Страница 9 из 23
– Ну что, куда их? Как в прошлый раз, или к другой яме оттащим?
– Да надо больно тащить их еще. Здесь кончаем да сбросим. А завтра сюда лесины привезут и завалят. Надо будет только их потом завалить дровами, чтоб не увидел никто. Я Фаридку предупредил, чтоб не любопытствовал, да ему и не впервой. Сделает со своими углежогами все в лучшем виде.
Невидимый мне Никитин говорил это все с таким деловым тоном, словно обсуждал не то, как будет уничтожать наши трупы, а какую-то несущественную мелочь.
– Ну что, контры, молитесь. Эх, жаль, товарищ Зимин приказал все сделать быстро, а то бы смертушка для вас как награда была, – сожаление так и сквозило в голосе палача.
Не успел еще невидимый мне Никитин закончить фразу, как откуда-то сбоку раздалась команда:
– Никитин, бросай оружие, и без глупостей!
– Гареев?! Ты?! У меня приказ товарища Зимина! Да он тебя в лагерную пыль сотрет!
Откуда-то сбоку раздался выстрел, и кто-то пронзительно завизжал.
– Я сказал без глупостей! Твой Зимин через полчаса после вашего отъезда был арестован уфимскими товарищами как враг народа и троцкист. Так что бросайте оружие! У нас приказ в случае сопротивления открывать огонь на поражение.
Было слышно, как кто-то зло сплюнул и что-то тяжелое упало на землю. Нас развязали. Стоило лишь снять стягивавшие руки и ноги веревки, как я со стоном повалился на землю. Боль в затекших конечностях была адская. Рядом точно так же стонали Федор и Николай.
Нас напоили водой и помогли погрузиться обратно в кузов полуторки. Я наконец-то смог хотя бы ощупать свое лицо. Вернее, то, что когда-то было лицом. Теперь это на ощупь напоминало набитый ватой шар. Тем временем Гареев рассказывал Николаю о произошедших событиях.
Как оказалось, из Уфы отправили опергруппу, чтобы произвести аресты местного руководства НКВД и милиции. Слишком много жалоб было на их деятельность, и не только от простых граждан, но и от некоторых партийных организаций. Оперативников попытались под различными предлогами задержать в селе Серменево, что в 30 километрах от Белорецка, чтобы успеть замести следы, но надолго не получилось, тем более что сержант НКВД Ринат Гареев, узнав о прибытии туда опергруппы, со своим напарником, сержантом НКВД Ковалевым, верхами быстрым аллюром выехали навстречу. На полпути встретив оперативников, он обрисовал им картину и рассказал о нас, сидящих в камере в подвале.
Они успели буквально в последний момент. От одного из подручных Зимина узнали, что нас на машине повезли в сторону деревни Ахмерово. Так же верхами, напрямик через лес, взяв с собой еще двоих оперативников, они бросились нам на выручку. Ринат со смехом рассказал, что Зимин, показывая свое разбитое лицо, клялся оперативникам, что пострадал в рукопашной схватке с бандитами и лично своими руками уничтожил аж четверых.
На слух я понял, что подъехала подвода, на которую усадили, по-видимому, связанных несостоявшихся наших палачей, затем я услышал, как кто-то дал команду выдвигаться в город. Пока, переваливаясь на кочках, ехали обратной дорогой, Федор то и дело давал мне мокрую тряпицу, которую я прикладывал к глазам. В конце концов через узкие щелочки я смог наконец-то увидеть окружающий мир. Слава богу, оба глаза были целы. Николай сидел вполоборота и молча, в хмурой задумчивости смотрел в одну точку. Лицо его тоже было изрядно помято и было украшено синяками и кровоподтеками.
Я не удержался:
– Ну и рожа у тебя, Шарапов.
– Какой еще Шарапов? – встрепенулся Николай.
– Потом как-нибудь расскажу. Но рожа у тебя просто класс. Прям красавчик.
– Ага. Это ты себя еще не видел, – хмыкнул Николай и через мгновение закатился громким смехом.
Переглянувшись с Федором, мы тоже присоединились. На нас троих напал просто дикий хохот. Нервное напряжение требовало выхода.
Полуторка резко остановилась, и из кабины выглянул командир со шпалой в петлице[10].
– Что случилось?
– Отходняк, товарищ лейтенант, – ответил за всех Гареев. – Это пройдет.
Так с хохотом мы и доехали до города.
