Страница 7 из 43
Со школьной поры я собирал пословицы, поговорки, присловья о природе. Получилась целая книжка народной мудрости об окружающем мире «Природы краса». Собирал я эту «Красу» сорок семь лет. Четыре года она печаталась в каждом номере журнала «Юный натуралист» (1973, 1974, 1975, 1978), в ежегоднике "Лес и человек" (1974, 1975), в газете "Лесная промышленность" (1977) и в других изданиях.
Свою первую повесть «Оренбургский платок» я отправил на суд классику русской литературы Виктору Петровичу Астафьеву.
Вскоре вернулась моя рукопись.
Я побоялся сразу вскрывать бандероль и на неделю пихнул в стол под ключ.
Дорогой Анатолий Никифорович!
Повесть хорошая. Прочитал я её с большим удовольствием, многое было для меня ново и внове. Дай Вам Бог и далее удачи, здоровья и радости в работе, а Вашим близким всякого добра.
Этот отзыв классика русской литературы, написанный на тетрадочном листке в клеточку в понедельник 27 августа 1979 года, решил мою судьбу.
Я бросил газетно-журнальную беготню. Стал писать только прозу.
В 1985 году "Молодая гвардия" издала мою первую книгу повестей "От чистого сердца" с предисловием Валентина Курбатова.
И судьбу этой книги решал известный критик из «Литературной газеты», в будущем главный редактор журнала "Знамя" Сергей Чупринин. Он писал внутреннюю рецензию. Нашёл мою рукопись "дельной и самобытной", рекомендовал издать:
«Сила Анатолия Санжаровского-прозаика в нетривиальности его подхода к рассказу о наших современниках.
Доверив ведение «рассказа про жизнь» самим героям, А. Санжаровский пошел на известный риск, поскольку в любой стилизации под народную речь особенно заметна фальшь.
Риск оправдался – и именно потому, что фальши в сочинениях А. Санжаровского не ощущается. Наделённый острым слухом и безошибочным языковым чутьём, точно чувствующий стихию фольклора, «простонародных» речевых оборотов, писатель дает своим героям полностью раскрыться, высветить в себе главное».
О моём сборнике прозы «От чистого сердца» (тираж 100000 экземпляров) так написал мне первым «сибирский Даль», доктор филологических наук Александр Ильич Фёдоров:
Поздравляю Вас с удачей.
Главное, что удалось Вам сделать, это – с максимальной полнотой и последовательностью представить мир интересов деревенских русских женщин, выраженный их же языком. В результате – и современные, и будущие читатели получили возможность реально представить, чем и как жили их бабушки, прабабушки, как они мыслили и говорили; и главное – как сложна, нелегка была их жизнь.
Мне дорога двадцать седьмая книжка в серии "Библиотека "Огонёк" за 1990 год.
Та книжка – мои переводы с украинского сатирика Василя Чечвянского, старшего родного брата Остапа Вишни. В далёкие тридцатые к Чечвянскому дважды приезжали Ильф и Петров с предложением переводить их на украинский. «Увы, работе не суждено было осуществиться: через несколько месяцев украинского писателя арестовали и расстреляли как врага народа».
Репрессированный сам за четыре года до рождения, а после, через 62 года, реабилитированный, сперва я перевёл непроходного Василя Михайловича для себя. А отпустя четверть века всё-таки издал свои переводы Чечвянского в «Библиотеке «Огонька». Спасибо, поддержал Виталий Коротич, в то время был главным редактором «Огонька».
Приятно сознавать, что я, репрессированный сам на протяжении 62 лет, выхватил из небытия репрессированного и лишь посмертно реабилитированного Василя Михайловича Чечвянского, этого украинского Зощенко, и первым подал его русскому читателю.
Насколько мне известно, за все пятьдесят шесть лет после посмертной реабилитации у В. Чечвянского вышли на Украине лишь две тощенькие книжечки. За последние сорок пять лет ни одной книги не издано на Родине.
