Corona и Русь

– Вроде можно. – сказал Егор. – Идем.

Домик был обычный, щитовой и дачный. После мансарды кухня с грубо сложенной печкой и характерным мефедронным запахом. На дровяной плите банки, склянки. На полу синие пластиковые баки. Егор тронул рукой один из баков.

– Вот это я понимаю. Ответственные люди. – Щедрик подмигнул Желткову. – Наперед все продумали. На следующие 10 лет точно. А если нам повезет, а нам повезет, то и вся пятнашка.

Единственная комната светилась замечательным абажуристым светом. Золотисто-черным с прозрачными тенями и загадочными темными углами. Под пестреньким ковром широкая самодельная кровать с хорошим шелковым бельем. Круглый стол под зеленой скатертью. Бутылки и вчерашняя еда в бумажных тарелках. Пожалуй все. « А нет» – подумал Щедрик. – «Самое главное, как всегда. Под ногами».

– Поднимите их. – сказал Егор.

– Два абсолютно голых мужика. Руки за спиной в наручниках. Одному лет 25. На голове модные всполохи черно-синих волос и тонкий кожаный ремешок с голубым камнем на шее.

– Фамилия. Имя. Отчество? – спросил Егор.

– Сатанелли Аггел Ольгердович.

Желтков кашлянул. Щедрик хмыкнул. Егор как-будто не заметил.

– Это само собой. – продолжил он как ни в чем не бывало. – Паспортные данные, пожалуйста.

– А он и по паспорту такой. – спецназовец с открытым щитком на шлеме протянул Егору кипу разноцветных документов.

– Прям реально? – Щедрик смотрел через плечо Егора. – Аггел Ольгердович, 1997 года рождения. Город Курган. Вот тебя повело. Кукушка крякнулась.

– Мое дело. – шмыгнул тонким переделанным носом Аггел Ольгердович.

– Само собой. А вы из какой федерации? – спросил Егор второго задержанного. Тот был постарше и поуместней что ли. Вокруг сорока. Хорошая, солидная будка с ухоженной бородой. Правда все что ниже дрябленько, а еще ниже вдобавок и пугливое. Желтков лишь пробежался взглядом по столь откровенному непотребству и дальше старался смотреть прямо в лица.

– Кузнецов Сергей Петрович. И потрудитесь одеть маски. И нам тоже надо одеться.

– Само собой. – повторил Егор. Он сдвинул маску вверх с подбородка. Желтков поделился запасной маской со Щедриком, а спецназовец просто опустил щиток шлема.

– Получается… – Егор рассматривал документы и пытался найти правильное определение для двух голых мужиков в одной кровати.

– Вы интимные… партнеры. Так получается?

Тихие и воспитанные вопросы дали нужный эффект. Голенький Кузнецов начал ошеломительно быстро одевать на себя какой-то важный начальствующий сюртук. Видимый только ему одному.

– Что за оскорбительные намёки? Представьтесь. Кто вы такие? Потрудитесь выдать нам одежду и объяснить, что здесь происходит? Не понимаю по какому праву?

– А вы понимаете, Аггел Ольгердович? Изготовление и хранение в особо крупном…

Вдруг замолчал Егор. Желтков увидел то, чего и представить не мог в прошлой своей жизни. Льва-вегетарианца или разобранного на психологические детали фэсбэшника.

– Кузнецов это вы? Это разве вы? – Егор поднес к бородатому директорскому лицу нагого гражданина удостоверение. Такого же размера и цвета как у Желткова или Щедрика. Наверняка, такого же как у Егора. С гербом, фотографией и синими утвердительными печатями. Кузнецов бросил острый и хваткий взгляд на служивую книжицу в руке Егора.

– Это здесь ни при чем. Не имеет значения. Но учитывая мой уровень, вы понимаете какие это будет иметь последствия лично для вас?

– Мама вызывай ментов. – резкий и метафоричный Щедрик ознакомился с удостоверением. – Вот это человек. Не человек, а бездна. Еще и с крестиком, но без трусов. Хм.

– Это не ваше дело. – истерично выкрикнул Кузнецов. – Подумайте лучше, что с вами будет.

– К сожалению наше, архиепископ Веспасиан.

– Кто? – переспросил Желтков. Он посмотрел на Щедрика. Напарник от удовольствия едва на руках не ходил.

– Прикинь! Жаль нельзя… Или тиктокнем? – спросил Щедрик.

Егор покачал головой и добавил.

– Мы не они. Других уважаем.

