Коридоры

Конечно, в руках ничего нет, но я знаю, что артефакт взят. Чувство такое, что теперь мне сам черт – не брат…

К завтраку положено в белом конверте с золотым обрезом приглашение на ужин. Ну, конечно…

Я уже знала, что в шкафу в моей комнате найду все, что мне понадобится для парадного появления. От туфель до духов. Я выбрала лаконичное белое платье в пол с узким вырезом и затейливую плоскую золотую цепочку на шею. Волосы… Я поняла, что хочу сегодня особенную прическу. Позвонила на местный «ресепшн» и спросила, есть ли у них салон. Да, конечно. И идти недалеко. По правде говоря, я и не сомневалась. Я уже привыкла к тому, что обслуживание здесь на высшем уровне. В салоне меня ждали три мастера, других клиентов видно не было. Я сразу выбрала высокого темноволосого парня. Я теперь все быстро выбирала – куда делись мои бесконечные раздумья по каждому пустяку? Бывало, по полчаса выбирала кусок мяса к обеду в магазине, над пачками пельменей раздумывала до посинения… А уж покупка туфель превращалась просто в мировую проблему… Теперь решения приходили ко мне мгновенно, я едва успевала осознать, какие есть варианты, как мне уже все было ясно… По-моему, я даже вообще не осознавала другие варианты, сразу двигала к своему.

Иногда от этого было немного страшно, как будто это не я, а кто-то другой за меня все решает, а я двигаюсь, как марионетка на ниточке.

Но сейчас мне страшно не было, было, наоборот, весело. Я села в кресло. Мастеру, по всей видимости, тоже все было ясно. Во всяком случае, он не задал ни одного вопроса, а сразу занялся моими волосами. Я почему-то не сомневалась, что у нас с ним все получится. Время летело незаметно. Звучала приятная музыка, очень знакомая, но никак не удавалось вспомнить, что именно звучит. Пахло лилиями, и от этого запаха немного кружилась голова. В сознании плавали какие-то смутные образы, и, когда мастер сказал: «Готово!», я даже вздрогнула…

Прическа была правильная. Геометрически выстроенное замысловатое сооружение на моей голове шло мне отчаянно. Я смотрела на свое лицо, и не могла понять, это я, или не я? Как будто стерли пыль с картины, и проступило законченное совершенство линий… В этот момент где-то глубоко в подсознании у меня шевельнулся страх, но момент прошел, я улыбнулась мастеру и пошла переодеваться к себе в комнату.

Ужин был подан на террасе с видом на озеро. Спускались сумерки, и сад, сбегающий к озеру, был украшен факелами, на террасе всюду стояли свечи. Излишне говорить, что мы были здесь одни. Он протянул мне большой бокал темного вина. Вкус был невероятно приятным. Такого вина я не пила никогда… Не могла пить. Или пила? Почему я как будто знаю наперед каждый оттенок вкуса, когда катаю вино по языку? Меню не предлагали, блюда просто приносили и ставили на стол, так как выбор их был самоочевиден, как и все в этот вечер. С нежнейшим ягненком, зажаренным на вертеле, соседствовали баклажаны, фасоль, оливки, еще какие-то острые блюда, свежий сыр – все очень вкусное. На меня, как говорится, напал жор. Обычно я ела мало, больше молочные продукты, и аппетитом не отличалась. Но тут я не могла оторваться от тарелки, отрывая зубами куски мяса и щедро запивая их вином. В какой-то момент я поняла, что ем руками и вытираю их прямо об платье. Почему-то от этого мне стало особенно весело….

В конце концов, я насытилась, и Мастер сказал:

–Прогуляемся к озеру?

