Страница 8 из 10
– Шеф, я уверен, что вы решите это дело в два счета! – вставил Хьюг Дэгль. – Для вас это раз плюнуть, шеф!
Инспектор Клеп бросила быстрый взгляд на сержанта, а потом повернулась к Бозоне.
– Прошу вас, изложите все факты по порядку.
– Ох, мы потеряли покой и сон, – вмешалась Манон, – как хорошо, что Хьюг порекомендовал вас нам…
Она умолкла, Жан-Луи постарался сгладить оплошность:
– Нас – вам. Судя по всему, без профессионалов нам не разобраться.
Инспектор Клеп чуть улыбнулась, но проговорила сдержанно:
– Все приходит с опытом. Когда тридцать лет служишь в полиции, хочешь – не хочешь начинаешь разбираться в людях и их мотивах. Не скрою, я была заинтригована вашим делом. Поэтому прошу, изложите его суть.
– В действительности все очень просто. Мы не можем найти сокровище.
– Как в игре охота за сокровищем?
– Вот-вот, как в игре. Только игра эта изрядно затянулась, да и с подсказками в ней негусто. Нет ни карты с пометками, ни криптексов, сложив которые, можно узнать номер счета в банке, ни посланий из прошлого. Мы даже не знаем, что именно мы ищем.
– Но вы думали над этим?
– Мы только об этом и думаем. Вся наша жизнь теперь это бесконечные разговоры, начинающиеся со слова «а если…». А если это листок с написанным от руки номером счета в швейцарском банке? А если это бриллианты в мешочке? А если это флешка с ключом доступа? Можно уже писать роман в духе Дэна Брауна, идей у нас точно хватит.
– Наверное, надо рассказать и о дяде Виме? – предположила Манон.
– Естественно, – сказала Клеп.
– Я как раз собирался перейти к этому. В общем, началось все с дяди Вильгельма, Вима – для домашних. Месяц назад он умер от инфаркта. Нельзя сказать, что он был очень старым, всего-то 74 года, но за здоровьем дядя Вим не следил, ел и пил в свое удовольствие. Повышенный холестерин и угроза диабета – так говорили врачи. Я не прямой наследник, у дяди есть дочь, кузина Джессика. Все имущество перешло ей и ее матери, моей тетке Лилиан.
– Только она ему не родная дочь, – вставила Манон.
Клеп удивленно посмотрела на девушку. Жан-Луи поторопился объяснить.
– Три года назад дядя Вим сильно заболел. У него обнаружилась какая-то онкология. Доктора настаивали на операции. Пришлось сделать массу анализов, томографий и сканеров. Тогда-то и выяснилось, что у дяди Вима порок развития внутренних органов, при котором, как объяснили врачи, просто невозможно иметь детей. Дядя был вне себя. Помнишь дорогая? Он вернулся из клиники и устроил такой скандал, что тетка Лилиан даже сбежала из дома, страшась его праведного гнева.
– Ничего бы он ей не сделал, – заметила Манон. – Дядя Вим был совершенно безобидным. Просто громко кричал, но рук не распускал.
– Манон, – со вздохом проговорил Жан-Луи, – это совершенно не относится к делу.
– Ну и ладно!
Жан-Луи снова повернулся к инспектору.
– Дядя очень разозлился и надумал лишить Джессику прав на все имущество. Раз она не его дочь. Проблема в том, что бельгийские законы запрещают оставлять собственных детей без наследства.
– Это так, – подтвердила Клеп, – даже если ребенок не кровный. Сначала нужно оспорить отцовство. В случае с вашим дядей, кстати, это было бы легко сделать. Ведь жена обманула его.
– Ему, я думаю, не захотелось связываться. Наверняка, отказаться от родительских обязанностей не так-то просто, потребовалась бы гора бумажек и много беготни, а дядя не любил суету.
– Дядя Вим решил отыграться на свой манер, – сказала Манон с иронией. – Он был очень находчивым стариканом.
– После его смерти, – продолжал Жан-Луи, – особняк, в котором он жил с теткой, перешел к Джессике. Зато дядя успел снять все деньги с банковских счетов и куда-то вложить их. Судьба его капиталов и по сей день остается невыясненной.
– Оставил за собой последнее слово, – пробормотала Клеп.
– В завещании было сказано: «мой родной племянник Жан-Луи Бозоне может взять из дома или с прилегающей к нему территории одну любую вещь по своему усмотрению».
– Кажется, я начинаю понимать, – промолвила инспектор.
– Мы с Манон решили, – продолжал Жан-Луи, кивнув, – что эта вещь и есть дядин капитал.
