Страница 13 из 43
– Теперь я хочу, чтобы ты сам сразился со своим праиэром, и показал, что обучен сражаться не хуже его.
– С удовольствием, но завтра, – легко согласился и тут же возразил Френсис, – Сейчас ваши люди, отец, измотали его. А мне такая фора не нужна.
– Хочешь сказать, что обладаешь таким же даром? – сощурился герцог, – Ты так же быстр и ловок?
– Нет, не так же. Но я обучен противостоять этому дару. Десять лет сражений с лучшим в обучении у лучшего не могут не дать свои плоды. Так что завтра. А сейчас время обеда, вы не находите?
– Может быть… Но всё же я желаю уже сейчас убедиться в том, что твой праиэр готов выполнить любой твой приказ. Пусть докажет!
Френсис не скрыл свое раздражение, но всё-таки согласился, жестом подозвал к себе Анри, сделал это точно в духе герцога, с величественной небрежностью. Анри изобразил полную покорность, быстро подошёл и склонил голову.
– Вот тебе мой приказ, – обратился к нему Френсис, чуть растягивая слова, снова весьма похоже на стиль герцога, когда тот обращается к слугам, – Ты не станешь уклоняться от моего удара. Стой смирно.
Анри послушно выпрямился. Все его внимание сосредоточилось на глазах его господина. А тем временем Френсис чуть отстранился, замахнулся от плеча, и его кулак с такой силой и скоростью пошёл в сторону лица Анри, что достигни он своей цели, то неминуемо опрокинул бы на пол, а то и челюсть сломал бы. Но этот кулак всё-таки остановился около щеки Анри, буквально на расстоянии человеческого волоса. А Анри, так даже не шелохнулся, ни малейшей попытки уклониться, разве только пару раз моргнул.
Этот трюк произвёл большое впечатление на зрителей. Фил даже открыто охнул, воздавая должное самообладанию воспитанников Рая. Ламороу от изумления открыл рот, а Пит резко сложил на груди руки и отвернулся. В отличие от своих праиэров герцог смог справиться эмоциями, он лишь сощурился и поинтересовался:
– Но ты всё-таки не ударил его. И, похоже, он знал, что так будет. Это…
– Вы велели продемонстрировать его верность, а разве ж она возможна без доверия? Взаимного доверия? – просто возразил Френсис и посмотрел на отца так, что тот решил оставить возражения при себе.
* * *
Френсис и Анри скрестили шпаги во второй половине того же дня. Это был славный бой. Отлично знающие друг друга противники затеяли нечто вроде игры. Речь была о выявлении лучшего не в искусстве владения шпагой, а в тактике ведения боя. Как и сказал ранее Френсис, он и правда оказался обучен противостоять дару своего друга, и бой шёл на равных. Герцог и его праиэры наблюдали за поединком, как заворожённые. Даже Пит на это время простился со своей маской бесстрастности, даже на его лице открыто читался и интерес, и восхищение увиденным. Что уж говорить о Филе и даже сердитом Ламороу? Этот последний ясно узнавал стиль Генриха Рая, как, впрочем, и герцог.
– Если это и называется школой легендарного Генриха Рая, то я, наконец, готов признать, что его слава не дутый пузырь, – не удержался Фил, позволил-таки себе дать такой комментарий.
Обращался он прежде всего к Питу, но услышали его и Ламороу, и герцог. Первый нахмурился пуще прежнего, а второй процедил сквозь зубы:
– Да, но научен должен был быть только мой сын.
Надо отдать должное Его Светлости, он снова нашёл силы совладать с подступившим было гневом. С этого момента жизнь во дворце Бетенгтон снова претерпела изменения. Герцог приказал, чтобы Анри стал учителем для остальных праиэров. Уклониться от этого приказа не было никакой возможности.
– Почему это должен делать я, а не учитель?! – тихо взвыл Анри, когда смог остаться наедине с Френсисом.
– Отец решил держать учителя на расстоянии, и остаётся верен себе. А что касается тебя… Отец хочет, чтобы его праиэры научились побеждать тебя. Учить тех, кто при первой же возможности направит шпагу против тебя… – Френсис сокрушённо вздохнул, – Дружище, ты справишься?
Анри вынужденно кивнул и улыбнулся в ответ.
А сам Френсис всё так же был скован вниманием Его Светлости, и со стороны могло показаться, что эти двое смогли-таки найти полное взаимопонимание. Теперь их общение выглядело обоюдно приятным. И, даже несмотря на разительное внешнее отличие, они стали походить друг на друга, такова уж сила языка жестов и манеры речи. Френсис превзошёл сам себя, сумев снять с отца точную кальку его привычек и склонностей. И только Анри знал, как надоела эта игра его другу.
