Рассвет новой эпохи

– Могу подсобить, забацать небольшую программку.

– А что, умеете?

– Ну, не Билл Гейтс, но кой-че умею. – Виктор сразу смекнул, что дядька скромничает, и мысленно потер руки.

– Лишним не будет. Главное, в бумажках не напутайте ничего.

– За это не беспокойтесь, – заверил Виктора Михалыч.

– А вообще часто в город мотаются? – поинтересовался Рыжий.

– Да когда как…

– Ясно…

– Да не унывайте вы так.

– Да что тут! – раздосадовано махнул рукой Рыжий. – Я – здоровый мужик, – тут уже Виктор едва сдержался, чтобы не хмыкнуть, потому как пацан себе льстил, – а заниматься буду черт те чем. С этим же любая баба справится.

– Ну, любая не любая, а прислали вас. Так что служи там, где назначили. В общем, разбирайтесь…

Виктор привычным похлопыванием проверил наличие оружия и направился к выходу.

– А вы куда?

– А это военная тайна. Всего доброго.

Снарягу нападавших, как и предполагалось, быстренько присвоили себе парни из разведроты – чего добру пропадать. Кровь отстирали, просушили, кой-че залатали и пустили в дело. Но осмотреть Никитину не удалось – бойцы разведбата редко подолгу сидели без дела. Вот и сейчас, как оказалось, отсутствовала по месту постоянной дислокации. Когда вернутся, никто не знал, а если быть точнее, то просто не говорили. Ну да форму и потом можно глянуть, а вот на место засады выбраться придется – хотя бы для того, чтобы своими глазами осмотреть место.

7 сентября. 10-00. Виктор Никитин, Ленинский район г. Севастополя

– Виктор Иваныч, а мы ща на базу? – парень, таки уговоривший капитана Никитина взять его в город, начал уже порядком раздражать своей неуемной болтливостью. Он все ерзал, крутился, постоянно что-то спрашивал, впрочем, вел себя как обычно. Но обычное его поведение, вызывающее только усмешки на базе, а на, по сути, боевом задании нервировало и раздражало. Виктор уж раз десять пожалел, что поддался на уговоры.

– Макс, меньше разговоров, по сторонам поглядывай, – посоветовал Коля Кузин, небрежно забрасывая в открытый багажник очередную картонную коробку, вынесенную из полуподвального помещения, в котором располагался небольшой магазинчик, торговавший социально ориентированными товарами.

В таких магазинчиках любили отовариваться пенсионеры из-за более чем демократических цен. И в них же было все – от подсолнечного масла в пятидесятилитровых пластиковых емкостях до коробок с конфетами и консервами. В общем, все то, что было востребовано в новой жизни. А востребовано было все – просто выйти из дома и зайти в ближайший магазин уже не представлялось возможным. А те немногочисленные лавочки, что открывались на территории части, были наполнены вот таким вот экспроприированным товаром. Командование пока прикрывало глаза на подобное проявление малого предпринимательства, полагая, что хоть малый отблеск былой жизни лучше того военного коммунизма, который был в первые недели после Беды, когда единственной возможностью поесть была столовая – для работников и полевая кухня для беженцев. Хотя слово «был», наверное, не уместно. Она и сейчас оставалась, просто, если кому не терпелось выбраться в «зачумленный» мертвецами город, рискуя собственной жизнью, для того, чтобы опустошить очередной магазин, то это было только его собственное решение.

Конечно, в город выбирались не только за скарбом. Основные крупные торговые центры и строительные супермаркеты, складские помещения, содержащие в себе столь необходимые в новой жизни товары, были опустошены в течение двух месяцев после начала Катастрофы. Имущество вывозилось целыми грузовиками, вычищая все склады под ноль. Мародеры, то и дело шныряющие по городу, добирали то, что не успели военные. Нередко случались и стычки в городе, перерастающие в краткосрочные боевые столкновения. Время такое стало – люди и раньше не отличавшиеся человеколюбием, теперь и вовсе стали какие-то нервные, готовые стрелять сразу, не разбираясь, что к чему.

