Неспящий в ночи

Я не запомнил даты. Должно быть, это произошло вскоре после моего посвящения, потому что я был одет по-мужски и волосы были коротко острижены, как приличествует взрослому мужу. Клинок, которому суждено было стать моим спутником на всю оставшуюся жизнь, я повесил над узким дверным проемом кельи странника в гильдейском доме Библиотекарей, а такое дозволялось лишь миновавшим рубеж четырнадцатилетия. И помнится, сквайр, доставивший вызов, называл меня "сэр", а не "парень", хотя и был (на мой юношеский взгляд) невероятно стар.

Я помню, что в тот год ток земли был мощным. Тогда я впервые оказался на большой лифтовой площадке своего этажа. Невидимая сила подняла платформу, и порыв встречного ветра ударил сверху. Девицы с визгом ловили свои шляпки, и многие из молодых храбрецов (потому что мощное течение земного тока придает молодым отвагу и воинственность) воспользовались случаем обнять их прекрасные плечи, успокаивая нежных созданий в их первом путешествии со своего уровня. Самые бесстрашные юнцы склонялись через перила и махали шапками уходящим вниз площадям и крышам города, пока пол следующего уровня, подобно стальному небу, не принял в себя платформу лифта. Мне предстояла поездка сквозь все уровни, вплоть до самого верхнего. Помнится, аптекарь смешал для меня микстуру, чтобы помочь приспособиться к разреженному воздуху.

Дом Судьбы располагается выше самых высоких зданий верхнего города; висячие сады Высокого Замка отделяют светящийся свод западного купола и воздушные галереи надстройки. Там под стеклом, среди покинутых полей аэродромов древнего народа, раскинулись цветники, пруды и озера. На матовых синих куполах дома Судьбы блестят золотые буквы, а вершины стройных колонн, разбросанных среди минаретов, увенчаны статуями крылатых гениев и героев древности. И внутри все строго и царственно, как в храме.

Там была Элленор, дочь Эрис. Я вижу, как сейчас, складки ее атласного платья, облекающего легкую фигурку в слишком просторном для нее кресле чтеца под высоким фонарем. Подобна лебединой ее шея под волнами чернильно-черных волос, поднятых вверх и сколотых аметистовыми шпильками - прозрачными искрами звезд, какие видели древние в ясной темноте их преходящей ночи. Я помню тончайшие волоски, непокорные и свободные, выбивающиеся из строгой прически и лобзающие основание ее шеи.

Ни у кого в нашей пирамиде нет таких глаз, таких волос, кроме потомков чужой крови - крови Мирдат Прекрасной. И никто, кроме меня, не помнил грации лебедей и не способен был увидеть ее в деве.

Голос ее был тихой музыкой, каждое слово произносилось легко и бережно, как взмах кисти каллиграфа в воздухе. И своим нежным голосом она говорила о мрачных ужасах ночи, о темном будущем, отчетливо являвшемся в ее снах.

Мы говорили об ужасном заблуждении, которое должно было наступить через два миллиона лет (чуть менее половины времени, оставшегося до конца), когда колонии людей оставят пирамиду ради жизни в прекрасной стране запада, предсказанной легендами, не зная, что дом Безмолвия уже проклял и обрек эти земли и только сдерживает исполнение проклятия на недолгие миллионы лет, выжидая, когда забудутся пророчества Элленор. Все города, пирамиды и купола, подобные нашим, будут поглощены и разбиты, и целая ветвь человеческого рода стерта с лица земли, а те, что выживут, изменятся и более не будут людьми. Потом мы заговорили о моей судьбе.

- Мои видения открыли, что сотни людей погибнут из-за некоего необдуманного поступка, толчок к которому дашь ты. Сперва один, за ним многие выйдут в темнеющий мир, чтобы погибнуть среди льдов или быть растерзанными Гончими Ночи, чтобы утратить души и остаться мертвой шелухой, с оскаленными устами и глазами, сухими как камни. Внемли мне! Я видела множество следов, уходящих через ледяной прах Ночных Земель от наших врат, но лишь одна пара следов вела назад.

Я спросил:

- Разве это неизбежно?

- Не в силах человека изменить то, чему суждено быть.

- Но есть силы, превосходящие человека?

