Страница 7 из 10
Распределив, кто за что берется, все взялись за работу. Стрелка часов перевалила за шесть вечера, и если группа не хотела ночевать под открытым небом, приходилось ускоряться.
Мстислав в одних джинсах ставил палатки, периодически ругаясь и отплевываясь.
Первой он поставил свою палатку. Четырёхместная, с двумя выходами, снаружи она была довольно компактной, зато внутри не хуже дворца. Цвет – черный, с желтыми вставками, – соответствовал характеру своего хозяина. И ее он поставил буквально за десять минут, а после ещё пять минут подкапывал по периметру.
На недоуменные взгляды коротко ответил:
– Защита от дождя.
И вдруг, внезапно как-то, в голове Маста сами собой всплыли воспоминания. Улыбки родителей, их заговорщицкие переглядывания.
– Сынок, сходи за дровами.
– Подкопай свою палатку.
– Выпей чаю.
И так до бесконечности! Мама иногда (всегда) переходила границы в своей любви и заботе к ним с отцом. Они и не перечили – оба любили это.
На каждом шагу в этом дурацком лагере, совсем, надо заметить, не похожем на тот, другой, парня поджидали воспоминания.
Возле костра он ожидал увидеть хлопочущую маму в зелёной бандане. Она ещё и на щеках полоски углем рисовала – смеха ради, убеждая их с отцом, что это конспирация. Только так и не призналась, от кого эта конспирация ей необходима.
Мстиславу от мыслей о матери стало тепло. Он её любит. И скучает. Но разве он имеет право в этом признаться? Нет. Он ведь уже взрослый!
Подкоп палаток тоже вызвал приятные воспоминания: тогда, в походе, они с отцом делали это вместе. Лицо папы, как обычно, ничего не выражало. Он же мужик, скала! Эмоции на его лице Маст видел исключительно в моменты, когда он отец смотрел на маму. Все остальное время – лицо кирпичом и баста.
И сейчас Маст вспомнил, как тогда хохотал, до колик в животе, когда отец сломал лопату. Он не ругнулся, не чертыхнулся, даже выражения лица не поменял. Отец спокойно сложил обломки маленькой походной лопаты в чёрный мешочек, сел на землю и принялся ждать.
Когда Маст закончил, увидев отца, который сидит и делает вид, что все идёт по плану – расхохотался, как ненормальный. Отец тогда посмотрел на него укоризненно, а потом, о чудо! Едва заметно улыбнулся.
Мстислав, вспомнив это, тоже улыбнулся.
А потом вдруг понял, что его, как птенчика, едва оперившегося, выбросили из гнезда. Помрачнел.
В голове тут же проснулся внутренний голос, то ли совесть, то ли ангел-хранитель, то ли ещё что. Но голос этот говорил: Маст, о такой жизни все, все поголовно подростки мечтают! Ты то чего выпендриваешься?
А Масту хотелось крикнуть: я хочу назад свою жизнь! И маму, и папу! Чтоб мать доставала заботой и чрезмерной опекой, а отец бесил своим железобетонным спокойствием. Но здесь, рядом с ним, тупым семнадцатилетним подростком, которому хочется творить ерунду, а не жить по-взрослому!
Мозгом Маст понимал: все равно не станет творить ерунду. Он же мужчина! Но родителей рядом хотелось. Так почему же он тогда с ними не поехал?
Этот вопрос и бессильная, бесполезная злость на себя, родителей и весь мир подействовала отрезвляюще, потому Маст продолжил подкоп с новой силой.
Закончив, парень ухмыльнулся, взглянул на Ясю. Та сидела на полене, стоящем возле костра и чистила картошку. Красные пряди свисали по обе стороны от лица, закрывая глаза, но парень знал, что она за ним наблюдает.
Молча подошёл к костру, встал напротив девушки. Не поднимая головы, Яся сказала:
– Отойди. Солнце загораживаешь.
– Оно за твоей спиной, вообще-то, – хмыкнул Маст.
– И что?
– Ну да, я забыл: у девушек проблемы с логикой. Особенно, – он наклонился, и, понизив голос, прошептал. – У шлюх.