Мертвецы и вовсе стали восприниматься, словно предметы фантасмагорического антуража, мозг отказывался более воспринимать эти замызганные фигуры в качестве человеческих существ, которые некогда жили, любили, верили во что-то, мечтали… Наверное, это была своего рода психологическая защита. К тому же за прошедшее время зомби мало напоминали тех, кем они были при жизни: лица их посерели, а на некоторых и вовсе были видны следы разложения, слипшиеся от крови и грязи волосы колтунами висели или торчали в стороны, одежа же и вовсе навевала печальные мысли.

Официально, в этот раз задачей небольшой группы из трех машин и десяти человек было поиск выживших с попутным отстрелом умерших. Как ни странно, но даже спустя пять месяцев прихода нового мира, иногда удавалось встретить в городе тех, кто как-то умудрился не только выжить в первые дни Беды, но и удачно противостоять ей в течение всего времени. Это и вовсе кажется удивительным, исходя из отсутствия электричества и водоснабжения в городе, помимо основополагающих неприятностей. В основном, конечно, выживших удавалось отыскать в частном секторе, располагающемся на окраинах города. В центре и в спальных районах уцелеть было невыполнимой задачей – квартиры превращались в ловушки, где людям только и оставалось, что умирать от жажды, не имея возможности выбраться, узкие придомовые проезды, загроможденные машинами или перекрытые бетонными блоками, преодолеть без знания пути проезда было невозможно.

Сколько людей так погибло, желая проскочить дворами, чтобы миновать заторы на основных путевых артериях города с их вечными пробками, только усилившихся с паникой, и, не зная объездных путей, натыкаясь на перекрытый несознательными гражданами проезд.

Виктор еще по мирной жизни помнил случаи, кода приезжаешь на вызов, и водитель не может во двор заехать, потому что дорога попросту перегорожена – или блок лежит, или столбики железные вбиты. И никаких аргументов для таких перекрывальщиков не хватает – хоть ты им сто раз будешь объяснять, что придомовая территория не их частная собственность, что по этой дороге в следующий раз не доедет скорая помощь или пожарная бригада. Но жители остаются непреклонны, искренне веря в свою правоту и желая сохранить свой комфорт, абсолютно не задумываясь, чем это может обернуться им в случае опасности.

Второй же проблемой были мутанты-зомби, от которых не скрыться было даже в высотках или за высоким забором, служащим преградой для обыкновенных, не продвинутых особей. Эти машины для убийств с легкостью могли карабкаться по отвесным стенам домов, цепко держась огромными когтями, проходящими в бетон, как горячий нож в масло.

В общем, проблем в городе хватало, поэтому просто так выбираться за крепкий забор гарнизона всем, кому приспичит, было нельзя. Только по пропускам и с официальным боевым заданием. Вот и Виктор официально выполнял поручение. Но это официально, а неофициально – разведывал еще не разграбленные магазины с возможностью пополнения запасов продовольствия.

Проскочив район Камышовой бухты окраинами, коими считался Столетовский проспект – довольно широкая для города дорога с минимальной вероятностью попасть в засаду, выходящая на два некогда оживленных автомобильных кольца. Выбор был прямо как у былинных богатырей: направо да налево. Налево была балка, плотно заставленная машинами, и выходящая к студенческому городку одного из старейших ВУЗов города, готовившего технических специалистов, второе же кольцо позволяло окраинами проскочить в другой район города. Конечно, дороги там были так себе, а скорее даже не дороги, а направления, но и попасть в затор, в смертельную ловушку, там точно не грозило.

Именно Максим, таки уговоривший непоколебимого доселе Никитина взять его с собой, рассказал про этот магазинчик. И хоть пока было и лето, пускай оно и заканчивалось, но Виктор уже задумывался о том, как они будут переживать первую зиму в новом мире. Зимы в Крыму были сырыми, дождливыми и как ни странно холодными. Пусть не такими лютыми и снежными, как в центральной части материка, но высокая влажность давала о себе знать. Снижение температуры ниже пяти градусов и сильные ветра, пронизывающие человека насквозь, вызывало ощущение жуткого холода. Нередки бывали и морозы, после которых рвались плохо утепленные водопроводные трубы, а море у берегов покрывалось коркой льда, так же облачая в прозрачную слюду и прибрежные камни.