Хранитель

Всю рискованность и опасность нашего похода мы понимаем, так как на пути нам могут встретиться хищники, а у нас на всех только ружье Николая. Мы немного были удивлены, так как сейчас не сезон охоты, но Николай сказал, что это в целях самообороны и охотиться, не намерен. Этот момент мы как то упустили из виду и не оговорили заранее с ним, так что сейчас обсуждать было бесполезно.

– Собираемся,– командует Николай, и мы убираем кружки в рюкзаки, укладывая все обратно.

Николай шагает широкими размашистыми шагами и кажется, совершенно не устал. На вид ему лет 45-50, крепок, не то, что городские ровесники. Видно, что всю жизнь прожил в лесу и для него такие марш-броски не в новинку.

Спустя еще час мы сворачиваем на охотничью тропу, и уже идет гуськом, так как тропа не позволяет идти по двое.

Я иду последним и любуюсь открывающимися мне видами тайги.

Деревья, кругом деревья, молчаливые, равнодушные гиганты, которым все равно на таких путешественников, как мы.

Под ногами тропинка, она еле различима, усыпана сухими хвойными иголками, пружинящими под ногами. Но лес шумит, живет, не обращая, на нас внимание. Я погружаюсь в умиротворение, задумываюсь о будущем. Всю жизнь, лес навевал на меня мысли о том, что же там за горизонтом, за углом. День жизни леса похож один на другой, но каждый день уникален. Из размышлений меня выдергивает окрик Николая, мы все останавливается. Он замирает и скидывает с плеча ружье.

В лесу звенящая тишина, птицы замолкли, и кажется, деревья перестали шуметь листвой. Я оглядываюсь по сторонам, не понимаю причину тишины, неужели хищник рядом. Так мы стоим пару минут, напряжение давит, но мы молчим, боимся отвлечь нашего проводника. Спустя пару минут Николай делает отмашку рукой, странно усмехается своим мыслям, и не громко говорит: «Показалось». Мы идем дальше, но прежнего умиротворения уже и в помине нет. Я прислушиваюсь, вглядываюсь между деревьями. Под кустами мне чудятся глаза хищника, между деревьями мелькают тени.

Мы подходим к довольно большой поляне, я по-прежнему насторожен, но присутствие спутников меня потихоньку расслабляет. Больше всего меня успокаивает Николай, уж если опытный охотник не чувствует опасности, то значит ее нет. А у меня просто расшатались нервы, и шалит воображение.

– Здесь заночуем, – говорит Николай, на удивление не многословный мужчина.

Он быстро организует привал, Кирилл и Дима пошли собрать веток для костра. Мы с Олегом достали провиант, из которого было решено сварить суп. Ну, суп это громко сказано, просто похлебку, наваристую и питательную.

Не знаю как другие, но у меня от плотного завтрака, которым нас накормила Светлана, не осталось и следа. С удовольствием бы его повторил, но будем довольствоваться похлебкой. Николай приносит из леса небольшие стволы березок. Из них и брезента сооружаем навес-палатку, под которой сваливаем рюкзаки и вещи. В случае внезапно начавшегося дождя, чтобы наше барахло не промокло. В суете проходит весь вечер, варим суп, ужинаем, пьем чай с пирогом приготовленным Светланой.

В лесу все невероятно вкусное, и на все про все уходит чуть больше часа. Распаковываем спальные мешки, а я жалею, что мы не взяли палатки. Спать под открытым небом несколько не привычно, но выбирать не приходится.

От костра идет приятное тепло, Николай сложил дрова колодцем, говорит, так дольше гореть будет, и не надо будет следить за костром и подкладывать, да и нам теплее. На удивление, но все очень молчаливые.

От усталости я быстро погружаюсь в дремоту, слышу, что Кирилл и Николай о чем-то говорят, но не вслушиваюсь в их голоса.

Завтра спрошу, о чем они болтали, это было последней мыслью, перед тем как провалится в сон.

Проснулся я ночью от какого-то странного шума, кто-то гремел посудой, рюкзаками. Я лежал и прислушивался, не пойму, кто-то из ребят, что ли пить ищет, или что?

Я непонимающе приподнялся на локте и осмотрелся. Костер практически весь перегорел, но угли тихонько тлели, но света от них совершенно не было. Когда глаза привыкли к темноте, я увидел что все лежали на своих местах. А кто тогда в палатке шарит?

