Вирус войны

Этросска повернула в один из проемов и начала подниматься по лестнице, шла она быстро и, не оборачиваясь. На втором этаже, где оказалось заметно жарче, прошла до самого конца коридора и толкнула дверь справа. Обернулась и указала Саше внутрь.

— Будешь жить здесь.

Комната оказалась угловой, с парой небольших окон, низкой кроватью по обеим сторонам которой располагались узкие двери, тонким ковром и парой подушек. А еще жаром… Комната казалась печкой, которую раскалили, чтобы сунуть внутрь горшок, роль которого, видимо, полагалось сыграть землянке.

— Благодарю за заботу.

Александра вежливо склонила голову и приложила руки к груди, как учила Филис. Во взгляде женщины что-то дрогнуло, но выражение лица осталось непреклонно-высокомерным.

— Я покажу тебе ванны. Потом вернешься сюда. Надеюсь, дорогу ты запомнила. И… на ночь запирай дверь.

Только теперь девушка заметила простенький засов и железные петли на двери изнутри. Прежде, чем она успела задать вопрос, старуха развернулась и направилась прочь по коридору. Пришлось догонять.

— На первом этаже живут жены и дочери эмира, — соизволила пояснить та на лестнице. — На втором размещают жен и дочерей гостей.

— А наложниц?

Этросска остановилась и соизволила обернуться, окинув ее таким свирепым взглядом, что слова застряли в горле.

— Этот дом для высокородных. Рабыни живут в другом месте. Если только не сопровождают младенцев, доверенных их заботе. И если хочешь здесь задержаться, веди себя соответственно.

Оставалось только сглотнуть и вновь вежливо склонить голову. Если уж высокородных гостий держат в столь скромных условиях, страшно представить, что творится в доме для наложниц.

Тем временем старуха стала спускаться ниже. На лестнице заметно повеяло прохладой и влагой. Дышать стало легче. Подвальное помещение оказалось освещено мягким тусклым светом. Стоило глазам привыкнуть к освещению, как на стенах стали заметны голубые узоры, напоминающие волны и воду, а на полу — плитка с какими-то символами.

— Здесь комната для переодевания, — этросска указала на ближайшую дверь. — Выйдешь из нее через другую дверь и окажешься в ванной. Там тебя встретят.

Договорив, она, не прощаясь, поспешила уйти. Саша перевела дыхание, вошла в помещение, разделась, сложив одежду аккуратной стопкой на полке, где уже лежали чужие одежды. На Киорисе она привыкла к термам и общей наготе, в том числе не стесняться собственной. В теле нет стыда. Тем более среди своего пола. Но как с этим обстоит на Этре? Стоит ли завернуться в простыню, лежащую на соседней полке, или остаться, как есть?

Она прикрыла глаза и покачала головой. Кажется, гостям простительны мелкие ошибки. К тому же… Она ведь глупая. Да. Наивная, испуганная, любопытная и глупая. Вдох-выдох. Пора идти.

Вторая дверь открылась легко. Саша на секунду помедлила, прислушиваясь к звукам. Плеск воды и звуки голосов несколько успокоили. И она уже увереннее толкнула створку, и ступила в другое помещение, заранее натянув на лицо неуверенную улыбку и потупив взгляд. Сделала пару шагов и остановилась.

На нее уставились десять пар темных глаз. Разговоры смолкли. А одна из женщин уронила ковш, которым поливала плечи. Стоило все-таки взять простынь. По крайней мере, чтобы дойти до бассейна, вокруг которого лежали свернутые накидки. Вода оказалась белесой и малопрозрачной, а женщины, расположившиеся на лежанках вдоль стен, были укрыты. Целомудрие, мать его…

— Прошу прощения, — девушка опустила взгляд и постаралась покраснеть. Шагнула назад, но была остановлена восклицанием:

— А вот и ты, дорогая!

С ближайшей лежанки вспорхнула смуглая, молодая девушка с копной черных, вьющихся волос. Она придержала скользнувшую вниз накидку и подхватила с пола еще одну.

— Вот, возьми! — ткань, похожая на лен, развернулась до самого пола. — Медрес не пояснила тебе, что у нас не принято обнажаться?

— Нет… — выдавила Саша, быстро оборачивая накидку вокруг тела, и стараясь смотреть в пол. — Она не сказала…

В ответ раздался звонкий смех, эхом отразившийся от стен.

