Последствия

– Выспался? – спросил он на лестнице межэтажного полёта, не забыв ещё с утра натянуть свою странную улыбку.

– Да.

– И не просыпался?

– Нет. Зачем спрашиваешь? – по инерции поле ответа задав свой вопрос, смотря в пол, но не замечая его, спросил Вячеслав Владимирович.

– Я врач и интересуюсь здоровьем своего пациента.

– Интерн.

– Уже врач.

– И всё ещё без бейджа. – посмотрев на халат врача, заметил Вячеслав Владимирович.

– Если ты его не видишь, не значит, что он не лежит в моей сумке.

– Прими тогда мои поздравления. – без видимого радостного настроения, физик подняв большой палец вверх.

– Похвала никогда не будет лишней. А вот ты забыл какие сегодня процедуры. – интерн быстро прижал к себе несколько листков бумаги, будто скрывая что на них написано.

– Но ты их конечно же знаешь. – не заявляя о том, что и правда их забыл, перескочил Вячеслав Владимирович.

– Я позволил в честь такого праздника их не запоминать. – открывая медицинскую карту Вячеслава Владимировича формата блокнотного листа, радостно заявил Интерн.

Кабинеты для занятий, помещения с инвентарём госпиталя и камеры больных располагались неоднородно по всему периметру этажей. И кабинет «грамотного стиля общения» умещался между двумя одиночными камерами, а за его дверью, когда перед ней остановился Вячеслав Владимирович был слышен твёрдый, звучный, хриплый голос Клавдия.

– Кого назвать могу я другом?

И вы, вокруг меня сплотившись кругом,

Лелеете узнать ответ,

На тот вопрос, которого и нет.

Оставьте эти препирания!

Кто дружбы ищет – тот дурак,

Не слыша ваши оправдания,

В друзьях я вижу только мрак.

В попытке на перебить стихотворную речь короля, величаво выпрямившегося перед рядами стульев, Вячеслав Владимирович осторожно прикрыл за собой дверь и, сев на ближайшую поверхность, продолжил слушать монолог Клавдия, заметившего вошедшего подчинённого.

– Но как бы не был сложен мир.

Товарищ другом может стать,

Коль жизнь свою, тебе вверяя

Святою клятвой присягая,

Скрепив её мечом о меч,

В поступок праведный вливая душу,

Покой он сможет твой стеречь,

В лесах бок о бок выследив лису.

Разделите её между собою

Как истинную дружбу пред Луною.

– Вы снова покоряете нас своим талантом. – стоя аплодируя, восхвалила речь короля преподаватель.

В пятый раз Вячеславу Владимировичу пришлось знакомиться с каждым участником группы и половину занятия развёрнуто, когда через каждую скудную реплику, преподаватель заставляла его благозвучнее подбирать слова и снова высказывать мысль, отвечал на вопросы женщины, после чего каждому уже кроме учёного и Клавдия пришлось отходить к стене, размышляя над поставленным преподавателем вопросом.

– Готов ли ты присягу доказать? – прошептал севший после монолога рядом с Вячеславом Владимировичем Клавдий во время высказывания согруппника.

– Сегодня?

– Прошу тебя не спать в полночный час.

О сроке ты заботься сам, проси не нас.

Провизии, которой будешь обеспечен, у нас большой запас.

– Постараюсь исполнить всё, что будет в моих силах, Ваше Величество.

– Вот любящий и милый нам ответ! – криво улыбнувшись, сказал Клавдий, откинувшись на спинку неустойчивого стула.

«Что ж студент говорил вдумываться в каждое слово. Из этих подозрительно только «большой запас». Да и какой смысл он мог внести в это словосочетание в стихотворной речи? Мог использовать ради созвучия.» – вспомнив предостережение друга, рассудил Вячеслав Владимирович.

Отправившись после «грамотного стиля общения» на «отказ от вредных привычек», которые во время всей относительно недолгой жизни мужчины, за ним замечены не были, где прослушал лекцию о вреде аэрозолей, использование которых приводит к разрушению озонового слоя. На занятии так же присутствовал ЛевГен, впрочем, взгляды и мысли сокомнатников не пересекались, хотя людей сложно оценить за полтора дня, но ни Вячеслав Владимирович, ни старик не испытывали ни отвращение, ни привязанность друг к другу.

