Коридоры

Мужик в светлых кроссовках подозрительно посмотрел на меня, но, видно, не нашел, что сказать, взял другой кубок. остальные тоже взяли по кубку, и мы пошли. Теперь я знала дорогу. Мы быстро подошли к выходу из лабиринта. Нас встретили и немедленно развели в разные стороны. Я как-то сразу потеряла из виду своих «коллег». Встретившая меня дама средних лет проводила меня в огромную приемную, обставленную тяжелыми кожаными креслами и столами из стекла и черного дерева. Здесь она повернулась ко мне и сказала:

– Как Вы уже и сами поняли, Вы прошли испытание. У Вас удалось обнаружить необходимые качества. Я поздравляю Вас. С Вами сейчас будет говорить Мастер.

Глава 2.

Моя сопровождающая повернулась и вышла, а я опустилась в одно из массивных кожаных кресел. Кубок все еще был зажат в моей руке. Я испытывала странное чувство. Чувство свершившейся судьбы. Было ясно, что прежняя жизнь кончилась, и я уже видела эту жизнь как будто сквозь аквариум. Стена холодной, тяжелой воды навсегда отделила меня от всего, чего я боялась, и всего, на что я надеялась. От Вениамина и неоплаченных долгов. От переживаний по поводу нехватки денег на хороший отпуск и надежд на расширение клиентуры. От прополки клубники на родительской даче… Я как будто умерла для всего этого, потому что в руках у меня был артефакт, который меня вернул в какую-то другую жизнь. Вернул к чему-то, что я всегда знала, и вот теперь готовилась вспомнить окончательно. Что-то очень важное, к чему текли все мои мысли и устремлялись все желания. Текли, как мутный бурный поток, который вот—вот вольется в прозрачное озеро и обретет глубину и ясность.

Пора! Меня не нужно было приглашать. Я встала и пошла к двери.

За дверью было море. Пустынный галечный пляж. Солнце опускалось в воду. Пахло водорослями и йодом. У воды прямо на гальке сидел Мастер. Я его сразу узнала. Не скажу, где и когда я его видела, но сомнений у меня не было. Я знала, кто это. Я очень хорошо знала этот профиль с горбинкой, эту полуулыбку левой половиной рта, эти полуприкрытые ресницами глаза, где прячется острый пронизывающий и холодный взгляд, как будто юркий зверек, готовый выскочить, когда этого меньше всего ждешь.

«Близ медлительного Нила, там, где озеро Мерида,

в царстве пламенного Ра,

Ты давно меня любила, как Озириса Изида, друг,

царица и сестра!

И клонила пирамида тень на наши вечера»1…

Я испытывала какой-то странный покой. Все мои взбаламученные последними событиями мысли и чувства пришли в равновесие, опустились, как падающие листья, улеглись, как ложится пыль, тронутая случайным дуновением ветра, на землю, как потревоженный ил в ручье ложится на дно. Понимание – как холодная прозрачная вода. Что значит «понять»? Я не могла бы ничего сейчас изложить связно, происходящее оставалось недоступным моему сознанию, но сознавать ничего и не требовалось.

– Здравствуйте, Вероника! Для нас всегда большая радость, когда мы обретаем новых товарищей. Хотя, вернее будет сказать, когда к нам возвращаются наши товарищи.

Как Вы уже поняли, наши «Коридоры», наши «тренинги», не что иное, как сеть, с помощью которой мы вылавливаем нужных нам людей. Людей, обладающих необходимыми для нашего дела качествами, способностью искать и находить артефакты. До пробуждения этот талант проявляется в людях, прежде всего, как рефлексия, то есть, проще говоря, как способность смотреть на мир и на себя самого как бы со стороны. Наблюдать свои переживания, желания, отношения. Отделять свое отношение к предмету от своего знания о предмете. Человек, обладающий способностью к рефлексии, может сказать себе: Вот, передо мной прекрасный человек (назовем его Иваном). Я понимаю, что Иван обладает многими достоинствами, а недостатки его вполне простительны. Я понимаю также, что я не люблю Ивана. Терпеть его не могу. В этом нет ни его, ни моей вины. Это нормально. Так люди устроены. Наша любовь и нелюбовь не является мерилом чужих достоинств.

Человек, обладающий рефлексией, не будет искать в Иване и приписывать ему пороки, чтобы оправдать свою нелюбовь. Ему не нужны оправдания. Он видит себя, свою любовь и нелюбовь, и принимает себя таким, какой он есть, не приукрашивая и не стыдясь. Человек не властен над своими чувствами к другим, но рефлексия дает ему точку опоры, которая лежит вне его чувств и отношений, и которая дает ему власть над самим собой и свободу от собственных страстей, дает свободу воли и совести.