– Скорее всего это анонимный счет в швейцарском банке, номер которого записан на бумажке и вложен в конверт, – подхватила Манон. – Но может и золото в слитках. Нельзя исключать ни один вариант!
– А он ничего не говорил перед смертью? Не оставлял записок, каких-то бумаг?
– Нет, совершенно ничего, что можно было принять за зацепку. Последние дни он провел в клинике, лежал уставившись в одну точку. Я заходил к нему иногда. Однажды уже перед самым концом, он вдруг оторвался от созерцания потолка, посмотрел на меня, погрозил узловатым пальцем и скрипучим голосом сказал: «Не прячься за китайской стеной!» И все… Через два дня он умер, бедняга…
– Китайская стена, – задумчиво протянула Клеп.
– Вам тоже это показалось любопытным?! – воскликнул Жан-Луи. – Тем более я понял, что дядя Вим имел в виду!
– По-моему это ерунда, – вставила Манон.
– А вот и нет. На территории дядиного особняка есть руины древней стены. Какая-то средневековая постройка. В семидесятые годы ее восстановили, а прямо перед ней посадили яблони. В детстве мы с Джессикой уходили играть туда, потому что стена далеко от дома и можно было скрыться от родительского присмотра. Мы называли ее Китайской стеной!
– Интересно.
– Думаете, он зарыл что-то рядом с этой стеной?
Клеп улыбнулась.
– А может ваш дядя перед смертью просто сошел с ума?
– Это приходило мне в голову. И в последнее время я все чаще к этому склоняюсь. Полагаете, стоит прекратить поиски? Я копал кое-где у стены, но пока безрезультатно.
– Видите ли, я не могу делать какие-либо выводы, пока не побываю на месте, – Клеп едва не сказала «преступления». – Потом мне все еще совершенно не ясно, что за человек был ваш дядя Вим.
– Скажите, когда вам удобно, и мы быстро организуем визит, – заверила Манон.
Инспектор Клеп сверилась с расписанием. В эту субботу у нее как раз было свободное время.
***
– Все равно что искать иголку в стоге стена, – со вздохом промолвила Манон, разводя руками.
Все трое вышли на веранду особняка дяди Вима. Дом и прилегающая к нему территория были исследованы вдоль и поперек, Жан-Луи отодвинул все горшки с цветами, громоздившиеся на террасе, на чердаке открыл все сундуки и отклонил всё прислоненное к стенам, в подвале они заглянули под каждый ящик с вином, а в кабинете проверили все папки и коробки. Особенно удручающе на инспектора подействовал флигель, до отказа набитый хламом, среди которого попадались прекрасные вещи с блошиных рынков и брокантов. Внимание Клеп привлекли изящный круглый столик на одной ножке с мраморной столешницей и роскошный марокканский ковер. Они валялись в одной куче со старыми креслами без спинок и продавленными матрасами.
Все пространство перед Китайской стеной – сооружением из бурого щербатого кирпича, прятавшегося в дальнем углу сада, – было изрыто. Жан-Луи был уверен, что сокровище захоронено возле стены. Молодой человек вновь и вновь вгрызался лопатой в землю, надеясь, что она вот-вот упрется во что-то твердое.
– А если копать перпендикулярно стене? – склонив голову набок, протянула Манон, разглядывая аккуратные параллельные рвы.
– Не думаю, что в этом есть смысл. Кстати, мне это напомнило один случай, – задумчиво проговорила инспектор Клеп. – Дело было в Монсе. Там реставрировали средневековый особняк. Здание признали объектом культурного наследия, оно простояло несколько веков и выдержало массу перепланировок. Поговаривают, что именно в нем жил герцог Пармский с 1580 по 1584 годы. Рабочие рыли фундамент для стены в большой комнате на первом этаже и неожиданно наткнулись на клад с золотыми монетами. По закону сокровище делится пополам – половина нашедшему, половина – владельцу территории. Рабочих было двое, они что-то не поделили, пока обсуждали находку, и один из них – молодой парень, португалец, кажется, вспылил и убил напарника. Клад весь достался хозяйке особняка, очень богатой даме. Она хотела сдавать дом, поэтому и реставрировала. Сокровище оценили, по-моему, в триста тысяч, точно не помню. А португалец этот потом покончил с собой – совесть… Ладно, это я так, к слову, – прервала монолог Клеп, заметив как у Манон округлились глаза. – Не обращайте внимания, у меня профессиональная деформация. Мне всё всегда напоминает какое-нибудь преступление. Даже дома не могу отвлечься, режу хлеб и думаю про нож. В общем, я хотела сказать, что если рассуждать логически…