Страница 71 из 73
Глава 24
Море волнуется раз
— Чижик, не пора ли нам восвояси? — спросила Лиса, а Пантера просто встала, всем видом подсказывая ответ.
— Едем, — согласился я.
Андрей Николаевич тоже поднялся:
— Да, пора.
Остальные засуетились, подходили к Стельбову и говорили приличествующие ситуации слова: что очень рады, что совершенно уверены, и что в новом году будут работать, не покладая.
Нам слов никто не говорил, а просто благожелательно улыбались, радуясь, что дорогие гости меру знают.
Выйдя наружу, Стельбов что-то сказал Ольге. То есть я слышал, что он сказал, но притворился, что не слышу: говорил Андрей Николаевич тихо, не для публики.
— Нет, папа, лучше ты к нам, — ответила Ольга. — «ЗИМ» не «Чайка», но места у нас много. Женя ведь со всеми поедет, в автобусе? — это она обратилась ко мне.
— Со всеми, — подтвердил я. Женя и в самом деле поедет со всеми, потому что хочет накатить сто пятьдесят, а с нами это неудобно.
— И Чижик — водитель осмотрительный, ни разу не лихач, — продолжила Ольга.
— Добро пожаловать на борт, — сказал я. — Резина новая, зимняя, надежная.
— Ну, ладно, — согласился Стельбов.
Но с отъездом пришлось чуть помедлить: из Замка вышли Зуев и Паша, оба с большими плетеными корзинами. Вышли и пошли к «Чайке».
— В дорогу, чтобы не скучали, — сказал Зуев.
— Ты вот что… — Стельбов был недоволен. Не любил он подношений, тем более публичных. — Ты студентам это дай. Им нужнее, студентам.
— Студентам, так студентам, — легко согласился Зуев.
— Не вздумай отказываться, — шепнула Лиса. — Мы завтра к Ленке собираемся.
Лена Семенихина, счастливая мама, отстала от нас на курс, академический брала. Живет сложно, мужа нет, родители не в восторге. Девочки её опекают. Правильно, нужно помогать, если в меру. А со вкусностями в Черноземске последнее время не очень, чтобы очень. Разве на рынке купить полкило мандаринок, но на рынке недёшево. А тут Новый Год, всякому хочется праздничного на столе.
Провожающие поставили корзины в багажник.
Организовалась колонна: впереди милицейская «Волга» с полковником, затем «Чайка», следующие мы на «ЗИМе», и замыкает опять милиция, «Жигули» с майором. Её, милиции, было много больше, но Стельбов, памятуя о семи няньках, избыток отпустил еще в прошлом году.
И мы тронулись. В смысле — начали движение.
По Каборановску ехали неспешно. Двадцать пять километров в час. Я настоял. Я-то трезвый, и в колонне нашей водители трезвые, ну, надеюсь. А вот остальной народ славного города может и перешагнуть границу. Выскочит на дорогу, тут-то мы и начеку. С двадцати пяти тормозить не сложно.
— Красота какая! — сказала Лиса.
Дорога делала петлю, и мы снова увидели Замок. В просвете меж туч показалась луна, почти полная, яркая, и вид получился вполне романтический. Хоть картину пиши. Или фотографируй. Жаль, что нет у меня такой плёнки, которая вместила бы ночной пейзаж.
Надежда сидела рядом, на переднем сидении, а заднее мы отдали Стельбовым, отцу и дочери. Может, поговорить хотят, или просто побыть рядом.
— Я включу радио? — спросил я пассажиров.
— Включай, включай, только негромко, — разрешил Стельбов.
Венское радио передавала музыку Штраусов. Для начала года — годно!
Радио — это для Стельбовых. За музыкальной завесой можно говорить свободнее, вальс заглушает голоса.
И они говорили. Немного.
— А Ворона больше нет, — сказала Лиса. — Улетел Ворон. Еще летом. За радиохулиганство оштрафовали, конфисковали аппаратуру, он и уехал. Нам Люба рассказала.
— Кем же он был?
— Инвалид. Он в армии срочную служил, что-то там произошло, вернулся инвалидом. Без ноги. От колена и ниже. Выучился на бухгалтера, заочно, работал в Доме Быта, а после работы хулиганил в эфире. Свободный оператор, вольный каменщик. Ну, а как отобрали магнитофон и приёмник, он обиделся и уехал.
— Куда?
— Собирался на север, в Заполярье. Пора и мир посмотреть, говорил, бухгалтеры везде требуются. И денег заработать. Новый магнитофон купить, радиоприемник, детали всякие…
Вальс «На прекрасном голубом Дунае» звучал маняще, чарующе. Видели мы этот Дунай. Не очень-то он и голубой. Кстати, а не прокатиться ли нам по Дунаю — на круизном теплоходе? Летом?
Ага, ага. Были мы казаки вольны…
Каборановск остался позади, и теперь мы ехали быстрее. Хочется домой, понятно. Всем хочется. И водителю «Чайки», и милиции, и мне тоже.
Вот «Чайка» прибавила скорость сверх условленного. Отчего б и не прибавить, дорога хорошая, дорога свободная, дорога чистая, мощные фары светят далеко. И милицейская «Волга» как рыба-лоцман.
Но я на провокации не поддаюсь, держу упорно шестьдесят, и «Чайке» поневоле приходится унимать резвость. Но через десять минут маневр повторяется. И ещё. Конечно, если под капотом двести лошадок, хочется показать превосходство и укорить хозяина, мол, зачем ты пересел на старую клячу, когда есть я, такая красивая, такая мощная, такая резвая.
И Стельбов говорит:
— Миша, ты можешь прибавить немножко?
Я сначала убираю музыку до минимума, и лишь потом отвечаю:
— Андрей Николаевич, если я разгонюсь до девяноста, то мы выиграем четверть часа или около того, но вероятность аварии с серьезным исходом возрастёт в восемь раз. Оно нам нужно? Оно нам не нужно! У нас тепло, у нас музыка хорошая, у нас прекрасная компания — куда торопиться, зачем? Жизнь, она здесь и сейчас!
И продолжал держать шестьдесят.
— Не отвлекай Чижика, папа, — скомандовала Пантера. — Он знает, что делает. Он всегда знает.
И Стельбов успокоился.
А водитель «Чайки» нет. Опять устремился вперёд.
Я возвращать громкость не стал. Чуть-чуть слышно, и довольно.
Еду, смотрю на дорогу, не перебежит ли её заяц на беду. На свою заячью беду, не на мою. Нет, зверюшек я жалею, но твердо заучил правило: моя жизнь дороже. И потому ни резко тормозить, ни сворачивать в кювет не стану. Заторможу обычно, и попытаюсь объехать в пределах дороги без выезда на встречную полосу. Невозможно? Значит, бедный зайчик…
Пока я размышлял о судьбах зверушек, «Чайка» ушла далеко вперед. Улетела, это же птица. И вдруг что-то случилось: дальний свет её мощных фар погас. А несколько мгновений спустя раздался непонятный звук, будто кошка что-то сбросила со стола.
Я медленно сбавил скорость до тридцати. Медленно — чтобы в нас не врезались милицейские «Жигули», что двигались в арьергарде.
— Что там, Чижик? — спросила Ольга.
— Подъедем — узнаем.
Через минуту стало видно: «Чайка» столкнулась с грузовиком. И крепко столкнулась.
Я остановился, вышел.