Вирус войны

Она только усмехнулась. Вот уж точно. Неблагополучные.

— Пусть посмотрят, если это возможно. Не выйдет… ладно. А если вдруг… Пусть будет маленькое чудо.

Свой лимит чудес Ольга, кажется, исчерпала. Но… может быть, у других он еще остался? Хотелось верить во что-то хорошее. А еще… К маме надо съездить. Летом в деревне хорошо. Свежий воздух. Овощи и ягоды прямо с огорода. Лес. Да, комары и работать надо, но… После городской суеты и нервов на работе, деревня ей казалась раем. Тихим, размеренным и спокойным.

На работу теперь вообще неизвестно когда и как. Да и… не хотелось. Не то, чтобы она вдруг обленилась или разлюбила свои цифры. Отчеты. Скандалы. Проверки. Просто… устала. Как-то вдруг. Резко. Стало ясно, что силы у нее ограничены, и что восстановиться будет непросто. И…

— Я разговаривал с Икаром.

Все мысли из головы сразу же выветрились. Ольга уже знала, что крейсер обеспечивает Креону связь с братом, и что тот очень заинтересован в Саше.

— И что?

— Он… вылетает к Этре. Предупредил, что связи с ним ближайшее время не будет.

— Ему одобрили наступление?

В горле пересохло. А сердце вдруг кольнуло. И холодно стало. Хотя солнце все еще светит. А ветер теплый.

— Нет. Но… В общем, у него есть план. Довольно рискованный и… дерзкий. Раньше он на такое никогда бы не решился. Раньше… только Талия на такое была способна. А теперь… С ним идут добровольцы. Их немного, но… Я не могу оценить, насколько высока вероятность успешного выполнения задачи. Только надеяться… И… Я бы хотел, чтобы у него получилось.

Она видела, как сложно киорийцу сформулировать мысли. Как трудно подобрать слова. Волнуется. Переживает. И сам от себя скрывает. Почему? Не привык? Или… что с ним еще случалось такого, что так повлияло?

— Полетели домой.

И они полетели…

…Дома был чай. Тишина. Уютный диван. И тоска… Такая, что хоть волком вой. И страшно, и хочется верить, что все еще будет. Хорошо. Или почти хорошо. Что Саша вернется. И брат Креона не наломает дров. Что…

Когда становилось так муторно, мама затягивала песню. И бабушка тоже. И пели до тех пор, пока не отпускало. Ольга, задумавшись, тоже тихонько замурлыкала знакомый мотив:

— Ой, то ни вечер, то ни вечер, мне малым-мало спалось…

Ликос перестал вычесывать ухо и повернул к ней острую морду.

— Мне малым-мало спалось, ой, да во сне привиделось…

Креон сел рядом. И оказалось, что плечо у него очень удобное. Не мягкое. Не жесткое. А такое, как надо.

— Мне во сне привиделось, будто конь мой вороной расплясался, разыгрался, разрезвился подо мной…

Она подняла голову, хотела заглянуть в глаза мужчины — понять, стоит ли продолжать, а встретила губы. Замерла от неожиданности. Выдохнула. И поцеловала сама.

Губы у него были твердые. И на них привкус блинов остался. С вареньем. Вишневым. Вкусно. И сладко. Так, что внутри все дрожит. И сжимается от восторга. Будто зимой с горки летишь. Или как в детстве на качелях. Все выше и выше. Вот только они давно не дети…

Руки легли на плечи. Скользнули вниз. Сжали. Прижали ближе. К груди, где ухало сердце. Громко. Часто. Его захотелось успокоить. Ольга приложила ладонь. И мужчина отстранился. Заглянул в глаза. Серьезный такой. Вот только идиотского благородства ей сейчас не хватало!

— Остановишься — скалкой тресну, — голос оказался хриплым и низким. Таким не угрожать надо, а сообщения на телефон надиктовывать. Любовнику.