– Да что ты ко мне прикопался? – Ясмина вскочила, опрокинув полено, и двинулась на парня, совершенно забыв, что держит в руке нож.
Маст правой рукой схватил Ясину руку с ножом, слегка выкрутил локоть девушки и прижал ее спиной к своей обнаженной груди. Левая рука парня, прижатая к животу Яси, двинулась вверх. Очертив края черной майки и едва коснувшись груди, пальцы сомкнулись на хрупкой шее.
– Не смей нападать на меня, девочка. Я сильнее. Я всегда буду сильнее.
Яся стояла ни жива ни мертва. Дышала и то через раз. Тонкая майка не спасала от жара, исходящего от тела парня.
Она испугалась Маста. Никак не могла понять: каким образом в нем уживается столько людей? Куда подевался тот, что держал волосы, когда ее тошнило перед трупом бедного кабана? Да и он ведь не настолько старше, чтобы вызывать такую реакцию: смесь страха и… Страсти.
Внезапно парень отпустил ее и отошёл.
– Лиля, давай свои палатки.
Не дождавшись ответа, Маст сходил к машине и, пару минут покопавшись в багажнике, наконец выудил три небольших мешочка, похожих на спортивные сумки.
И вот уже битых полтора часа парень ставил палатки, купленные Лилей непонятно где, чертыхался, плевался и время от времени крыл весь мир трехэтажным матом.
– Да это тряпье любой ветерок сдует! Укреплять три часа каждую теперь придется! Лиля, ну неужели ты не могла сказать, что не шаришь в этой теме? Я б родительские палатки взял! – завывал он.
Яся уже давно сварила картошку с тушёнкой и сидела на багажнике с книгой, но все же иногда бросала на Маста задумчивые взгляды.
Августе дали самое ответственное задание: собирать шишки в тех местах, где будут стоять палатки. Это было не самым сложным, но почему-то казалось унизительным. Будто ее решили занять, чтобы не путалась под ногами.
Девушка все время прислушивалась к голосу леса. Высокие ели, раскачиваясь, скрипели, и Августе казалось, что она снова спит. Она все время слышала те же слова, что поле кричало во сне.
"Ты совсем одна" – шептал лес.
Лиля и Лукас не расставались ни на секунду: почти сразу по прибытии отправились за хворостом для костра.
Перед этим Лукас только разжёг костер для ужина, объяснив скорость жизнью в доме с печкой, и сказал Масту, что поможет обкопать оставшиеся палатки.
Прогулка, а их сбор дров больше напоминал именно ее, была великолепной. Говорил в основном Лукас, Лиля же слушала и сама себе удивлялась. Ей всегда нравилось быть во всем первой, во всем правой и самой ответственной, в чем бы то ни было.
Сейчас же своим молчанием она отдавала главенство Лукасу.
Парнем двигало желание понравиться интересной девушке. Он в очередной раз убедился, что в церкви ему не место. Лука хотел жить интересно, жить стремительно, избегая скуки.
Лес был смешанным и оттого прекрасным какой-то особой красотой и притягательностью. Даже в хрустящих ветках под ногами идущих была музыка, не похожая ни на что. Хотя в каждом лесу есть собственная, уникальная музыка, зависящая от зверей, населяющих его. Если подумать, это утверждение применимо не только к месту, но и к людям. Ведь они тоже слышат лишь ту мелодию, что резонирует с мыслями, населяющими их головы. По правде говоря, соотнести можно практически все, если сильно постараться.
Так и Лилия соотносила Лукаса со своими представлениями о будущем, строила планы и представляла… Она забежала уже далеко вперёд, практически к их совместным детям, когда парень остановился и внимательно посмотрел в зелёные глаза девушки.
– О чем ты думаешь?
Лиля тряхнула волосами и, отведя прядь за ухо, ответила:
– Ни о чем. – Жест вышел немного театральным, как бы говорящим "догадайся, если сможешь".
Но Лукас повел себя по-другому, ломая представления Лили о парне, которому нравится девушка.
– Пойдем нарубим сухостоя и вернёмся к остальным. Мне совсем не хочется, чтобы Мстислав с Ясминой поубивали друг друга к тому моменту, когда мы наговоримся. Вряд ли это произойдет так скоро.