Николай лежал отдельно, и не в спальном мешке, а прикрытый бушлатом и одеялом. Но вот и он поднял голову и осмотрелся. Мы встретились с ним вглядами, и он приложил палец, к губам призывая меня к молчанию. Я и не собирался кричать, парализованный страхом. С моего места плохо было видна брезентовая палатка, но с места Николая обзор был лучше. Николай приподнялся и взялся за ружье, которое еще с вечера положил около себя.

Я не отвожу взгляда от Николая, а сам потихоньку выползаю из спального мешка, надеваю ботинки, курку, все действия максимально расслабленные, плавные и тихие. Чтобы не спровоцировать нашего незваного гостя. За это время Николай встал, надел сапоги, и зарядил ружье.

Я осматриваюсь по сторонам, мне бы палку какую найти. На глаза попадается жердь, использованный Николаем, чтобы закрепить котелок, в котором мы варили похлебку. Я начал его выдергивать и тут наступил на ветку. Мы накануне приготовили сухие ветки для костра, что бы утром не тратить на это время.

Треск от ветки показался мне взрывом бомбы. Таким громким был звук, в звенящей тишине. Он привлек нашего гости. От палатки раздался рев и фырканье.

Сомнений в личности гостя не оставалось, к нам пришел медведь полакомиться. Хорошо хоть нас спящих не задрал, а пошел сразу к продуктам, запах Светланиных пирогов привлек. Через мгновение, из-за палатки показался потапыч.

Это только в мультиках или сказках медведя изображают как милого и доброго обитателя леса. Перед нами был хищник: злой, безжалостный, голодный. Медведь встал на задние лапы и заревел, перебирая передними лапами. Шерсть, свалявшаяся, темная. Сумрак не давал возможности рассмотреть его внимательнее, но и в темноте было видна открытая пасть с острыми зубами. Николай стоял, прицеливаясь, а медведь переводил взгляд с меня на Николая.

– Ты сейчас начинай кричать, нужно успеть мужиков разбудить,– говорит не громко Николай. Для медведя это послужило сигналом, он будто понял нашу речь, перестал выбирать между нами, и определил себе в жертвы Николая. Он рванул к нему, никогда бы не подумал, что у медведей такая скорость. Я истошно начал кричать, и бить палкой по стволу стоящего рядом дерева. Каким – то периферийным зрением вижу подорвавшихся мужиков.

Они спросонья ничего не понимают, судорожно вскакивают, ищут обувь, одежду, от паники ничего не находят. Кирилл и Олег отбегают в сторону, ищут ветки. Дима не мог попасть рукой в рукав курки и, бросив все, отбежал к Кириллу и Олегу.

Мы с Николаем были ближе всего к зверю. Мои крики и грохот, который я создал, на мгновение отвлекли зверя. Казалось бы, мы пытаемся испугать хищника 10-15 минут, но это только так, кажется. На самом деле прошло максимум минута, и зверь решившись продолжить нападение снова ринулся на Николая. Вдруг прогремел выстрел, и зверь взвился на задние лапы, истошно заревел. Но это было всего мгновение, и зверь снова бросился в сторону Николая. Преодолев расстояние в пару метров, и взмахнув лапой, ударяет по Николаю.

Ружье отлетело ко мне под ноги, и я схватил его сразу же. Но признаться стрелять я не умею, так что оно мне было без толку. Подняв взгляд, я увидел, что Николай лежит на земле без сознания, в странной позе. Рука, по которой пришелся удар зверя не естественно согнута, и находится под телом, а зверюга нависает над охотником.

Действую на инстинктах, о том, чтобы думать, просто нет времени. На поляне только мы втроем. Николай без сознания, нависающий над ним медведь и я, с ружьем, которым не умею пользоваться, в руках. Перехватываю ружье за ствол и, размахиваясь от плеча, бью медведя по голове, все мои действия сопровождаются моими воплями. Читал где-то, что можно криком испугать зверя, и видимо мозг выудил из застрессованной памяти именно эти знания.

Зверь, видимо ошалел от такой наглости, встряхнул головой и с размаху отшвырнул меня к дереву, при этом головой я прикладываюсь о ствол. В помутневшем сознании я вижу, что зверь ревет и начинает пятиться, после чего неповоротливо разворачивается и убегает в лес. Это было последнее, что я смог различить перед темнотой.