобострастно киваю.

– Все так, господин Гарна. Моя деятельность вполне законна, я могу предоставить все необходимые…

– Господин Этван, где на данный момент находятся ваши воспитанники?

– На данный момент воспитанники приютов выехали в районы, наиболее пострадавшие от Войны, – изображаю я прилив энтузиазма. – В частности, мы помогаем восстанавливать знаменитый храмовый комплекс на восточном…

Внезапно он резко встаёт и опирается на кулаки. Буравит меня яростным взглядом, его голос сипит от искренней ненависти.

– Хватит валять дурака. Куда ты дел детей, сволочь?

Он бьёт меня кулаком в ухо и хватает за ворот окровавленной рубашки, не давая упасть. Приближает бешеное, перекошенное злобой лицо.

– Куда ты их дел?!

Ещё один удар.

– Куда?!

– Господа, прошу садиться.

Люди в пиджаках и мундирах опустились на мягкие сиденья. Раскрыли папки из натуральной кожи, зашуршали выкладываемыми на идеально отполированный стол документами. Рядом положили планшеты.

Кивнули ассистентам, дав понять, что помощь больше не требуется. Стайка молодых людей и девушек потянулась к выходу. Двустворчатые, отделанные красным деревом двери бесшумно закрылись. Тихо щёлкнул магнитный замок, едва слышно загудел генератор помех, надёжно перекрывший прослушку во всех возможных диапазонах. Огромное окно зала на четырёхсотом, президентском этаже слегка потемнело, превратившись снаружи в идеально отражающую поверхность.

Совещание Совета Безопасности Содружества можно было начинать.

Повисла короткая пауза. Президент по обыкновению обвёл внимательным взглядом присутствующих, словно пытаясь заглянуть в душу каждому. Черт его знает зачем, хотя если смог он из трущоб Китая подняться на такой пост, то, может, и правда что-то видит. Непрост он, очень непрост. Но и дело своё туго знает, Содружество почти из пепла возродил, да и на Земле порядок навёл. Марсиане не дадут соврать, хреново им сейчас приходится. А ведь почти победили тогда, когда Луну на свою сторону перетянули.

– Обер–адмирал? – голос Президента тих, а китайский акцент придаёт словам обманчиво мягкие нотки. Знаем мы эту мягкость, многие на ней погорели.

Грузный офицер в мундире космических войск поднялся с места и встал навытяжку. Ещё раз пробежался взглядом по разложенным перед собой документам, чтобы ничего не забыть. Нельзя забывать, не любит этого Президент.

– На данный момент ситуация относительно спокойна. Контрразведка лунной группировки рапортует о снижении количества полётов разведывательных аппаратов противника. Третья флотилия усилена новым орбитальным бомбардировщиком класса "Тортуга"…

– Я помню, – перебил Президент. – Кажется, его окрестили "Санкт-Петербургом"?

Все-то ты помнишь, чертяка! Но вслух только:

– Так точно! Также в ближайшее время заканчиваются ходовые испытания космонесущего крейсера "Пхеньян", с вводом в строй которого начнётся формирование второго эшелона обороны с перспективой создания Четвёртой флотилии в течение следующих шести лет.

Президент довольно кивнул. Мятежным марсианским колониям можно начинать волноваться.

Что мы имеем на данный момент? Три флотилии общей численностью около двухсот кораблей. Первая, наиболее многочисленная, прикрывает Землю и лунные колонии. Состоит из самых "пожилых" судов, бросать которые в атаку рискованно, но вкупе с системами планетарной обороны и двумя тяжёлыми орбитальными станциями вполне способными обеспечить прикрытие Земли. Плюс частые ротации персонала за счёт близости к планете, плюс программа глубокой модернизации, благо растущая экономика позволяет.

Вторая флотилия. Космонесущие крейсеры (КНК) "Брянск", "Токио", "Париж" и "Бремен". Пять орбитальных бомберов классов "Голиаф" и "Титан". Не самые новые, но несущие на борту гостинцы на несколько десятков гигатонн каждый. Одна такая "птичка", прорвавшись сквозь оборону, способна сровнять с землёй несколько мегаполисов. Идём дальше. Десантные суда, несущие сто пятьдесят тысяч отборных штурмовиков и операторов спецподразделений, плюс тяжёлая техника – танки, экзоскелеты, роботы. Дальнобойные фрегаты с электромагнитными катапультами, бьющими "за горизонт". Суда разведки, РЭБ, снабжения и технических войск. Юркие корветы с системами активной защиты, способные прикрыть неповоротливые КНК и бомбардировщики от ракет и истребителей противника.