Он любит воду, всегда любил. Я это помню. Я оперлась на его руку, и мы вышли в сад. Запах персидской сирени и жасмина был таким густым и плотным, что, казалось, висел в воздухе, как туман. Белая ночь все делала каким-то нереальным и одновременно обостренно осязаемым. Цветы жасмина светились в сумерках. Было так тихо, что я слышала, как поскрипывает песок аллеи под нашими ногами. Мы подошли к берегу озера. Слабо колеблемая поверхность воды лежала у наших ног, как шелковое покрывало. Чуть слышно ложились на прибрежный песок маленькие волны, как будто озеро дышало во сне. Иногда местами поверхность озера вздрагивала, в нем шла какая-то своя сонная жизнь. Небо того невероятного цвета, который только и можно назвать цветом белой ночи, сливалось с озером на горизонте. Туман лился с неба, поднимался от цветущих зарослей вокруг. Мы как будто были внутри огромной чаши, полной дыханием весны. Это было так красиво, что у меня выступили слезы. Печаль расставания с прекрасным и преходящим моментом жизни земли пронзила меня. Это есть сейчас, и этого уже не будет никогда больше. Жизнь неотделима от смерти, все проходит, круговорот рождения и смерти никогда не останавливается, каждый распустившийся цветок увядает, каждое рождение ведет к смерти, каждый день заканчивается ночью, и каждая ночь умирает утром. Но не эта ли бренность, мимолетность, придает смысл и ценность всему, что рождается и цветет?

Мастер повернулся ко мне, и в его взгляде я на секунду заметила не то удивление, не то разочарование. Я почувствовала укол тревоги. Сознание прояснилось и очарование момента улетучилось.

– Вероника, Вы превзошли мои ожидания. Ваш прогресс в обучении удивителен. Я очень рад нашему сотрудничеству. Ваш вклад в наше дело может быть неоценимым. Вы уже можете попробовать кое-что новое.

– Мы продолжаем собирать артефакты? Пожалуйста, объясните мне, что, собственно, мы ищем и зачем. Для чего нам нужны артефакты?

– Вероника, доверьтесь мне. Вы и так знаете все, что требуется. Зачем долгие объяснения?

– Нет. Я не знаю, зачем я что-то должна искать, это мне мешает. Объясните мне, мне хотелось бы понимать, что мы ищем в коллективном бессознательном и что будем делать с тем, что найдем.

– Ну, хорошо. Приходите завтра после завтрака в мой кабинет. Там и поговорим. А сейчас – прощайте, спасибо за чудесный вечер.

Мы повернули назад, и не успела я собрать мысли в кучку, как оказалась возле своей комнаты. Мастер откланялся.

И это все? Какая женщина на моем месте не была бы в ярости? Я посмотрела на себя в зеркало. Чудесная прическа растрепалась, волосы висели спутанными прядями как попало. Платье в отвратительных жирных пятнах. Лицо с красными пятнами на щеках и подтеками туши под глазами…. И я казалась себе красавицей? Злые слезы потекли из глаз. Я скинула испорченную одежду и пошла в душ. Горячая вода стекала по лицу и мешалась с моими слезами. Что я здесь делаю? Что они здесь со мной делают? Зачем все это?

Злость на Мастера, на себя, на весь мир, душила меня. Какого черта я влезла в эту историю? Потребую у них сертификат утром и уйду… пусть сами ищут свои артефакты. Если могут. На мысли, что ничего они (т.е. он) без меня не могут, я как-то успокоилась. Вылезла из душа, завернулась в пушистый халат любимого нежно-поросячьего цвета, налила себе коньяку, и жизнь представилась мне не такой уж горькой…

Я безобразным образом заснула прямо в кресле, потом кое-как перебралась в постель, и спала без снов до утра.

Утро порадовало тихой ясной погодой. На завтрак я заказала омлет (здесь его отлично делали, очень нежный) и круассаны с шоколадом, и под конец сладкий кофе по-гречески (единственный вид кофе, который я действительно люблю). Кутить, так кутить…

Странным образом успокоившись после вчерашней истерики, я выбрала светлые льняные брюки (в шкафу всегда было полно одежды под настроение и погоду), шелковую блузку с лиловым принтом и отправилась к Мастеру.

«Помутилося синее море»2… Нет, не «помутилося». Вообще на этот раз моря не было. Мастер сидел в кабинете за роскошным письменным столом, украшенным драгоценным прибором с нефритовыми львами. Он встал мне навстречу и даже поцеловал руку. Мы сели на кожаный угловой диван у окна.

– Вероника, – начал он – я хочу попросить у Вас прощения за вчерашнее. Наверное, мы слишком ускоряем Ваше развитие. Время торопит, но я не хотел бы, чтобы Вы расстраивались. Вы так много уже сделали для нас. Я не все Вам рассказал о нашем деле, наших целях и задачах, и, конечно, я должен это сделать, Вы имеете право знать, в чем участвуете.

2

А.С.Пушкин, «Сказка о рыбаке и рыбке».