Страница 4 из 10
Отчет магистра приняли и одобрили.
Меня попросили встать и сообщить свое мнение об опекуне. Нет ли к магистру Джеджидду каких-то моральных или денежных претензий. Своевременно ли он помогал советами, не испытывала ли я каких-либо затруднений в общении с ним. Это нужно на будущее, если вдруг у него появятся другие подопечные, и встанет вопрос, можно ли ему доверять воспитание инопланетных существ.
Я чинно сказала, что о лучшем опекуне я бы даже мечтать не могла. И я бесконечно признательна глубокоуважаемому магистру Джеджидду за поддержку и помощь в улаживании разных проблем, от учебных до личных.
Какой смысл в действительности заключала в себе последняя фраза, понял, наверное, только профессор Уиссхаиньщщ. Он слегка заискрился внутри своей оболочки и произнес на мертвенной космолингве: «Знали бы вы, молодая особа, что он сделал для вас»…
– Это был мой собственный выбор, – немедленно возразил магистр Джеджидд.
Их взгляды скрестились. Если бы я оказалась в точке пересечения, меня бы, видимо, испепелило.
– Ну, теперь-то вы, магистр, займетесь своей диссертацией? – спросил мастер Дьян.
– Может быть, и займусь, – бесстрастно ответил магистр Джеджидд.
Мне выдали настоящее удостоверение личности. Жест скорей символический, потому что во всех компьютерах всех разумных миров я с этого дня уже значилась как самостоятельная единица, белковое существо типа гомо сапиенс, без примечания «состоит под опекой». Но пока еще без указания квалификации «космолингвист». И всё-таки было приятно получить эту титановую бляшку с чипом. Носить ее всюду с собой ни к чему, но в экспедициях она может потребоваться. Космолингвисты порой тоже гибнут, и тогда порой лишь по этой красивой штучке можно установить чье-то имя.
Все участники заседания покинули зал, поздравив нас с магистром Джеджиддом – кто сердечно, кто суховато.
Мы вышли с ним вместе, как прежде. Нелепо ведь притворяться, будто мы сразу стали друг другу чужими.
– Вы рады? – спросил он меня.
– Не знаю, – честно ответила я. – Всё так прозаично.
– В отчете не место поэзии.
– Как и радости на публичном допросе.
– Ну, здесь же не вечеринка.
– И опять этот Уиссхаиньщщ…
– Моя Юлия, это политика. Вам известно, кто он. Вы ввязались в серьезные игры.
– Только не говорите, что я даже не представляю себе, какие.
– Я сам не вполне представляю. События развиваются быстро.
– О чем вы, магистр?
– Всё меняется. Мы не знаем, кому и какая предназначена роль.
– Вы опять говорите загадками, дорогой опекун.
– Больше не опекун. Просто друг. Пойдемте, я должен передать вам цифровые ключи от ваших счетов и научить получать к ним доступ с любого устройства.
В его кабинете мы немного повозились с моей бухгалтерией. И отправились праздновать в Тиастеллу, к нему домой.
Гости уже собрались. Кроме Карла с отцом, нас ждали Маилла со своим женихом, астрономом Ассеном, и, естественно, Иссоа и госпожа Файолла Киофар. Чтобы обслуживать столь блестящее общество, недостаточно было обычной приходящей служанки, Танджи, помогать ей вызвалась мать, Ваканда, которую я попыталась назвать «госпожой», но она сказала, что это лишнее. Просто Танджи и просто Ваканда. Наверное, нет надобности объяснять, что обе они тагманки. Это другой народ, населяющий Тиатару. Не нужно думать, будто к тагманцам относятся здесь свысока, хотя они вправду редко занимаются сугубо интеллектуальным трудом. Но в доме принца не может быть слуг-уйлоанцев. Да и Танджи скорее помощница по хозяйству, чем просто служанка. Для грязной работы есть кухонные машины и всякие роботы.
После первых приветствий я поднялась в свою комнату переодеться. И выбрала то самое вечернее синее платье с сияющими созвездиями, которое Карл-Макс называл «космическим», а Ассен сравнивал с картой Вселенной. В груди оно уже немножечко тесновато, мои округлости стали заметнее. Но выглядит это еще пристойно. В качестве украшения я повесила на шею не медальон с эмблемой колледжа, а новую цацку с удостоверением личности. Да, ее можно носить на себе, там есть отверстие для цепочки или шнурка.
Когда я спустилась в гостиную и насладилась цветистыми, хотя совершенно искренними, комплиментами, Карл-Макс попросил меня перекинуться парой слов в стороне от других.
Ну просто театр, словно мы на доброй древней Земле. Сцена давно приготовлена, действие предстоит разыграть, как по нотам. Все знали, все ждали, все предвкушали то, что должно было произойти.