Зато в Москве за последнюю четверть века вышли четыре книги его рассказов в моём переводе. «Радостная параллель» была третьей книгой. «Избранное». Я выпустил его к 125-летию В. Чечвянского на свои тоскливые пенсионно-инвалидные миллиардищи. На свои средства я выпустил его три последние книги. Уцелевший русский репрессированный выдернул из забвения расстрелянного репрессированного украинца.
В советское время мою прозу репрессированного не издавали. При Советах я смог напечатать лишь тоненькую книжку художественной прозы «От чистого сердца» да ещё тоньше книжицу переводов. Я вынужден был долгие годы работать в стол. Ведь шестьдесят два года меня душило клеймо врага народа, и только в 1996 году я был полностью реабилитирован.
И началась другая Жизнь!
В 2001 году я стал издавать в Москве Первое собрание своих сочинений. Сначала намечалось выпустить собрание в десяти томах. Но десяти оказалось мало. Пришлось выпускать дополнительные тома. В одиннадцатый вошёл автобиографический роман «Репрессированный ещё до зачатия». В двенадцатом даны мои переводы с украинского, белорусского, польского и немецкого.
После выхода Первого собрания я основательно переработал многие свои произведения. Тщательная правка коснулась всех сочинений. Назрела необходимость издать их в новой редакции. И я приступил к выпуску Второго, а затем и Третьего собрания сочинений уже в 16 томах.
Из своих произведений я бы выделил две трилогии: «Мёртвым друзья не нужны» и «Высокие дни».
Трилогия «Мёртвым друзья не нужны» состоит из романов «Поленька», «Дожди над Россией», «Что посмеешь, то и пожнёшь» и рассказывает о незаконных преследованиях раскулаченной крестьянской семьи на протяжении почти всех советских лет.
В эпопее «Высокие дни» дана широкая панорама падения Советов и первых трудных шагов России к новой демократической жизни. Составляют трилогию роман-озарение «Москва-90, или Вся надежда на смерть», роман-увертюра «Пятьсот кругов над красной пропастью» и роман-надежда «Кукуня» (первоначальное название «Кукуня, или Гриша и сбоку мы").
Первый роман «Москва-90, или Вся надежда на смерть» – предисловие к неизбежному падению Советского Союза. Сейчас много спорят, почему же пал Союз. Называются даже анекдотические причины вроде той, что-де Союз развалили строптивые граждане диссиденты. И почему-то упорно не называется Ленин – главный могильщик Союза.
Ка-ак!? – возмутятся иные коммунисты. Ленин создал Союз!
Но как создал? Не на штыках и не на крови слепил?
А что может удержаться на штыках и на крови?
Семьдесят три года репрессиями продержались у власти верные ленинцы. И довели богатейшую страну до ручки. До голода!
Дожали державу до талонов. Даже на сигареты. Жена не курила, я не курил, но талоны нам выдавали. И эти талоны я менял на продуктовые и брал в магазине на продуктовые талоны зелёное, гнилое пшено.
Это в Москве. А в Армении вон выдавали табачные талоны даже младенцам.
Везде только взрослым выдавали, а тут и новорожденцам. Заместо соски – сигаретину ему!
Мужики кинулись уговаривать баб рожать хоть каждый день. Мало им Карабаха. Они ещё, насосавшись талонного яду, демографический взрыв с пожаром во всю Армению устроят!
А так там ничего занятного. Ну, триста грамм сыра на месяц. Восемьсот грамм риса на квартал. В день по целой крупинке! По целой!!! Это невозможно вообразить даже в самой безотвязной фантастике. Да не обжираловку ли армяне затевают на широкую кавказскую ногу?
Нет, говорят, не отжираловку. Это теперь у них такая норма.
А ведь было на исходе первое десятилетие, когда мы уже «жили» при хрущёвском коммунизме.
Гнилое пшено по талонам. Это и весь коммунизм? А чего дальше-то ждать?
Ленин создал Союз. В этом создании уже была заложена бомба разрушения. И Ленин вместе со своими верными продолжателями его дела похоронил Союз.