Страница 49 из 61
– Имя?
Вместо меня отвечает секретарь.
– Юни – мусорщик.
Поправив на плече белоснежную тогу, судья устало выдыхает.
– И что за этим мусорщиком числится?
Секретарь пялится в неразборчиво написанные строки обвинения, и в его голосе слышится удивление.
– Участвовал в боях на арене.
— Вот как?! – В глазах судьи может быть впервые за этот день вспыхнул интерес. – И что же?
Порывшись в бумагах, секретарь добавил.
– Выиграл последний турнир в Крысиной яме.
– О как! – Взявшись за подбородок, судья уставился на меня. – Случай не ординарный! – Тонкие губы под обвислыми щеками сложились в надменную гримасу. – И во избежание дурного примера требует сурового наказания.
Деревянный молоток гулко ударил по столешнице, и опустив голову, я выслушиваю приговор.
– Нарушение уложения императорского эдикта о кастах, уважении, богобоязненности и почитании традиций и устоев Хранителей карается смертной казнью. За свое преступление Юни – неприкасаемый приговаривается к смерти через отрубание головы!
Бум! Судейский молоточек вновь опустился на стол.
– Все, дело закрыто!
Рука стражника легла на мое плечо, и я, приподняв тяжелую цепь, двинулся к двери для осужденных. С исполнением приговора в империи тянуть не любят – зачем кормить лишний день, да и возня, води туда-сюда.
Шлепая босыми ногами, следую за стражником. Шлеп, шлеп! Семеню короткими шажками, насколько позволяют кандалы. Коридор короткий, за ним выход и слепящее солнце в глаза.
Жмурюсь. За несколько дней в подземелье сумел отвыкнуть от дневного света. За спиной лязгает замок. Вокруг высоченная стена и маленький двор с крохотным пятном синего неба в далекой вышине. Где-то над головой звучит отрывистый голос.
– Помолиться перед смертью желаешь?
Киваю, и начинаю быстро бормотать молитву. Все привычно ждут. Два охранника, толстый как колобок жрец, секретарь суда с книгой учета в руках, и палач в кожаном фартуке. Так уж повелось, верующий смертник или нет, а от лишних мгновений жизни еще никто не отказывался.
Ни одной молитвы толком я не знаю и скоро начинаю повторяться, но чуткое ухо жреца это улавливает, и кивок пухлого пальца показывает, мол хватит, пора.
Взгляд палача молчаливо спрашивает: «Сам, или помочь?» Предпочитаю без чужих рук. Подхожу к колоде и, встав на колени, кладу голову. Та от многолетнего использования уже истерлась так, что не промахнешься. Палач глянул и, ничего не сказав, убрал волосы с шеи.
Секретарь, шепелявя, читает приговор, а я стараюсь ни о чем не думать. Вообще ни о чем, потому что знаю, стоит только вспомнить о прошлом, подумать о том, чего никогда уже не будет в будущем и тогда уже страх и истерику не удержать, а мне бы хотелось уйти по-мужски, без воплей и слез.
– …привести в исполнение!
Топор взлетает в замахе! Зажмуриваюсь и, стиснув зубы, жду смерти. Мгновение, второе, еще одно. Не выдержав, открываю глаза. В таком положении ничего не видно, но тишина стоит подозрительная. Поднимаю голову, и с удивлением озираюсь. Вокруг никого: ни палача, ни клерка, ни жреца, только на дальнем краю эшафота сидит на корточках странный мужик в простой подпоясанной рубахе и странно так смотрит на меня. Я молчу, а он глаз не отводит и спрашивает так, будто мы с ним знакомы не один год:
– Узнаешь?
Голос звучит до боли знакомо, и тут меня прошибает: «Это же этот, как его… Магистр! Точно, тот магистр ордена, что взял меня тогда. – Смотрю на спокойное, насмешливое лицо напротив, и во мне злость закипает. – Чего ему надо?! Пришел поиздеваться что ли?!»
Отвечаю зло, с вызовом:
– Узнаю! Чего приперся?!
Внимательная задумчивость с лица магистра исчезла, и в чертах прорезалась бесчувственная жесткость.
– Да вот, сомневаюсь, нужен ты мне или нет! Есть у меня одно предложение…
И тут, до меня доходит: «Мать честная, он же меня в Сумраке видел и заклинание на руке прочел. Сейчас будет уговаривать отдать или торговаться, а потом…»
Додумать мне не дает врезавшийся в сознание голос демона.
