Брейкмич

Лада Орфи ещё раз спросила, не хочу ли я подать заявление о похищении. Строгая дама, с чёткой линией коротко обрезанных чёрных волос и прямой складской между бровей. Она станет кому-то отличной спутницей, ведущей в паре. Но не мне. И думаю, она всегда понимала. И все же помогает мне, и все же предлагает мне.

У двери своей квартиры я нашёл небольшой серый свёрток. Ну, наконец – то, хоть угрозы и требования пошли! Только как-то не модно, что ли? Я подобрал лёгкий свёрток и вошёл внутрь. Квартира, где я сейчас проживал, была небольшой. И высокий я казался здесь не к месту. Слишком мало места для телодвижений и огромное пространство для моего одиночества. Я не знаю, кто жил здесь раньше, но мне она досталась бесплатно, да ещё и с мебелью. Мне было все равно, где спать по ночам, а иногда и днем. В зависимости от того какую работу и где я выполняю.

Скинув кожаную куртку, я почесал извечно зудящие лопатки. Уселся на старенький, но удивительно крепкий диван. Вскрыл свёрток, ожидая там увидеть…

– Послание.

Моё бормотание повисло в прохладном воздухе комнаты. Держа в двух пальцах небольшую картонку и аккуратно выведенными буквами. Местом встречи с моим другом, как он всегда называл себя. С минуту я пялился на записку. У меня сейчас были дела поважнее, нежели встреча с Симоном. Да и сказать ему было нечего.

До места встречи я доехал быстро, но без особого энтузиаста. Мне не по душе такие места. Ещё некоторое время назад я мечтал о нем. Но с каждым событием в жизни это желание во мне угасало. В храме проходила что-то вроде экскурсии. Школьники толпились у алтаря, слушая учительницу. Самые крутые из учеников делали вид, что им на все начхать, и бродили недалеко от основной группы. Я не пошёл вперёд. Засунула руки в карманы джинс, бродил вдоль левой стены, рассматривая старинные иконы в альковах храма. Свечи перед ними словно тянули десятки рук, ища спасения и упокоения у своего святого. Лик в раме даже не смотрел на них, глядя в пустоту нарисованными глазами. Я рассматривал одну из таких икон, жуя в зубах зубочистку, вспоминая прошлое и уже не возлагая надежды на будущее. Рядом мелькали тени – игра света. Одна из них остановилась.

– Подкладывать свёртки с сообщением под дверь уже старомодно, Симон.

– Я редко здесь бываю. В городе все слишком быстро меняется, а люди каждый раз недовольны, выдумывая новое. Решил воздать молитву?

Я перестал жевать зубочистку, повернулся к мужчине. Стройный русоволосый Симон всегда был в рубашке и строгих брюках. Держал спину так будто проглотил лом, в то время как мне рядом с ним хотелось назло ему согнуться ниже.

– Зачем ты позвал меня сюда?

– А куда тебя нужно звать? – светлые глаза мужчины внимательно всматривались в моё хмурое лицо.

Я закатил глаза.

– Так о чём?

– Присядем?

Я не хотел. Насиделся уже однажды. Но зная, что нудный мужчина так и будет вести к тому, чего он хочет, пошёл молча и сел. Одной ногой упёрся в впередистоящую скамью. Симон покачал головой, но развивать тему своих постоянных недовольств моим поведением не стал. Присел рядом, все так же с идеально ровной спиной.

– Я должен сообщить тебе, что все необходимое уже готово. Осталось созвать пару наблюдателей. И через несколько дней я скажу тебе точную дату и время. Ты должен быть готов. Объект готов?

Меня передернуло от его последних слов. Я даже не потрудился скрыть это. Пусть Симон видит, насколько мне противны все их манипуляции. Дело в том, что объект, как бездушно выразился Симон, не был готов. Совершенно. Как и я. Вот только со мной это постоянно. В ходе любой работы, взваленной на меня Симоном.

– Хорошо, скажешь когда.

Вроде ответ и в то же время, нет. Собеседник хотел опять затянуть свою волынку про мое небрежное отношение к работе, но я поднялся с шумом, чем привлёк внимание крутых подростков, отбившихся от своей группы. Симону никогда не нравилось лишнее внимание. Он надулся, посмотрел на школьников. Те сразу отвернулись.