В пространственно – временных промежутках между занятиями, во время сокращения дистанции между кабинетами просиженного и нового занятий, Интерн узнавал у Вячеслава Владимировича о его самочувствии и о мнении мужчины о госпитале, в форме развёрнутого соцопроса.

Последним перед обедом, после которого числилось ещё одно занятие, оставался «профессиональный ориентир», проводившийся в большой аудитории, с группой ровно в три раза превышавшей число участников остальных процедур, под руководством пожилого горбатенького мужчины, за всё время занятия от которого были услышаны только три фразы: приветствие, повторение для Вячеслава Владимировича своего обращения и прощание. Бывший преподаватель был вызван к кафедре для описания ранее имевшейся профессии, с предоставленным ограничением в сорок пять минут. Вспомнив отрывок часовой речи, произносившеся им для абитуриентов несколько месяцев назад, Вячеслав Владимирович рассказал о незаменимом месте физики, как части современного мира. Из центра второго ряда доносились неодобрительные «…это божественный замысел существования…», «…осквернители…» и радостные «… и всё-таки непостижим.», «… лезут куда не просят, а потом из-за этого страдают.». Борис и Глеб, как не противны они были Вячеславу Владимировичу из-за постоянных уместных и неуместных колких замечаний, входили в число оценщиков лекций, в конце занятия выставлявшие баллы отвечающему. Разговорившись после «грамотного стиля общения», учёный получил, как он впоследствии узнал от Интерна, один из самых высоких баллов – 5,5 (из 10).

– Чем займёшься сегодня во время тихого часа? – спросил Интерн, когда они двигались в направлении столовой.

– Ты мне вчера книгу предлагал почитать. Я взял одну у соседа, говорит интересная. – Вячеслав Владимирович уступил в узком для трёх человек коридоре шедшей им на встречу медсестре, улыбнувшейся Интерну, что тот решил не заметить.

– Ну так не пойдёт. У вас у каждого кровать своя, так и книга не может ходить из рук в руки. Верни её соседу, завтра принесу тебе какую захочешь. – неожиданно пылко заявил мужчина.

– Отдам, но вечером.

– Хорошо. Какую принести? – усмирившись, ласково спросил интерн.

– Любую, но интересную. Может быть что-нибудь из приключенческой классики: «Дети капитана Гранта», «Том Сойер». Что-нибудь с необычным сюжетом.

– Лучшее и примитивное описание.

– Ну как могу, так и объясняю.

– Ладно, я тебя понял. – осадил негодующего мужчину Интерн.

Переступив порог столовой, которым служил стык кафельных плит помещения и бетона коридора, ровно в час дня, интерн забрал еду для буйных жителей обычных камер и спешно вышел из столовой, когда Вячеслав Владимирович, выбрав более наполненную тарелку супа из заранее выставленных на пункте выдачи, на второе взяв котлету по-киевски и картофельное пюре, и компот, занял внегласно

закреплённое за ним место. «Небуйная» имела в своём распоряжении собственный стол, и, хотя на нём этого написано не было, и сокомнатниками была занята только его половина, на вторую часть никто из госпитализированных не претендовал. Так как количество столов было закреплено за кастами учреждения поровну, то госпитализированные не садились за стол, занятый сотрудниками медицинского учреждения.

Как и завтрак, весь процесс обеда в точности повтори вчерашние события, и, дождавшись студента и Лизаветы, замыкая колонну, Вячеслав Владимирович отправился в «Небуйную». В размеренно начавшемся тихом часу с засыпания стариков и прочтении первых страниц книги, учёный стал отвлекаться на неугомонные перешёптывания противоположного конца комнаты. Убрав скучное чтиво в сторону, попутно удивляясь тому, как студенту могла понравиться эта не объясняющая поступков и намерений героев книга без завязки, с остановившимся на мёртвой точке зацикленным сюжетом, перевёл наблюдение на быстро развивавшийся, не законченный с утра спор Клавдия и Коли.