Мы вышли в сад и уселись возле бассейна. Нас, конечно же, видели через раскрытую дверь и через окна гостиной. Но нас не слышали, нам не мешали, а, напротив, создавали предельно допускаемую здешним этикетом интимность.
– Юльхен, – волнуясь, сказал Карл. – Ты сногсшибательна. Я тебя недостоин. Королева. Принцесса.
– Заткнись, барон. Я люблю тебя. Никогда в этом не сомневайся.
– Я тоже тебя люблю.
– Наконец-то!
– Что?..
– Ты ни разу такого мне еще не говорил.
– А когда бы я мог? Там, в госпитале? Где я валялся без рук и без ног? Или здесь, под строгим присмотром? В разговоре по видеофону? Всё не то…
– Ну, скажи еще раз. Мне так нравится это слышать.
– Я люблю тебя, Юльхен. И прошу тебя обручиться со мной.
– Карл, конечно! Давай, пока не передумал!
– Ишь, какая! А вдруг передумаю?
– Фигушки! Больше не отпущу!
– Хищница!
– Ррррггау!
Даже в такой серьезный момент мы с ним не могли обойтись без наших обычных шуточек.
Он вынул из кармана крохотную капсулу с двумя кольцами, в которых сверкали черные алмазы – диковинка с Арпадана.
Мы обменялись кольцами и, рассмеявшись от счастья, начали взахлеб целоваться. Тоже впервые. До сих пор наши с ним поцелуйчики при встречах и расставаниях были детскими и словно бы не всерьёз – чмок да чмок.
Из дома послышалась музыка. Иссоа пела, одновременно играя на скрипке, и кто-то подыгрывал ей на стеклянном органчике.
Нам деликатно напоминали: нас ждут.
Мы явились под руку, как теперь уже законные жених и невеста. Раскрасневшиеся, взъерошенные, дурацки блаженные. На органчике, как оказалось, играл барон Максимилиан Александр (Ульвен это делать прилюдно не стал бы).
Нас благословили старшие – барон, принц Ульвен и госпожа Файолла Киофар – и поздравили наши друзья, Иссоа и Маилла с Ассеном.
На маленьком столике уже лежали подарки к моему совершеннолетию и нашему обручению. Помимо разных красивых и нагруженных символическим смыслом вещиц, украшений и очередного электронного девайса от бывшего опекуна (лингвочип новейшей модели), там лежала настоящая книга в тисненом кожаном переплете с золоченым обрезом. Карманная немецкая Библия. Напечатанная на Земле почти забытым готическим шрифтом. Сама книга не слишком старинная, но в дальнем Космосе столь же редкая, как и скрипка.
– Я дарю вам с Карлом не просто книгу, милая Юлия, – пояснил барон. – Это семейная Библия. Мы взяли ее, улетая с Земли. Всё время она хранилась на «Гране». Записи на форзаце открываются поколением моих дедов и бабушек, поскольку более дальние предки записаны в прежней Библии, куда более старой, оставшейся в родовом имении Волькенштайн. Эта, можно сказать, космическая. И… раскрой и взгляни.
По обычаю, в Библию вписывались все важнейшие события в жизни семьи. Запись о браке Максимилиана Александра с Гизелой Валерией Кримхильдой – ну, дальше не буду, имена безумно громоздкие. Запись о рождении их сына Карла Максимилиана. Запись о гибели Гизелы Валерии. И – последнее, самое свежее, нынешнее, от седьмого июля: «Обручение барона Карла Максимилиана с благородной девицей Юлией Лаурой, дочерью Антона Васильевича Цветанова и Лауры Флорес Гарсиа. Тиатара в системе Атона, Тиастелла, дом его императорского высочества, принца Ульвена Киофара Уйлоанского».
Свадьба, конечно же, не могла состояться скоро. Об этом мы говорили уже за столом, без шуток, серьезно. Мне нужно закончить Колледж. Студентам не разрешается обзаводиться семьями, потому что в кампусе для этого нет условий, и вообще учебные нагрузки не предполагают нормальной семейной жизни с хозяйством, детьми и прочими хлопотами. Можно пожертвовать Колледжем ради семьи, и некоторые так и делают, уходя после третьего или четвертого курса, но магистр Джеджидд огорчился бы, если бы всё, что он в меня вкладывал, оказалось напрасным. Карлу-Максу тоже пока рановато становиться главой семейства. Он еще не вполне оправился от последствий своих переломов. Курс реабилитации продолжается и продлится как минимум год. Потом ему предстоит принять решение, чем он намерен заняться. Вряд ли он сможет вернуться к дальним полетам, но на Тиатаре пилоты тоже нужны. Работа найдется либо на станциях общественных флаеров, либо в космопорте, на челноках, летающих до орбитальной платформы, где разгружаются транзитные космолеты.