Страница 8 из 9
Эти немногочисленные племена постоянно подвергались притеснению со стороны более развитого и могучего этноса правобережных енисейских тунгусов и мигрирующих с северного приобья селькупов, манси и ненцев. Поэтому остяки первыми на своих территориях приняли присягу русскому царю в надежде получить защиту и добровольно соглашались платить в государеву казну «ясак». Но так как ясачных остяков в Енисейском уезде было не так уж много, а с передачей Тюлькиной волости под юрисдикцию Красноярского острога потеряно было более 300 налогоплательщиков, то енисейские воеводы все чаще стали поглядывать на правый берег Енисея и даже дальше – на берега Лены.
В результате непродуманных действий, в погоне за «сиюминутной» выгодой, между колонистами и коренным населением возникали конфликты, порой заканчивающиеся кровопролитием. Первой жертвой такого конфликта стал енисейский казак Вихорь Савин из отряда атамана Перфильева, убитый ясачными тунгусами, приписанными к Кипанской волости, на реке Верхней Тунгуске в 1629 году
Еще в 1620 году первые гонцы от некоторых тунгусских князей с низовьев Верхней Тунгуски и ее притоков, пробовали установить добрые отношения с представителями царской власти. Явившись в Енисейский острог, добровольно присягали «белому царю» и обязывались платить дань. Однако, помня былые агрессивные действия тунгусов в отношении сборщиков ясака, воеводы не торопились полностью доверять им. Так оно и получилось: уже в 1625 году на следовавший по Подкаменной Тунгуске казачий отряд под командованием енисейского атамана Поздея Фирсова было совершено нападение тунгусов. Взятые в плен националы подтвердили, что являются подданными тунгусских князей Конделя и Яндегу, ранее присягавших русскому царю.
Отряд Поздея Фирсова захватил этих князей и принудил снова присягать и клясться в верности царю, но уже по их, тунгусскому, обычаю, нарушать который никто бы из них не смог. Таким образом, новую землю приписали к Енисейскому уезду на правах Варгаганской волости, располагающейся на реке Вельмо, сразу же увеличив число ясачных тунгусов на двести человек.
Но так как все тунгусские племена на севере Енисея и его северных притоках постоянно кочевали, то подушный «ясак» собирать было затруднительно, а учитывая громадные расстояния и «аманатов» брать было нецелесообразно. Их приходилось содержать в острожной аманатской избе, охранять, кормить и еще не факт, что их кто-нибудь станет выкупать. А встретить варгаганских тунгусов можно было даже в нижнем течении реки Верхней Тунгуски. Так, енисейский атаман Василий Алексеев встречался с некоторыми их семьями и на реке Тасеевой и в устье Тунгуски на Енисее.
Были и другие инциденты, енисейских служилых, с правобережными тунгусскими племенами. В том же году тунгусы князя Тасея напали на отряд енисейского атамана Терентия Савина в верховьях реки Тасеевой, правда, все обошлось без жертв. А вот отряд атамана Василия Алексеева, подвергшийся там нападению этих же тунгусов потери понес, четверо казаков были убиты и двое ранены.
Разгневанный воевода Андрей Леонтьевич Ошанин решил справедливо наказать «предателей и изменников» и объявил поход на князя Тасея, но, как мы знаем, в Енисейске случился казачий бунт и не только поход, но и вся деятельность по ясачному сбору были парализованы минимум до конца 1626 года.
Петр Иванович Бекетов прибыл для прохождения службы в Енисейском остроге как раз в тот период, когда воеводой там был Андрей Леонтьевич Ошанин.
Его назначение стрелецким сотником произошло в результате неприятного казуса, осенью 1625 года утонул казачий атаман Поздей Фирсов, претендовавший на эту должность. В связи с этим, а также по личной просьбе самого Бекетова и по рекомендации приказа Казанского Дворца, он и был назначен на эту должность.
«1627г. Января 12. – Челобитная сына боярскогоБекетова о поверстании его в стрелецкие сотники на место утонувшего в р. Обь П. Фирсова».
