Могилы из розовых лепестков (ЛП)

— Как она это сделала?

— Она произнесла его имя в волшебный портал, — объяснила Гвен.

На этот раз нахмурилась я.

— Она проделала весь путь до Траверс-Сити и поговорила с маяком?

— Ты читаешь… книгу, — Холли улыбнулась, а затем её белые губы дрогнули. — Сейчас есть ещё один, поближе… прямо здесь, в Роуэне.

— Где?

— В лодочном сарае, — сказала она. — Шкафчик номер четыре.

— В шкафчике?

— Если ты откроешь металлическую коробку, — объяснила Гвен, — она превратится во вход, но только если ты фейри или у тебя есть взор. Ты не можешь войти в него, хотя, даже если у тебя есть взор, но ты увидишь, что там внутри.

Это туда отправились фейри, покинув заведение Астры? В лодочный сарай? Неужели они залезли в шкафчик?

— Ты помнишь тот летний день, когда ты отправилась на берег со своей матерью, тётей и кузинами? Невыносимо жаркий день, который закончился грозой, — Гвен говорила тихо, но её слова пронзали меня, как металлические спицы.

У неё был разум моей матери, и я ненавидела её за это. Но затем мой гнев сменился шоком, когда я вспомнила тот день, о котором шла речь. Шайло и Сатьяне было по четыре года, а мне было четырнадцать. У меня был миллион других мест, где я хотела бы побывать, но мама и Айлен настояли, чтобы мы сделали это днём для девочек, так что мне пришлось последовать за ними. Мы все плескались в прохладной воде, когда Шайло вспомнила, что принесла надувной розовый круг для плавания, и побежала обратно в лодочный сарай, чтобы принести его. Секундой позже она выбежала с визгом…

— Шайло увидела, как мужчина вылезал из металлического ящика, — сказала Гвенельда.

— У Шайло есть взор? — спросила Холли. — Как чудесно.

Я не согласилась, но оставила это при себе.

— Если ты говоришь в шкафчик… — я чувствовала себя глупо, спрашивая, были ли шкафчики портативными рациями, — твой голос доносится до беситогана?

— Да. Гвенельда, меггве манази… та Катори.

Я повернула голову в её сторону.

— Ты говоришь на языке Готтва, Холли?

Холли снова сделала этот слабый жест головой, когда Гвен открыла верхний ящик комода и достала маленькую книжку в кожаном переплёте.

— Это словарь, — пробормотала Холли. — Я знаю, что Вони написала такой… но этот, он другой, — она улыбнулась мне. Это натянуло хрупкую сетку кожи, защищающую её кости.

Я взяла книгу и несколько раз развязала кожаный шнурок, которым она была обмотана.

— Мама пыталась научить меня Готтве, когда я была маленькой. Но я была не очень терпелива.

— Возможно, теперь… у тебя хватит терпения.

Я открыла её на первой странице. Там было три колонки. Первая была на английском. Две других были на иностранных языках. Я узнала слово Готтва во второй колонке, но в третьей я ничего не узнала. Я посмотрела на Холли.

— На каком языке написана третья колонка?

— Это Фаэли… язык фейри, — сказала она, намёк на гордость заиграл в уголках её губ, которые были цвета свежевыстиранного белья.

— Ты выучила язык фейри? — спросила я. Это был глупый вопрос, учитывая, что у меня было доказательство прямо там, на бумаге.

— Я джингави, — пробормотала Холли. — Как ты. Как Нова. Как Шайло.

— Джингави? — повторила я.

— Смешанная, — сказала Холли.

Гвен повернулась к окну и посмотрела на серый день, сцепив руки за спиной.

— Частично охотник… частично фейри.

Книга выскользнула у меня из пальцев и упала на ковёр. Слишком пораженная, я не пошевелилась, чтобы поднять её.

— Как?

— Адетт была дочерью базаш, — глаза Холли снова сверкнули в сгущающейся темноте. — Фейри чувствуют, что мы другие, но они верят… что наша магия охотников была разбавлена от смешения с людьми.

— Я думала, что фейри следили за охотниками. Разве они не знали бы, что у Таевы были дети от дочери базаш?

