Последствия

– Каких новых изгнанников? Вы хотите, убив старика, освободить его кровать, и чтобы к нам госпитализировали ещё одного? – мозг Вячеслава Владимировича, отдыхавший несколько недель, от этого уставший, нашёл пищу для скорых догадок.

– Всё верно. Но исполняя долг не медли,

И заверши его в ближайши дни.

– Это аморально – отказываться от клятвы – но я не убийца.

– Он стар, и умертвишь его сегодня ты

Иль завтра от гнилой косы —

Мы разницы не видим.

Святой союз пред Богом данной клятвы нерушим!

В согласии беспрекословной и неоспоримой службы

Ты обещался. И коль не можешь данное сдержать,

Последует изгнание или казнь.

– Казнь? Мы живём в XXI веке, что за средневековые традиции! Вы не король, который может распоряжаться судьбами людей, как ему вздумается! Я не буду участвовать в этом фельетоне. – Вячеслав Владимирович резко развернулся в направлении госпиталя, но не сделав ни шагу, снова повернулся. – Женщину, которую вы зовёте Гертрудой, в реальном мире все знают как Николь.

Более плавно совершив пол-оборота, Вячеслав Владимирович подошёл к балкону. От безрезультатных попыток зова Николь, учёный перешел на более устоявшееся в «Небуйной» её наименование, так же оставшееся без внимания.

– Прав был студент на ваш счёт. Вы тот, кто портит коллектив изнутри. Плесень, поражающая центр хлеба. Мель среди бурного течения. – горячестью отапливая тело, и охлаждая губа слюной, в избытке наполнившей рот, твердил Вячеслав Владимирович.

– Наши поступки не глупей твоих.

Ведь по твоей вине застряли мы как пара часовых. – не поддавшись всполохнувшим эмоциям собеседника, отозвался Клавдий.

– Позовите вашу «жену».

– Увы, но твой пример и вид в наших глазах,

Не позволяют беспощадно тратить время.

Рассеянностью ход закрыл в дверях.

Не веря Клавдию, Вячеслав Владимирович встал рядом с ним и, для лучшего обзора подпрыгнув несколько раз, убедился в словах короля.

– Что нам теперь делать? Нас здесь найдут, переведут в одиночные! Мы сможем залезть на балкон. Подкиньте меня! – тараторил учёный.

– Бездумность мыслей приведи в порядок.

Ещё мы не решали глупей загадок.

Вернёмся в наш обитель сквозь центральные врата.

– Там охрана и дежурный врач. – с угаснувшей надеждой посмотрев на Клавдия, отверг его предложение Вячеслав Владимирович.

– Иль глуп, иль веришь ты в сознательность людей.

Пойдём, трусливый заяц, загубим совести людей

В душе твоей скорей.

Так, точно он оказывался в подобном положении не в первый раз, Клавдий без лишних остановок тяжёлой поступью в мягких тапках тёмным пятном среди серой ночи направился к центральному входу, за ним осторожно и неуверенно мельчил Вячеслав Владимирович. За несколько шагов до поворота, учёный, обогнав короля, остановил его:

– Постойте! Там камеры. – прошептал мужчина, выглядывая из не обозреваемого аппаратами места.

– Не прикасайся к нам! Своё мы дело знаем.

Прочь с нашего пути, ступаем там, где пожелаем!

«Ему не выгодно переводиться из «Небуйной», что случится если нас заметят. Значит эта дорога безопасна.» – убрав руку, пересекавшую путь королю, рассудил Вячеслав Владимирович и продолжил следовать за Клавдием.

Пустота асфальтированной дороги, проложенной от каменного забора до дверей госпиталя, ярко освещалась парой фонарей. Не доходя до неё, а держась на коротком расстоянии от стены, возвращенцы подошли к раздвижным дверьми, оснащённым датчиком движения, который, уловив мерцание в лучах сканера, открыл стеклянные створки. Не сбавляя привычного темпа, используемого Клавдием как внутри госпиталя, во время передвижения по комнате или коридорам, так и во время пребывания в комендантский час за пределами здания, король прошёл несколько поочерёдно раскрывающихся приёмных, в пространстве между которыми стояли шкафы и скамьи, окончившиеся началом коридора – второстепенным пропускным пунктом, дублировавшем более значимый, расположенный у въезда на территорию госпиталя. Подойдя к окну, за которым должны были находиться дежурный врач и охранник, Клавдий сказал:

– А вот и те, в чью непреклонность воли

Ты верил, как в благоуханье поля.