А где же искать людей, наделенных способностью к рефлексии, как не среди психологов? Среди прочих вариантов личности, здесь как нигде чаще, встречается тот, который выбирает эту профессию, «чтобы разобраться в самом себе». А если человек испытывает потребность разобраться в самом себе, значит, он хотя бы в зачаточной степени наделен искомой способностью видеть себя со стороны, он не только стремиться следовать своим желаниям, но и задумывается о том, нужно ли им следовать и истинно ли желанно то, к чему его тянет. Такая особенность может доставлять серьезные неудобства и быть препятствием к жизненному успеху, однако, для нашего дела она необходима.

– Почему не среди людей искусства? – спросила я. – Уж кто, как не они, смотрят себе в душу и там копаются?

Мастер посмотрел на меня и устало махнул рукой:

– Ну, да. Там тоже ищем, не беспокойтесь. Но у людей искусства есть черта, которая их делает менее пригодными для нашего дела – они слишком поглощены своим ремеслом. О психологах этого не скажешь.

– А эти Ваши эмоциональные штучки? Я, кажется, за эти несколько дней наволновалась больше, чем за год обычно…

– Ну, что же Вы спрашиваете такие простые вещи? Конечно, развитая эмоциональность, способность не только рефлексировать свои и чужие эмоции, но и испытывать яркие эмоциональные состояния – необходимый ингредиент… Наши артефакты проявляются прежде всего тем, что порождают определенные энергетические поля, некоторые состояния пространства и времени, которые рациональному познанию вообще не доступны. Для их распознавания нужен эмоциональный интеллект. Поэтому Вашу эмоциональность мы будем развивать и дальше. У Вас большой потенциал, все три стороны эмоций у Вас хорошо представлены. Вы способны тонко и дифференцировано переживать эмоции на субъективном уровне, как состояния души, переживать и понимать, осознавать, что Вы испытываете, т.е. рефлексировать. Вы обладаете яркой выразительной мимикой, способны и хорошо читать эмоции других людей по внешним проявлениям. А это, кстати, имеет для нашего дела особое значение: эмоции – это канал связи людей, непосредственный и открытый для всех, умеющих понимать. Наконец, третья сторона эмоций – физиологические проявления, у Вас представлена просто роскошно: все люди краснеют, бледнеют, горят и холодеют, но – в разной степени…

Короче, Вы нам подходите. Мы надеемся, что Вы станете одной из нас и поможете нам. Ваша помощь может быть неоценимой.

– Помочь Вам? В чем?

Он как будто слегка удивился вопросу:

– Спасти мир, конечно.

Повисла неловкая пауза. Шутит?

– Вы устали, и я сегодня только в самых общих чертах обрисую, чем, как предполагается, Вы будете заниматься. У нас с Вами еще много времени впереди и много разговоров.

Вы, конечно, знакомы с теорией коллективного бессознательного? Карл Густав Юнг лучше всех, пожалуй, это понял и описал. Вот, в этом, будем называть это «коллективным бессознательным», мы и путешествуем по нашим коридорам.

Откуда берется то, что образует человеческое в человеке? То, что делает нас людьми? Что заставляет нас – только нас среди всех прочих живых существ – постоянно строить что-то, изменять окружающую среду, природные объекты, превращая их во что-то, чего в природе нет и что она породить не может? Откуда ритуалы, по сути, бесполезные, которые мы все, на всех материках и во все времена повторяем? Почему никакое общество невозможно без религии? И почему не может быть человеком индивид, не прошедший горнила того, что называют социализацией? Не вросший в человеческую культуру? Как известно, в тех случаях, когда индивид вырастает в изоляции, лишенным общества (например, известные случаи различных «Маугли»), человеком в полном смысле слова он не становится. Во-первых, предоставленный своей природе, но с раннего возраста изолированный от общества, человек не обладает организацией нервных процессов, свойственной «нормальным» людям, и соответствующим поведением. Не владея речью, он не способен к человеческому общению. Во-вторых, сама его телесная организация не является нормальной для человека. Например, отличается форма позвоночника. Индивиду, выросшему в изоляции, не свойственно прямохождение. Его позвоночник остается полусогнутым, а руки при ходьбе касаются земли. Даже умение пить из чашки у нас не от природы.

1

Стихотворение В. Брюсова