— Только Якоби знал… что Таева всё ещё жив. Прежде чем расстаться с ним… фейри проинструктировал его… чтобы он всегда носил с собой опал…

— Потому что опалы делают охотников невидимыми для фейри, — сказала я, чем заслужила одобрительный кивок Холли.

Я прикусила губу. Туман, окутавший мой разум в тот день, когда я обнаружила, что магия действительно существует, постепенно начал рассеиваться.

— Тогда как получилось, что фейри узнали, что во мне есть кровь охотника?

— Они предположили, что ты потомок племени, — объяснила Гвен. — Они не знают, что ты прямой потомок Таевы.

— Но там, в хижине, ты сказала мне, что мы были последними. Что других охотников не было. Как…

— Здесь нет других охотников, Катори. На протяжении многих лет фейри убивали каждого встреченного ими человека, в ком была хотя бы унция крови охотника.

— Они не убили меня…

— Но они следят за тобой.

— Они не убили Холли.

— Потому что я фейри, — прохрипела Холли.

— Но ты ещё и охотник, — возразила я.

Гора покрывал на Холли поднималась и опускалась в такт её вдохам и выдохам.

— Больше нет, — она снова захрипела, потом закашлялась.

Гвен отвернулась от окна и подошла к Холли. Она приподняла голову Холли.

— Данимогве, — пробормотала она. — Данимогве. Дыши.

— Что она имеет в виду, говоря «больше нет»? — спросила я Гвен.

— Она решила уничтожить свою сторону охотника, чтобы стать полноценной фейри.

Мурашки побежали по моим рукам.

— Мне придётся выбирать?

— Если ты не выберешь, ты останешься человеком, — Гвенельда откинула голову Холли назад, провела пальцами по пушистым седым волосам пожилой женщины, затем разгладила одеяло вокруг неё. — Ты сохранишь взор и ту волшебную магию, которой владеешь.

Я была застигнута врасплох.

— У меня есть магия фейри?

— Помнишь малиновку… которая залетела в мою теплицу? — прошептала Холли.

Маленькая красногрудая птичка не заметила прозрачного стекла и ударилась об него со скрежещущим зубами стуком. Я выбежала на улицу и подобрала её обмякшее, ошеломлённое тело.

— Она сломала себе шею, — продолжила она.

Я нахмурилась.

— Нет, это не так. Она улетела.

— Потому что ты исцелила её, Катори… — пробормотала Холли. — Исцеление — это магия фейри. У величайших врачей… есть немного крови фейри.

Я подняла руки перед лицом и покрутила их. Они не были похожи на мои руки. Они казались чужими руками. Я сжала пальцы в кулаки, которые положила на бёдра.

— Могу ли я исцелить тебя?

Она улыбнулась.

— Я слишком стара для исцеления. Кроме того, я устала от жизни.

Я полагала, что девяносто девять лет — это долгий срок жизни.

— Это обратимо? Как только ты выберешь?

— Нет, — сказала Холли.

— А если бы мне пришлось выбирать, как и когда я это сделаю?

— Во время голубой луны, — прошептала она. — Относительно того, как… прочти «Древо Ведьм», дитя моё.

Туман ещё немного поредел.

— Холли, почему Чатва и Лей поссорились?

— Потому что Лей выбрала… стать фейри, а Чатва, охотником. Как религия… разрывает людей на части.

— Ты дружила с Чатвой?

Взгляд Холли стал рассеянным.

— Чатва презирала фейри… так что она презирала меня, — в её голосе было столько печали, что я пожалела, что спросила.

Я встала, подобрала упавший словарь и прижала его к себе, чтобы он снова не сбежал.

— Я думаю, что тогда я буду придерживаться всего человеческого, — в конце концов, мне не пришлось бы проходить генную терапию. — У Айлен нет взора. Почему? Разве она не смешанная?

— Её сторона фейри… должно быть, сильнее, — ответила Холли голосом, который показал, насколько глубоко повреждены её лёгкие. — Если бы она захотела… она могла бы стать охотником, — она захрипела, сухожилия на её шее сжались. — Подойди ближе.

Я приблизилась, мою кожу покалывало, когда я наклонила голову к Холли.

— Есть много секретов… на страницах «Древа Ведьм», — раковину моего уха покалывало от её слов. — Внутри… — снова прошептала она.

Я встала, мой позвоночник был напряжён, как натянутый канат.