Будучи по своей природе человеком открытым, искренним, Френсис быстро устал от такой двуликой жизни. Его душу раздирали очень противоречивые эмоции – это и досада на то, что он никак не мог найти в отношении отца даже тени симпатии, и вина за это же, и злость на строптивую неуступчивость герцога в отношении желаний и симпатий сына, и отчаяние от осознания собственного бессилия изменить это, от необходимости прогибаться под ненавистные правила.
Только теперь Френсис в полной мере осознал, сколь многое дал ему учитель, окружив мудрой заботой и вниманием, которые вдохновляли, дарили крылья, позволяющие не только мечтать, но и реализовывать эти мечты. Во всяком случае, вера в то, что всё лучшее и правда возможно, стоит только по-настоящему этого захотеть, приложить к этому необходимые усилия – такая вера была крепка. В таком мире жил он до недавних пор, и его душа отказывалась принять мир герцога Бетенгтона, как отказывалась и дальше вести игру в прядки с ним – она начала поднимать бунт. И неизвестно, во что вылился бы этот бунт, если бы вдруг не случилось то, о чём Рай говорил почти с самого первого дня возвращения герцога. Господин Бетенгтона приказал Раю покинуть дворец.
Посмотреть со стороны, ничего особенного в этом отъезде, казалось, не было. Рай получил от герцога какое-то поручение и отбыл в Туманную Гавань, но перед отъездом учитель решился зайти к Френсису. Личный визит, пожалуй, впервые за последний месяц. Так вышло, что Анри в тот момент рядом не оказалось.
– Что случилось, учитель?! – встревожился юноша.
– Я уезжаю и пришёл проститься, – взгляд Рая был тяжёл и печален.
– Когда? Куда?!
– Сейчас. В Туманную Гавань.
– А когда обратно?
– Через день, возможно… Дело мелкое, даже слишком.
– Этот отъезд… Вы предсказывали его ещё месяц назад… – тут же припомнил Френсис, и по спине юноши побежали мурашки: «Тот самый отъезд?! Нас разлучают?!»
Рай без труда прочитал этот немой вопрос в синих глазах воспитанника и улыбнулся:
– Я хотел просить тебя не драматизировать, но… Видишь ли, у меня и правда плохое предчувствие.
– Учитель, прошу вас, говорите прямо, как есть! – и Френсис решительно подошёл ближе, требовательно заглянул в глаза старому другу.
Улыбка того стала и теплее, и тревожнее:
– Если я прав, то мы и правда увидимся очень нескоро.
– Вы сказали, через пару дней…
– Да, конечно… Это нервы, дружок, не обращай внимания, – Рай замялся и вдруг вскинул голову, заговорил с неожиданной горячностью, – Просто мне приснился очень плохой сон: что я увижу вас с Анри очень нескоро и не здесь. Тех мест я не знаю… И встреча-то будет какая-то странная, Анри был где-то рядом, но я видел только тебя, при этом ты меня не заметил… И над всем этим чувствовалось дыхание смерти… Потом, или перед тем… во сне ведь нет понятия времени, я видел Анри на эшафоте, а тебя, связанного по рукам и ногам, неподвижно лежащим в пыли… А потом… Потом ещё хуже: сумрак ночи, лица сокрытые масками, боль, предательство, кровь… ещё более ужасное ожидание… выпивающее все жизненные соки ожидание и… неопределённость. И вдруг всё вспыхивает адским огнем…
– Но в самом начале вы же сказали, что мы увидимся! – напомнил Френсис, весьма удивлённый и смущённый услышанным.
– Да, но вы уже будите другими людьми. Да и если случится хотя бы половина из привидевшихся мне кошмаров, разве ж эта встреча возможна?!
И в глазах страшно встревоженного Рая даже показались слёзы.
– О да! Мы увидимся, учитель, и, уверяю вас, это случится на этом свете! – горячо вскинулся Френсис, – А всё, что вы мне сейчас рассказали, это лишь сон: сплошной набор символов! Вы очень переживаете, вот сон и оказался таким беспокойным. Да, кстати, я вспомнил… знаете, что писал Ибн Хали в своём трактате на толкование снов? Этот умнейший человек полагал, что сны надо понимать наоборот, то есть чем хуже сон, тем больше добра он сулит.