- Нам, провидцам, открыта структура времени, - ответила она тихо. - Есть создания, не вполне подвластные ему, силы Ночных Земель, чья ненависть непостижима для нас, потому что они превыше и вне пространства и времени, связывающих всякую смертную жизнь. Говорят, что есть и добрые силы того же рода.

- Загадка! Можно изменить судьбу человека, но человек не может изменить судьбу! - воскликнул я.

Ее полные губы тронула улыбка, но она тут же подавила ее.

- Мы - лишь капли в реке, юноша, - сказала она. - Чего бы ни желала, что бы ни делала капля, течение реки неизменно и все воды скользят к океану.

Эти слова воспламенили меня.

- А! - крикнул я и, забыв о вежливости, вскочил и схватил ее за руку. - Так вы тоже видели их! Реки и океаны! Во снах я видел и слышал текучие воды, бурлящие, вздымающиеся волнами, разбивающиеся о берег. Ныне в мире нет подобных звуков.

Она была неприятно поражена и наградила меня ледяным взглядом, высвободив свою руку.

- Странный мальчик - я запамятовала твое имя, - я лишь повторила слова древнего поэта. Моим родичам, живущим в высоких башнях, открыто это знание. Мы помним слова "река" и "море", но никто из нас не видел их, разве только на картинах, украшающих старинные тома, которые никто больше не может прочесть.

Я не сказал ей, что есть человек, способный прочесть то, что забыто остальными.

- Приношу извинения, высокородная, - сухо проговорил я. - Ваши слова отозвались смятением в моем сердце, потому что мне послышалась в них мысль, будто нас ждут великие деяния, наперекор океану, поглощающему память и мудрость человечества. Будто нам суждено освободить уносящий нас поток из предначертанного русла и направить по новому пути.

- Странный мальчик! Что за странные слова ты говоришь?

Она отшатнулась, прижав узкую ладонь к груди. Чудные глаза искоса глядели на меня из-под длинных ресниц. Даже в изумлении, даже в недовольстве каждый ее жест был так изящен!

- Были времена, когда каждый мужчина говорил эти слова и исполнял сказанное.

- Только мужчина? - Но она уже не смотрела на меня. Взгляд ее был устремлен на стену зала семейных собраний. Вдоль стены выстроилось множество бюстов, портретов и барельефов. Не знаю, на ком из предков остановился тогда ее взгляд. Теперь, задним числом, я думаю, то была Мирдат.

- Можете ли вы сказать мне, что за необдуманный поступок я совершу? - спросил я.

Она смотрела мимо и бросила мне надменно и равнодушно:

- О, какая-то случайная фраза, сказанная любимой тобой девушке.

Мой голос звучал глухо и под ребрами была пустота:

- Что же, мне принести обет молчания, поклясться никогда не заговаривать с женщиной? - Мне понадобилась минута, что бы собраться с духом. Глубоко вздохнув, я продолжал: - Если такова моя судьба, я сумею принять ее. Если прикажут, я удалюсь в один из подземных монастырей, куда не допускаются женщины, и никогда не встречу любви.

Ее сверкающие глаза снова обратились ко мне, и теперь во взгляде светилось девичье озорство.

- Ты готов восстать против времени и пространства, опрокинуть законы природы, однако малодушно отрекаешься от любви, повинуясь приказу? - лукаво проговорила она. - Жалкий мальчик! Ты бросаешь вызов тому, чего нельзя изменить, и готов покориться в том, в чем ты свободен.

- То же говорил мне Перитой, - невольно улыбнулся я. - Слишком часто я оглядываюсь назад. Мы гуляли у амбразур, и он сказал шутя, что…

Элленор выпрямилась, глаза ее загорелись.

- Ты знаком с атлетом Перитоем? - спросила она. - В какой час он прогуливается по галерее, где, на каком уровне?

Лицо ее осветилось радостью, щеки вспыхнули, и сердце мое пропустило удар, замерев от счастья видеть это сияние. Мысль о встрече с Перитоем вызвала на ее губах неудержимую улыбку, и она вскинула узкую ладонь, чтобы спрятать ее. Если вы видели юную деву, настигнутую первой любовью, вам знакомо это зрелище; если нет - не моему перу описывать его.

Я обещал ей устроить их встречу и снова увидел улыбку.