Сидевший перед Николаем человек с тремя шпалами капитана НКВД в петлицах устало помассировал себе виски и перевернул лежащий перед ним лист.
– Так все же, товарищ Сазонов, почему вы своевременно не информировали вышестоящее руководство о контрреволюционной и антисоветской деятельности вашего бывшего начальника?
– До недавнего времени я был полностью уверен в том, что Зимин честно выполняет свой долг. – Николай откашлялся. – Как только я убедился в обратном и собрал достаточно сведений, то сразу написал рапорт на имя начальника НКГБ Башкирской АССР. К сожалению, сразу отправить рапорт по назначению возможности не было, а по почте не рискнул из опасения, что его перехватят.
– Да, я ознакомился с вашим рапортом. Именно благодаря ему я с вами, товарищ Сазонов, беседую, а не веду допрос. Сразу скажу, что многие факты, изложенные в нем, были нам уже известны от других товарищей. Ваша же медлительность заслуживает серьезного дисциплинарного наказания. Думаю, что вам будет вынесен строгий выговор по партийной линии. Но сейчас не об этом. Расскажите о своих, так сказать, сокамерниках. Один из них – ваш дальний родственник, и к нему у нас вопросов нет. А вот другой очень заинтересовал. По докладам он смог при аресте буквально как щенков раскидать нескольких вооруженных и достаточно хорошо подготовленных сотрудников, а потом во время допроса устроил форменное побоище. Что вы можете рассказать о нем?
В душе Николая боролись два «я». Одно требовало рассказать всю правду о путешественнике во времени, а другое всячески этому противилось. Собравшись с духом, он словно бросился головой вниз в холодный омут, приняв окончательное решение.
– Его зовут Шершнев Михаил Андреевич. Он сын однополчанина Матвеева Федора Тимофеевича. Его отец недавно умер, но перед смертью завещал сыну навестить бывшего командира. Приехал из Пензы. Уже здесь пошел поутру купаться, да кто-то сзади ударил по голове, забрал все вещи и документы, а самого сбросил в воду. Его едва успели спасти.
Эту версию они втроем обговорили, сидя взаперти в камере.
– Вы лично видели его документы и можете подтвердить его личность? – Взгляд капитана словно прожигал насквозь.
– Да, видел и подтверждаю.
Ну вот и все. Последние мосты сожжены, и пути назад нет.
– Ну что же, товарищ Сазонов, больше вопросов к вам нет. Пока, – капитан выделил слово, – можете быть свободны. В ближайшие дни в Уфе будет принято решение касаемо вас и усиления людьми вашего района. Но, как я думаю, временно исполнять обязанности начальника районного управления НКВД будете вы. Так что принимайтесь за работу и наведите здесь порядок. Постарайтесь оправдать оказанное вам доверие. Очень постарайтесь. И восстановите документы своему знакомому.
Глава 3
Откровенный разговор. Клад
Солнечный луч пробивался через занавеску и упорно мешал мне спать. Вот ведь напасть. Так и придется вставать. Но как же не хочется подниматься из мягкой и чистой постели. Тут я поймал себя на мысли, что в этом времени я первый раз просыпаюсь в нормальной кровати. Эх, хорошо. А то все либо жесткий топчан в каморке у Федора, либо не менее жесткие нары в камере НКВД.
После нашего спасения пришлось еще пару дней провести в ставшей уже чуть ли не родной камере до установления, так сказать, личности. Правда, эти два дня провел даже с некоторым комфортом. Выдали и матрас, и пару одеял, и медицинскую помощь оказали. Пришедший доктор лишь покачал головой, глядя на мою физиономию, больше похожую на реквизит из фильма ужасов, и намазал ее какой-то вонючей мазью, посоветовав не стирать ее, пока не впитается. Потом уже Ринат Гареев, наш спаситель, принес какое-то снадобье, как он сказал, народное, но от этого не менее вонючее.
Как бы там ни было, но к моменту выхода на свободу лицо приобрело вполне человеческий вид. Во всяком случае, встречные прохожие хоть и оборачивались вслед, но не шарахались в стороны. Так не спеша, в сопровождении Федора и Рината доковыляли до довольно большого пятистенка с высоким каменным полуподвалом и широкими воротами, за которыми оказался просторный двор с надворными постройками. В мое время на этом месте частных домов уже не было. Где-то примерно здесь будет стоять детский сад. Или теперь уже не будет?
10
Лейтенант госбезопасности.