Впрочем, угроза тоже подошла. Показалось, что Креон даже улыбнулся. Уголки губ дрогнули. А потом он снова ее поцеловал. И больше уже не останавливался. Он не торопился. Медленно стягивал с нее кофту. Позволил избавить себя от футболки. Смотрел. Целовал. Прикасался. Уверенно. И нежно. Без трепета. И без слюнявых страстей. Так, что любимый контролер в голове наконец-то расслабился и отступил на второй план, позволив просто получать удовольствие. И дарить его…

Оказывается, прелюдия может быть совсем не скучной. Пусть и немного странной, когда вот так внимательно смотрят. Наблюдают за реакцией. И молчат. Изучают, позволяя изучать в ответ. В какой-то момент тишина перестала напрягать. Остались только они двое. Руки. Губы. Тела…

Его глухой стон и ее сбитое дыхание, когда границ не осталось вовсе. А потом… такие знакомые движения. И будто снова на качелях. Взлетаешь с каждым толчком все выше и выше. До крон деревьев. До крыш домов. До самого неба. И задыхаешься от восторга, что криком рвется наружу. И сдержаться нет сил. Да и не нужно…

Ее отпускало долго. Тело подрагивало, переживая отголоски оргазма. Мышцы превратились в желе. В голове было пусто. А в душе… Тепло. Светло. Спокойно. И ничего, совсем ничего, не нужно.

Кажется, она все-таки свихнулась…

Часть 3. Немезида. Глава 49

Этра

…— Ой, да налетели ветры злые…

По пустому подвалу голос разносился звонко. Множился эхом. Слухом и голосом природа Сашу не наделила, но здесь жалеть было некого. Те, кто услышат, потерпят. А не понравится, пусть мучаются…

— Ой, да с восточной стороны…

Ночью она так и не уснула. Не смогла. Перед глазами каждый раз вставало пламя. И рыжие волосы Филис, развевающиеся на ветру. Конечно, на самом деле все выглядело иначе, и она никогда не узнает, как именно. К счастью… Но фантазии это не объяснишь.

— Ой, да сорвали черну шапку с моей буйной головы…

Желудок болел от голода. Голова трещала от недосыпа. А все тело охватило странное онемение. Гнева не осталось. Только пустота.

— Помнишь, что я говорила о войне?

Талия сидела у противоположной стены. Поджав ноги, она что-то чертила пальцем на полу.

— Война — это вирус, поражающий планеты. Болезнь, тяжелая форма которой способна уничтожить все живое. В войне нет победителей и проигравших. Пересекая черту насилия, проигрывают все.

Ее голос звучал сухо. Спокойно. Как и в прошлый раз. Когда у них было время на корабле. Достаточно, чтобы многое обсудить.

— Порой, однако, выбора нам не оставляют. Нельзя победить в одиночку. Тебе нужны союзники.

Нужны. Батима. Только… Никто к ней больше не приходил. И… нужна ли она этой девочке? Слишком наблюдательной и расчетливой для своих лет?

— А еще план. Нужно спастись. Выжить. Понимаешь? Тебе нельзя умирать.

Нельзя. Только что делать? Грызть камни? Воду она уже пила из бачка унитаза. Благо он тут имелся. И наполнялся исправно. И, судя по вкусу, вода не отличалась от той, которой она мылась в комнате. Сколько человек может прожить без еды?

— Как только хаос во дворце уляжется, про тебя вспомнят. Выпустят.

Если хаос не затянется… И кто станет во главе Этры? А еще та болезнь. Откуда течет вода во дворец? Не заразились ли еще те земли? И насколько опасна болезнь для инопланетян? Почему этроссы вообще не сообщили об эпидемии?

Талия подняла на нее взгляд. Пронзительный. Немного насмешливый. Лукавый.

— А сама как думаешь?

Вина. Они могли считать себя виноватыми в произошедшем. Но разве им не помогли бы? Разве их бросили бы бороться одних?

— Гордость порой смертельна. Как и глупость.

Тогда что они могли натворить? В конце войны. Или во время? Или?

— Газ. Они использовали биологическое оружие, которое влияло на гормональную и нервную систему. Нам так и не удалось узнать, из чего его сделали.

Газ. Гормональная и нервная система. Сделан. Биологически…

Саша дернулась. Встретилась взглядом с принцессой. Догадка лежала на поверхности. И теперь Талия тоже поняла.

— Белесый. Он походил на туман, если верить отчетам…

Или на медузообразное тело Археоса. Светлое. Полупрозрачное. Белесое. Неужели этроссы поймали и убили Археоса? Но, тогда они должны были понять, на что похоже ядро.

— Если только он не был слишком мал, чтобы они поняли и провели аналогии.

Детеныш? Газ. Вряд ли у них получилось с первого раза, должны были ставиться опыты. Эксперименты. Но… почему взрослые это допустили? Из памяти ядра следовало, что за своим потомством, Археосы присматривали очень трепетно. Тогда… Что пошло не так? И… стоило ли сообщать шейху о них? Кому еще он успел рассказать? Что понял из ее рассказа?