Страница 29 из 96
Мои спутницы шли и постоянно переглядывались между собой. Лишь в какой-то момент Киса толкуна меня под бок.
— Вань-Вань, глянь, ангел.
Девушка указала кивком головы в сторону самого высокого сооружения в городе — городской радиовышке, где на самой ее макушке виднелась человеческая фигура с расправленными крыльями. Не тот ли это ангел, что мы видели недавно?
— Интересно, что он здесь делает?
— Уже год, как раз в неделю появляется. Постоит так немного, а потом улетит, — быстро ответила Рина и тут же нахмурилась, наводя на себя строгий деловой вид, но все равно взгляд выдавал в ней озорство, задавленное воспитанием и авторитетом вековой молодящейся бабки.
Наверняка утро девушки начиналось с расспроса с пристрастием, что она сделала и не сделала, а потом долго нотации, что она должна и обязана. Хуже сенной девки в услужении у склочной и самодурственной барыни. Мол, ты полукровка, и ты всем мне обязана. Должна молчать и слушаться.
Через пятнадцать минут мы остановились у ворот дома той самой бабушки.
Девчата долго стояли перед калиткой, не решаясь зайти. Первым не выдержал я:
— Так, либо вы делаете это, либо я разворачиваюсь и ухожу, а у вас уже будет выбор, догонять меня или распрощаться.
— Выбор, — вдруг прошептала Рина, словно раньше его никогда не имела, и только сейчас осознала значение слова. Хотя не уверен, что она была совсем уж бесправным членом общины, но возраст старших у эльфов очень страшная штука. Авторитет мощностью в два-три столетия и строгие традиции — просто чудовищный пресс для юных дев и остроухих юнцов.
Рина часто задышала и потянула руку к калитке, но тут же отдёрнула, словно обожглась.
— Не бойся, — прошептала Киса, хотя сама стояла, ломая пальцы на руках.
Старшая сестра кивнула и снова протянула руку.
Но калитка открылась сама, явив нам самодовольно улыбающуюся бабушку.
— Явились, — протянула она и вышла из двора на улицу. — Живо домой, ягодки кислые. Вечером поговорим.
Девушки побледнели и одновременно кивнули, склонив головы и опустив к низу живота сложенные в замок руки.
— Да, бабушка, — унылым хором отозвались сёстры, избегая глядеть в глаза древней матроне.
Глава общины, гордо красуясь многочисленными бляшками в косичках, развернулась, а вслед за этим открылись и большие ворота. Бабушка села в электромобиль и выехала на улицу, где смерила меня брезгливым взглядом, как будто перед ней не человек, а блохастая дворняга.
— Живо! — прикрикнула эльфийка напоследок, отчего сёстры, чуть ли не в спотыкаясь, вбежали внутрь. И дверь закрылась, оставив меня и Гндыша одних.
— Мда-а-а, — протянул я и погладил мерина по шее, — коротенькое приключение у девчат. Придётся одному по руинам шастать. Блин, да ну её, эту зелень ушастую, только фантазию разворошат.
Я некоторое время постоял, прислушиваясь к звукам, доносящимся из-за высокого забора. Но было тихо.
Десять минут постоял. Двадцать. Полчаса. Ничего.
— Ладно, пойдём, — пробормотал я под нос и повёл коня вслед за собой. Заскакивать в седло не хотелось, хотелось прогуляться, а потом и напиться. — Такие надежды обломали, — добавил я и усмехнулся своей же глупости. Что стоило ожидать от комнатных барышень, выращенных, как редиска, на тепличных грядках.
Брёл медленным шагом, глядя под ноги, лишь изредка поднимая глаза. Ангел все так же стоял на верхушке радиовышки. Да и хрен с ним.
Я снова опустил глаза, перешагнул через рельсы, пропустил покачивающуюся на кочках телегу с бочками, и двинулся вдоль домов. Уже центр, и первые этажи часто были заняты самыми разными магазинами и мастерскими. Людей не очень много, в основном все на работах, но впереди доносились звуки рынка.
Когда уже почти вышел на площадь, остановился. В небольшом переулке возились с големом гномы. Причём старые знакомые, из Сосновых Нор. Два коротышки с небольшими черными бородками, с прокрашенными на манер барсучьей шкуры белыми полосками громко ругались, ковыряясь под снятым со спины механического великана щитком. Одному парню было где-то двадцать пять, второй — мой ровесник.
На мешках сидела та самая гномиха, которая выпустила нас из-под лавки старого торговца. Она меня тоже узнала и помахала рукой.
Я улыбнулся и подвёл коня к ним. Здоровенный голем, сидевший на корточках с открытой спиной, медленно обернулся в мою сторону. Большая круглая голова с двумя круглыми стекляшками глаз была лишена рта, носа и ушей.
— Тихо! — закричал гном, высунув голову из спинного проёма, который многие по привычке называли капотом. Коротышка увидел меня, кивнул и снова нырнул внутрь. А там виднелись какие-то шестерни, испачканные маслом ёмкости и ремни.
Голем молча повернулся обратно и замер изваянием.
— Привет! Мягкого камня тебе! — закричала девушка, и я улыбнулся. Коротышки всегда шумные.
— Привет. Да вот, гуляю, — пожав плечами, ответил я.
— А где та длинноухая?!
— Домой загнали, — скривился я.
— А мы в город за бумагой и кислородом! Люди лучшую бумагу на мильён локтей делают!
Привычные к подземельям гномы все меряют в локтях. Их локоть — сорок сантиметров. А в ходу были выражения сто локтей, сто сотен локтей и миллион локтей.
— Ну да, из белой бумажной конопли, — кивнул я.
Если перейти реку, то там бескрайние бумажные поля, как все называли, конопляные плантации. Раньше, говорят, это растение сушили и курили, но вот зачем? Всем же известно, то оно не содержит дурных веществ. Неужели, раньше содержало? Истрия об этом умалчивает.
Впрочем, из бумажной конопли делают не только бумагу, но и верёвки, мешковину и паруса для лодок и ветряков.
— А куда сейчас двинешься? — с искорками любопытства в глазах.
— Да… — начал я и махнул в неопределённом направлении рукой.
— За сокровищами, — раздался за спиной сильный голос.
Я резко обернулся.
В пяти шагах за мной стоял Кор. Эльф в одной руке держал охотничий эльфийский нож, в другой — небольшой, богато расшитый растительными узорами мешочек и холодно глядел на меня.
— Дневник у тебя? — через минуту проронил он, отчего у меня в душе поселилась обида. Всё, отбегался по приключениям. Сейчас придётся отдать древнюю ценность. С инспектором дозоров тягаться — пустое. Он успеет всадить в меня нож раньше, чем я вскину ружье.