За перегородкой, лицом к мониторам, на одном из которых вещал коммерческий телеканал, а в пикселях других, отвечавших, как объяснил Клавдий, за отображение трансляций с камер внешнего периметра, дрожали чёрно-белые помехи, развалились на бархатных креслах охранник и Интерн, сегодня жаловавшийся Вячеславу Владимировичу о высиживании второго подряд дежурства.

«Нет Интерн, он уже врач, не может так просто заснуть на работе. Он же знает насколько важен этим людям. Он не может… не должен спать!» – пытаясь не разочароваться во втором по значимости для себя человеке в госпитале, подумал учёный.

Совершив попытку удостоверится в том, что работник госпиталя не слышал открытия дверей и торжествующего высказывания Клавдия, и находится в сознании, Вячеслав Владимирович постучал по стеклу ногтями, на что ни один из помещённых с той стороны не ответил, но отреагировал король, сорвав руку со стекла:

– В своём ли ты уме?

Идём. Увидел ты сполна.

– Как ты узнал, что камеры не работают? – отходя от пропускного пункта,

спросил Вячеслав Владимирович.

– Сберечь казну хотят они,

Посредствам отсечения трат.

Узнали мы об этом в сплетни

Бездумных двоих лиц, чьи голоса гремят.

– Заберите. – протягивая Клавдию расчёсанный, растормошённый и размякший во вспотевших руках учёного мешочек с таблетками, брезговал Вячеслав Владимирович.

– Тем самым отрекая клятву,

Не милость нашу признаёшь.

– Признаю.

– Божественный контракт расторгнут наш!

Безотвратимой кары ты познаешь,

В свершенье которой не будет нам позора,

Коль лишние уши прознают о сути разговора.

Оставшийся до «Небуйной» путь прошли в молчании. Открыв дверь с негромким щелчком, приглушённым медленным нажатием на ручку, король и учёный вошли в комнату, и, произведя те же движения, Вячеслав Владимирович закрыл дверь. Отложив вопросы Гертруды, ожидавшие их зова с улицы, Клавдий возложил своё тело на кровать, а учёный упал на свою.

«Какая бренная мечта. Ах, если бы моё существование было настолько незначительным, как его. Король, бездумно распоряжающийся судьбами подданных идеален для исчезновения целого народа. Его бы да и в, скажем, XVI век, красота!»

Изолятор

Проведя неизменные процедуры начала первой половины дня, в которые так же включилась утренняя ссора Коли и Клавдия, не простившего мужчину за испорченную зубную щётку, за которой и сам король идти не хотел, что пришлось выполнить Гертруде. Также предметом сегодняшних препираний послужили поиски тапок монарха, обвинившего Колю в их намеренном распинывании по палате. В добавок к этому утро украсили отчаянные восклицания Глеба о снова холодном одеяле с последующей проповедью Бориса, который, помолившись, начал готовились к обряду изгнания домового, по его догадкам и охладившего одеяло.

Обременённый натиском слов-таранов Клавдия, Коля в первые несколько минут отстаивал свою непричастность к произошедшему, ведь обувь и вправду была разъединена на далёкое друг от друга расстояние – правый лежал рядом с тумбой Лизаветы, левый – под кроватью ЛевГена – к разгару спора и второму рывку короля, когда обвиняемый принёс последний тапок от кровати Лизаветы, он оставил только безучастное мотание головой.

Появление Интерна до осмотра никого кроме Вячеслава Владимировича не удивил.

– Вот, как обещал. – сказал молодой человек, протягивая книгу с двойной улыбкой: более широкой, наслоенной на повседневную.

– Благодарю. Хм… такую я не читал. – перевернув том, учёный прочитал описание. – «… А два эмиссара Рая и Ада за 6000 лет полюбили свой образ жизни среди людей и саботируют наступление Конца Света.». Интригующее начало.

– Она тебе понравиться.