Страница 11 из 30
Рэндер потряс головой, чтобы прояснить ее.
Они двигались так быстро, что просто должны были упасть — люди они или роботы. Но они не упали. Они слились в одну серую фигуру. Затем стали замедлять вращение. Все медленнее, медленнее… Остановились.
Музыка смолкла. Затем упала темнота, наполненная аплодисментами.
Когда свет загорелся снова, оба робота стояли как статуи, лицом к публике. Затем медленно, очень медленно поклонились.
Аплодисменты усилились. Роботы повернулись и ушли.
Вновь зазвучала музыка, свет стал ярким. Поднялся шум голосов. Рэндер убил Кракена.
— Что ты об этом думаешь? — спросила Джилл.
Рэндер сделал серьезное лицо и сказал:
— Кто я — человек, воображающий себя роботом, или робот, воображающий себя человеком? — Он ухмыльнулся и добавил:
— Не знаю.
Она шутя стукнула его за это по плечу и он заметил ей, что она пьяна.
— Нет, — протестовала она. — Разве чуточку. Не так, как ты.
— Все же, я думаю, тебе нужно показаться врачу. Например, мне. Лучше сейчас. Давай уедем отсюда.
— Не сейчас, Чарли. Мне хочется посмотреть на них еще раз. Ну, пожалуйста.
— Если я еще выпью, я не буду способен видеть их.
— Тогда закажи чашку кофе.
— Фу!
— Ну, пива.
— Я и без этого буду страдать.
На площадке начали танцевать, но ноги Рэндера как свинцом налились.
Он закурил.
— Итак, ты сегодня разговаривал с собакой?
— Да. Это как-то смущает…
— Она хорошенькая?
— Это кобель. И безобразный.
— Дурачок, я имею в виду хозяйку.
— Ты знаешь, что я никогда не говорю о делах, Джилл.
— Но ты же сам сказал мне насчет собаки. Я только хочу знать, хорошенькая она или нет. В смысле — хозяйка.
— Ну… и да, и нет. — Он сделал неопределенный жест. — Знаешь…
— Повторить то же самое, — сказала она официанту, внезапно возникшему из смежного озера тьмы. Он наклонился и столь же быстро исчез.
— Пропадают мои добрые намерения, — вздохнул Рэндер. — Посмотрим, как тебя будет обследовать пьяный дурак — вот и все, что я могу сказать.
— Ты быстро протрезвеешь. Ты всегда так. Клятва Гиппократа и все такое…
Он фыркнул и посмотрел на часы.
— Завтра я должен быть в Коннектикуте. Забрать Пита из этой проклятой школы.
Джилл вздохнула. Она уже устала от этой темы.
— Мне кажется, ты слишком уж нянчишься с ним. Любой парнишка может сломать ногу. Это издержки роста. И школа не виновата, что такие вещи случаются.
— К дьяволу! — прорычал Рэндер, беря свою темную выпивку с темного подноса, принесенного темным человеком. — Если они не могут хорошо работать, я найду тех, кто может!
Она пожала плечами.
— Ты — босс. А я знаю только то, о чем читаю в газетах. И все-таки ты сидишь в Давосе, хотя знаешь, что в Сент-Морисе встретил бы лучшее общество.
— Мы же собирались прокатиться, верно? Я предпочел прокатиться в Давос.
— Значит, я не каждый вечер выигрываю?
Он погладил ее по руке.
— Со мной ты всегда в выигрыше, милочка.
Они вышли, закурили и держались за руки, пока люди расходились с танцевальной площадки и снова тянулись к своим крохотным столикам, а цвета кружились, окрашивая облака дыма от цвета ада до солнечного восхода и обратно, и барабан ухнул: бом!
Чира-чира!
— О, Чарли, они опять идут сюда!
***
Небо было чистое, как кристалл. Дороги чистые. Снегопад прекратился.
Джилл сонно дышала. С-7 несся по городским мостам.
Если бы Рэндер сидел спокойно, он убедил бы себя, что пьяно только его тело, но как только он поворачивал голову, мир вокруг начинал танцевать. И тогда он воображал себя спящим и Конструктором всего этого.
В какой-то миг это было правдой. Он улыбнулся, погружаясь в дремоту.
Но в следующий миг он проснулся и уже не улыбался.