«Царю государю и великому князю Михаилу Федоровичю всея Русии бьет челом холоп твой сынчишко боярской Петрушка Бекетов. Милосердный государь царь и великий князь Михайло Федорович всея Русии, пожалуй меня, холопа своего, вели мне быть в своей государеве в далней вотчине в Сибири в Енисейском остроге у стрелцов в сотниках на Поздеево место Фирсова. А того, государь, сотника Поздея Фирсова нестало, чтоб я, холоп твой, волочась меж дворов, голодною смертью не умер. Царь государь, смилуйся.На л. 92 об.: 135-го генваря в 12 день отпустить на Поздеева место Фирсово и велеть иво в Тоболску поверстати… службою…».
Но пока он добирался до острога, в енисейском гарнизоне уже выбрали себе стрелецкого сотника – Максима Перфильева, который до этого занимал в остроге должность подьячего. Воевода Ошанин, одобривший выбор стрельцов, уже послал челобитную в Москву с просьбой утвердить подьячего Максима Перфильева в должности сотника.
Однако в Москве посчитали, что с должности подьячего сразу в сотники, минуя промежуточные должности карьерной лестницы, будет негоже. И учитывая, что ими уже послан свой кандидат в сотники, а игнорировать решение Москвы не полагалось, было принято решение. Поскольку Бекетов был в чине сына боярского, а Перфильев всего лишь подьячий, стрелецким сотником стал Петр Бекетов, а чтобы Максиму Перфильеву, несомненно, человеку заслуженному (ведь не зря ему люди оказали такое доверие), было не обидно – произвели его в казачьи атаманы. Таким образом, благодаря мудрой чиновничьей изворотливости «и овцы целы, и волки сыты». Теперь енисейский гарнизон имел полный комплект: сотник Бекетов и атамана Перфильева.
В первую командировку сотник Бекетов отправился уже в 1626 году на усмирение взбунтовавших тунгусов на Верхней Тунгуске. Тунгусов быстренько усмирил и к тому же острожек небольшой поставил. Назвал он его – Рыбинский острог (ныне село Рыбное, Мотыгинского района) и уходя, оставил там своих людей для сбора «ясака». На следующий год, еще раз, отряд Бекетова туда ходил уже за пушниной, ну и заодно часовню там поставили. В этом же году на Верхнюю Тунгуску ходил и новоиспеченный атаман Максим Перфильев. С отрядом в пятнадцать казаков они дошли до Шаманского порога, поставили там зимовье, дальше порога пройти казаки не смогли. По возвращении в острог Перфильев доложил воеводе Василию Алексеевичу Аргамакову, что места там очень богатые и народ туземный приветливый и работящий.
Позволю себе сослаться на В. Г. Герасимова и процитировать выдержку из одной «отписки» представленной им в «Летописях Братска»: «Брацкая земля многолюдна, богата соболями, бобрами и скотом, и бухарских товаров много, а серебра де добре много, а коней и коров и овец и велблудов бесчисленно, а хлеб пашут и гречу и ячмень, и ждут брацкие люди к себе… государевых служилых людей, а хотят тобе, великому государю, брацкие люди поклонится и ясак платить и служилыми людьми торговати», – так описывали они прелести приангарья.
Таким образом, постепенно, где по добру, а где и силой рос Енисейский уезд, прибавлялся все новыми и новыми волостями. К 1630 году в уезде уже была 21 волость, половина из которых находились на правом берегу Енисея и вдоль реки Верхняя Тунгуска и ее притоков.
Говоря современным языком, Енисейский уезд в то время объединял территории современных: Мотыгинского, Богучанского, Кежемского, Енисейского, Северо-Енисейского, Абанского, Дзержинского, Тасеевского, Казачинского, Пировского районов и частично других районов Красноярского края. Число же ясачных аборигенов доходило уже до четырех тысяч человек.
Жизнь русских колонизаторов Сибири неразрывно была связана с жизнью и бытом коренного населения региона. Националам, веками жившим на этой территории, с детства были знакомы окружающая их тайга, реки и озера, болота и сопки, это были места их обитания, их родина. Они знали особенности рыболовства и охоты, присущие той или иной местности. Были хранителями всевозможных тайн и хитростей, так необходимых для жизни в этом суровом краю.