– Кого вы уважаете? Опричники! У вас локти по руки в крови! – архиепископ с корочкой профессионально вознес вверх свои холеные длани. – Невинные души вопиют. Дьяволы. Бесы. Тьфу!

Егор лениво отклонил голову и священная слюна пролетела мимо, едва не поразив Желткова.

– Котя. Не надо. – попросил, чуть не плача, Аггел Ольгердович.

– Котя. – это гладкое и доброе слово Щедрик выбросил изо рта, как горячую картошку. Задорный и звонкий, по хорошему детский, смех поволок его вперед и бросил со всего размаха на стул рядом с круглым столом под зеленой скатертью. Поверх этого смеха Егор торжественно провозгласил:

– Брюки архиепископу и Аггелу Ольгердовичу.

Щедрик окончательно порвался. Он сложился пополам и уже из-под стола продолжил издавать громкие, булькающие звуки.

– Федя. Наручники снимите.

– Зря. – Щедрик выбрался наружу. В его голосе догорал искренний смех. – Аж в боку закололо. Надо, Егор, как они. Иначе не доходит.

– Поможешь? Предварилку оформим. – спросил Егор.

Сначала Желтков взял у Егора допросные бланки. Сел за стол рядом со Щедриком. Разложился. Приготовился делать привычное дело. Аггел Ольгердович помогал одеваться своему интимному другу. Делал это, не смотря на раздраженные замечания и упреки, так же заботливо и ласково как Алла Желткова для собственного мужа. Желков встал.

– Я пойду… Пожалуйста. – сказал он Егору.

– Хорошо. – Егор посмотрел на Желткова и ничего больше не спрашивал.

Во дворе, внутри черного и тесного, неприятного на ощупь, как холодный свиной жир, вечера Желтков сорвал с лица маску. Разорвал ее на мелкие части. Потом на микронные и, наконец, добрался до абсолютной пустоты в собственных руках. Очень захотелось домой, но потом расхотелось. Алка не поверит, а если поверит будет хуже. «Позорище» – подумал Желтков. – «Гребаное позорище. Ведь эта архиепископская сука на бабулях миллионы зарабатывает. На мне зарабатывает. На моей правде. На вере моей… Обман. Лохотрон факингшит… Чтоб ты… Тварь. И те, кто тебя таким сделал. Меня таким сделал!»

Пока ждал Щедрика, слушал Желтков в машине «Сектор Газа». Хоеву тучу нескладных и белоснежных песенок. Выжигал химически чистым панком лютую праведную злость из мыслей и души. «Какой души?» – Желтков пару раз хорошенько двинул по рулевому колесу. – « Есть нейроны в башке и эта сука беструсая. Навсегда».

Желтков увидел Щедрика, выходящего из калитки. Выключил магнитолу.

– Едем? – спросил Желтков.

– Ага.

– Едем. – повторил Желтков. Не то, чтобы он боялся, хотя кого он обманывал? Конечно, боялся того, что Щедрик всю дорогу будет вымучивать свои идиотские шутки. Повод был. Но Щедрик подвел. Ничего не говорил. Копался в своем телефоне.

– Прикинь. А ведь он реально архиепископ.

Желтков отвлекся на секунду от пустынной дороги. Увидел на экране Веспасиана в шелковой рясе и огромным крестом на холмистом пузе. Отвернулся.

– Знаю. Это «Божья тропинка». Каждое воскресенье всей семьей смотрим. Смотрели…

– Прямо так круто? Навсегда?

– Как иначе… Ты сам все видел. – сказал Желтков и добавил. – В Ташкент поедем.

– За беляшиками?

– Именно.

– Тогда за Медынью топи безбожно. Имеешь право. Равиль в 8 закрывается.

Они успели. Желтков себя порадовал. Умял три своих и еще один Щедрика.

– Вот теперь хорошо. – сообщил он Щедрику.

– Ага.

– Может по пивку? – предложил Желтков.

– Само собой. – согласился Щедрик. – Слушай. Я тут подумал. Там у вас как?

– Где?

– Ну в церкви. Когда приемные дни?

Желтков посмотрел на Щедрика. Черт его разберет, шутит или нет?

– Не гони.

– Серьезно.

– После этого мудака. О чем ты, Щедрик?

– Я о том, что есть в этом что-то…. Живое и грешное.

– Это да. – усмехнулся горько Желтков.

– Ведь он же не первый такой Веспасиан?

– Это да. – повторил Желтков. – Все ложь. Все ради бабок. Бумажных и кожаных.

– Само собой. Но не всегда. А, значит, это просто жизнь.