Вселенная взяла реванш за его самонадеянность. За один миг триумфа над беспомощностью, которой он хотел помочь, он снова должен был заплатить видением дна озера. И когда он опять двинулся к гибели на дне мира — как пловец, как неспособный говорить, он слышал откуда-то с высоты над Землей вой Волка Фенриса, готовящегося пожрать Луну. И услышав, он понял, что вой этот так же похож на трубный глас правосудия, как дама рядом похожа на Луну. В каждой малости. Во всех отношениях. И его охватил страх.
Глава 3
Он был собакой.
Он выехал за город сам.
По виду — крупная немецкая овчарка, если не считать головы — он сидел на переднем сиденьи, смотрел в окно на другие кары и на все, что видел вокруг. Он обгонял другие кары, потому что ехал по высокоскоростной полосе.
День был холодный, на полях лежал снег; деревья были в ледяных куртках, и все птицы в небе и на земле казались удивительно черными.
Его голова была больше, чем у любой другой собаки, исключая, может быть, ирландского волкодава. Глаза темные, глубоко сидящие, а пасть открыта, потому что пес смеялся. Он ехал дальше.
Наконец кар перешел на другую полосу, замедлил ход, перешел на крайнюю правую и через некоторое время свернул и проехал несколько миль по сельской дороге, а затем соскользнул на тропинку и припарковался за деревом. Машина остановилась, и дверца открылась. Собака вышла и закрыла дверцу плечом. Увидя, что свет погас, пес повернулся и пошел по полю к лесу.
Он осторожно поднимал лапы, осматривая свои следы.
Войдя в лес, он несколько раз глубоко вздохнул, встряхнулся, залаял странным несобачьим лаем и пустился бегом.
Он бежал между деревьев и скал, перепрыгивал через замерзшие лужи, узкие овражки, взбирался на холмы и сбегал по склону, проносился мимо застывших кустов в радужных пятнах, мимо ледяного ложа ручья.
Он остановился, отдышался и понюхал воздух.
Он открыл пасть и засмеялся — он научился этому у людей.
Затем пес вздохнул, закинул голову и завыл — этому он от людей не учился. Он даже не знал точно, где научился этому.
Его вой прокатился по холмам, и эхо было подобно громовой ноте горна.
Его уши стали торчком, пока он прислушивался к этому звуку.
Затем он услышал ответный вой, похожий и непохожий на его призыв.
Совсем похожего не могло быть, потому что его голос не был вполне собачьим. Он прислушался, принюхался и снова завыл.
И снова пришел ответ, теперь уже ближе…
Он ждал, нюхая воздух, несший сообщение.
К нему на холм поднималась собака, сначала быстро, потом она перешла на шаг и, наконец, остановилась в сорока футах от него. Вислоухая крупная дворняга…
Он вновь принюхался и тихо заворчал. Дворняга оскалила зубы. Он двинулся к ней. Когда он был примерно в десяти футах, она залаяла.
Он остановился. Собака стала осторожно обходить его кругом, нюхая ветер. Наконец он издал звук, удивительно похожий на «хэллоу». И шагнул к ней.
— Хорошая собака, — сказал он.
Собака склонила голову набок.
— Хорошая собака, — повторил он, сделал к ней шаг, еще один и сел. Оч-чень хорошая собака.
Собака слегка вильнула хвостом. Он встал и подошел к ней. Она обнюхала его. Он ответил тем же. Она замахала хвостом, обежала дважды, запрокинула голову и гавкнула. Потом двинулась по более широкому кругу, время от времени опуская голову, а затем бросилась в лес.
Он понюхал землю, где только что стояла собака, и побежал следом.
Через несколько секунд он догнал ее, и они побежали рядом.
Из-за куста выскочил кролик. Пес догнал кролика и схватил его своими громадными челюстями. Кролик отбивался, но спина его хрустнула, и он затих.
Некоторое время он держал кролика, оглядываясь вокруг. Собака подбежала к нему, и он уронил кролика к ее ногам.
Собака посмотрела на него с надеждой. Он встал. Тогда она опустила голову и разорвала маленький труп. Кровь дымилась в холодном воздухе.
Собака жевала и глотала, жевала и глотала.
Наконец и он опустил голову, оторвал кусок. Мясо было горячее, сырое и дикое. Собака отпрянула, когда он схватил кусок, рычание замерло в ее глотке.