Ничего он не видел, и что бы он тебе сейчас не предлагал, соглашайся. В любом случае лучше, чем без башки в земле лежать.
«Подожди, – сбившись, я все же ловлю главное, – как это он ничего не видел? Ты же говорил, что в Сумраке мое заклинание увидят, также как я вижу у остальных».
Ну говорил, и что?! Увидели бы обязательно, если бы не я! Знаешь ли, мне тоже совсем не хочется с этими людьми дело иметь! Не люблю я их! Так что прикрыл я твое заклинание от чужих глаз! Как у вас у людишек там говорится – припудрил, пригладил, в общем навел маскировочку».
Даже не знаю как реагировать, радоваться или плакать. Одно могу сказать точно, я этот обман Гору никогда не прощу. Сколько я мучился, переживал, что меня раскроют и будут жилы вытягивать, а он мне врал и пугал попросту! Злиться я злюсь, но и понимаю – не время. Мужик то сидит, молчит и на меня смотрит, словно понять хочет, о чем таком я сейчас думаю. В любом случае, реакции на свои слова от меня ждет.
– Что за предложение? – Желая показать свою незаинтересованность, кручу головой. – А эти где?
– Позвать обратно, соскучился?
На губах у магистра снисходительная усмешка, и я вынужден признать – зря я выпендриваюсь, ясно же, все козыри у него на руках.
– Не надо! Без них как-то спокойней.
Не снимая с губ снисходительной усмешки, он удовлетворенно кивнул.
– Тогда слушай, повторять не буду. У меня сейчас заканчивает подготовку новая группа, и я думаю тебя в нее включить. Считаю, от тебя может быть толк. Поэтому предложение такое, я забираю тебя с эшафота, но взамен твоя жизнь отныне целиком и полностью будет принадлежать мне и тайной службе Ордена. Юни-неприкасаемый в любом случае умрет сегодня, о чем будет записано в судебном реестре, а вот у тебя есть выбор.
Он замолчал в ожидании ответа, а мне вдруг стало очевидно, что никакое это не спасение, а очередное дерьмо. Поэтому решаюсь на встречный вопрос.
– Вот ты обмолвился про новую группу, а со старой что случилось, можно узнать?
– Нет, конечно. – Магистр ничуть не изменился в лице. – Сейчас нельзя. Может быть, со временем...
Он многозначительно прервался на полуслове, а в голове сразу же раздалось нервное ворчание демона.
Да соглашайся ты, олух! Уговаривать тебя никто не будет, а умереть завтра, всяк лучше, чем сегодня.
Мысленно соглашаюсь с Гором, терять мне действительно нечего. К тому же, если честно, то мужик этот кажется мне если не симпатичным, то по крайней мере честным, а это уже немало. Поэтому вздохнув, говорю со всей возможной твердостью.
– Я согласен!
Спасибо, что читаете!
Напомню, что лучший способ поддержать автора - это поставить лайк и написать комментарий! Спасибо всем, кто это уже сделал, за добрые слова поддержки! Для меня это, действительно, очень важно!
Глава 23
Из дверного проема помещение смотрится длинным, унылым и мрачным. Из-под высоченного потолка крохотное оконце испускает хилый пучок света, способный лишь разогнать темноту по углам. Восемнадцать одинаковых кроватей, по девять с каждой стороны, выстроились как на парадном плацу. Деревянные каркасы аккуратно заправлены одеялами из некрашеного войлока, а поверх, углом вверх, торчат набитые сеном подушки.
Прохожу вовнутрь и в нерешительности останавливаюсь. Что дальше? Словно в ответ, из дальнего угла поднимается худая вихрастая фигура с зеленой отметиной касты на лбу.
– Новенький?! – Крикнув через весь зал и не получив ответа, вихрастый, слегка прихрамывая, направляется в мою сторону, а подойдя, тычет пальцем в крайнюю койку.
– Эта свободна, можешь занимать. – Подумав еще, он протягивает ладонь. – Я Тули Сарташ!
Недоверчиво кошусь на протянутую руку и на всякий случай трогаю свой лоб – может у меня все еще повязка на голове. Нет, платок отобрали еще на входе, там, где остригли патлы и выдали чистую робу. Понимаю, касту неприкасаемого отлично видно, и тем не менее… Вновь опускаю глаза на замершую в ожидании руку и спрашиваю себя: «Что не так с этим парнем, может он видит плохо?!»