— Ее стоит отчитать, госпожа Нулефер! Она поставила вашу гостью в неловкое положение.

— И ты ловко помогла ей из него выйти, Дилара, — ответила самая старшая из присутствующих. Она возлежала на низкой тахте в окружении шелковых подушек, а на столике перед ней были расставлены угощения: фрукты, легкие закуски, знакомые по ужинам на корабле, и запотевший кувшин с водой. Волосы ее уже наполовину поседели, но лицо еще оставалось молодым, хотя черты его и заострились от прожитых лет, а фигура, укутанная в узорную ткань, казалась мягкой и округлой.

Компанию ей составляли три более молодых этросски с неуловимо похожими чертами лица, но разными фигурами и ростом. Одна из них прикрывала рукой живот.

— Пойдем к нам, — Дилара не стала отвечать госпоже, а потянула Сашу за руку в угол комнаты к составленным буквой «П» лежакам вокруг еще одного столика, угощений на котором было заметно меньше. Один лежак занимала совсем еще юная девочка. Лет пятнадцати на вид. С темной, шоколадной, кожей и черными короткими кудряшками. — Это Батима. Располагайся. Будь как дома!

Землянка неуверенно опустилась на свободный лежак, остро чувствуя на себе взгляды. Разговоры, тем не менее, возобновились, как и плеск воды из бассейна, где плавали остальные женщины.

— Благодарю за заботу, — она повторила изученный жест.

— Оставь эти церемонии! Для друзей они не нужны. Угощайся!

К ней пододвинули блюдо со сладким хворостом. А в чашку налили чай. Холодный. Душистый. Наверняка специальный сбор для принятия ванн. Филис говорила, что чайные плантации располагаются ближе к побережью. И этот напиток на Этре пользуется большой популярностью. На каждый случай есть свой особый состав.

Саша взяла угощение и чашку с благодарностью, из-под ресниц наблюдая за молчаливой Батимой. Та лежала на животе, переплетя пальцы под подбородком и болтая ногами. Тонкая. Стройная. Девочка-лоза. Но веяло от нее чем-то, что заставляло напрягаться. Словно в ожидании удара. После Влада Александра уже интуитивно ощущала исходящую от людей опасность. Особенно, когда перестала впадать в панику от каждого встречного.

— Как прошел полет? Мы все заждались возвращения Данияра с дорогими гостьями.

Гостьями. Друзья. Такой искренний интерес. Улыбка. Поддержка. Помощь. Вся эта сцена с накидкой, молчаливым осуждением и забывчивостью медрес выглядела убедительной постановкой с целью немедленно расположить ее к тщательно выбранной кандидатуре.

Землянка отпила чай и маленькими глотками допила всю чашку, обводя взглядом зал. Госпожа Нулефер следила за ними с другого края. А ее или не только ее дочери убедительно изображали оживленную беседу. Что ж… расклад понятен.

— Полет был… таким странным. Сначала меня разместили в ужасной, маленькой каюте. Там совершенно негде было развернуться! Ко мне никто не приходил, пока шейх не позвал меня к себе и не начал расспрашивать. Я так его боялась! Пока не оказалось, что он благородный и радушный хозяин. А потом случилось это ужасное нападение…

Рассказ под чай и сладости давался легко. Саша полностью погрузилась в эмоции, позволяя себе говорить громко и строить гримасы. Пусть слушают. Они же этого хотели. К тому же у нее появилось странное ощущение легкого похмелья. Цвета стали ярче, но общая картинка немного расплывалась перед глазами. Можно было бы списать это на эффект от перепада температур, но… Дилара так старательно наполняла ее чашку и так медленно цедила содержимое своей. Пусть…

Легкость в теле и в голове позволяла убедительно выглядеть дезориентированной. В то время, как часть разума оставалась совершенно трезвой. Последствия прямого контакта с ядром. Ее разум стал устойчивее к психотропным веществам, к тому же Талия предупреждала о том, что такой вариант возможен. А предупрежден — вооружен.

К концу рассказа Александра уже с трудом могла выговорить слова. Язык не слушался. А смех срывался с губ по любому поводу. Она явно выглядела неадекватной и вела себя соответственно. Странно лишь, что никто особо не обращал на это внимание. Как-то вдруг оказалось, что в помещении они остались втроем. Дилара предложила проводить ее в комнату. Батима пристроилась с другой стороны и вдвоем они помогли ей подняться по лестнице и пройти по коридору.