– Только ради всех святых здесь, – я обвел пальцем храм, – не подкладывай мне свертки под дверь! Двадцать первый век на улице, чёрт возьми!

– Не богохульствуй в доме божьем! – вспылил Симон. – Тебе особенно это не полагается…

– Не путай! – перебил мужчину, тот замолчал, смотрел внимательно на меня, – не путай, Симон, меня с собой. Все, я ушёл, до встречи.

И правда ушёл, пока Симон гудел про себя и свое положение на нашей общей работе.

Листрейд Compani

Генеральный директор, он же основатель корпорации – Коул Фрейд. Типичная внешность для богатенького бизнесмена и опрятная красивая одежда. Не мой стиль, надо сказать, все эти строгие костюмы и блестящие туфли. Это некогда было в моей жизни, но с тех пор ни за какие сокровища мира я не надену деловой костюм. Даже на нынешней моей работе начальник махнул рукой, когда я упрямо одеваюсь джинсы и футболки. По праздникам компании – рубашку с расстегнутыми верхними пуговицами. Не из-за вредности, из-за воспоминаний, что томились во мне, как гречневая каша в печи, готовая вот-вот выползти из горшочка.

Глядя на слишком вылизанного мистера Фрейда, я пытался вспомнить, где я мог ему перейти дорогу. Огромное сердечное спасибо капитану Орфи, которая столь любезно распечатала мне информацию о теневом бизнесе мистера Коула. О тех грязных делишках, которые промышляет гладко выбритый бизнесмен, которые знает полиция, но в силу власти денег, закрывает глаза. Лада хороший честный офицер, но над ней много начальников, к которым привязаны ниточки капитана Орфи. В этом продажном мире все выстроено хитро и не всегда имеет запах весенних цветочков. Копать под грязный бизнес мистера Фрейда опасно для женщины. Но не остановит меня. Потому что он взял то, что принадлежит не ему. И он связался не с тем человеком.

Чем больше я углублялся в структуру дел Коула, тем больше мне хотелось чихать. От того, чем промышлял этот тип, меня воротило. И к концу пятой страницы я понял, что без стакана молока мне не обойтись.

Бросив бумаги на стол, я подошёл к холодильнику. На его дверце прикреплена магнитом, висела фотография Летти. Темноволосая, грустная девушка с добрыми глазами. Фото было сделано, когда она стояла в дверях больницы, смотрела в бок наверняка с мыслями о своих пациентах. Летти была совершенно обычная девушка, никогда не лезла в то, что её не касалось. Заботилась о людях в будничные дни, и о бездомных животных в выходные. Она не заслуживает того, чтобы её похитил такой чокнутый тип как Коул. Он бы даже в её сторону не посмотрел, если бы она не связалась со мной.

Почему я всегда приношу несчастье?

Сколько себя помню…

Сколько я существую…

По-моему только Симон так не считает, даже когда я подставляю его с работой.

Кстати, о работе…

Я достал пакет молока, налил в стакан, отгоняя воспоминания о проведённом времени с Летти. Это мне сейчас не поможет, только распылит. А мне сейчас нельзя слетать с катушек. Сейчас, когда Симон сказал, что все готово. Не хочу опять все испортить. Не хочу надолго здесь застрять!

Молоко помогло успокоиться, и я дочитал досье Коула. Запомнил нужное, вычленил необходимое. Слабые звенья в системе нелегальных махинаций мистера Фрейда. Как бы не было противно, мне нужно столкнуться с этим ещё раз.

Солнце катилось к горизонту.

В городе уже начинались вечерние пробки. Завтра на работу, а мне нужно было договориться с товарищем, чтобы тот подменили меня. Моторчик моего стального коня жаловался на медленный ритм мегаполиса, жаждал ветра магистрали, запаха природы. Он был моим неживым другом. Он был продолжением меня. Все его желания я поддерживал с большой охотой. Но время исправлять ошибки.

Как всегда это обычно бывает, после времени проведенного в свое удовольствие.

Дни наслаждения – и целая жизнь, чтобы заниматься самобичеванием о том, как круто развернулась жизнь. Ровно на сто восемьдесят градусов. Ровно тем концом, который непременно сбросит тебя вниз.