Хищный. Наглый. Холостой

Пока я раздумывала, что ответить, пришло следующее сообщение: «Буду ждать тебя в восемь».

Я не могла удержаться от довольной улыбки. У меня вечером свидание! С тем, кого я столько лет на дух не переносила и кто целуется намного лучше моего жениха. Совесть молчала. Приятно иногда побыть плохой девочкой.

Глава 21

В Москве, как в любом, наверное, крупном городе, есть свои дорожные «черные дыры». Это когда ты встаешь в пробку и можешь стоять в ней часами. Кругом все будет ехать: соседние улицы и переулки, проспекты и проезды, но именно тебя угораздит оказаться запертой со всех сторон в плотном кольце автомашин, в которых будут сидеть и чертыхаться такие же бедолаги, как ты. И они тоже будут яростно смотреть в навигатор, который показывает загруженность дорог в городе всего в три балла из возможных десяти.

Моя персональная «черная дыра» в Москве — это Тверской бульвар. Поэтому я старательно избегаю его каждый раз, когда оказываюсь поблизости, готова дать крюк километров в десять, лишь бы не попасть туда.

Интересно, знал ли Баринов об этой моей «фишке», когда позвал сегодня в «Пушкинъ», который как раз находится на Тверском бульваре?

Я думаю, что да!

— Давайте я выйду здесь. Дальше уже пешком дойду. — Я протянула таксисту деньги и осторожно открыла дверь. Теперь главное — быстрее добраться до тротуара.

Я шла не торопясь, хотя уже опоздала — на часах было начало девятого. Не то чтобы мне хотелось заставить понервничать Викинга (хотя и это тоже, разумеется), просто я хотела растянуть то ощущение легкости и свободы, которая испытывает любая женщина, уверенная в своей привлекательности. Темно-синее вечернее платье больше двух лет висело в шкафу и ждало этого дня. Я была в нем всего один раз — на новогоднем корпоративе в «Мариотте». И никогда бы не поверила, что второй раз надену его на свидание с ненавистным Саввой Бариновым.

Высокую широкоплечую фигуру Викинга я заметила сразу, он стоял у входа и задумчиво смотрел в мобильный. На Савве был уже другой костюм — значит, как и я, успел переодеться. Мне было приятно. Вот только легкость и свобода улетучивались с каждым шагом, который приближал меня к Баринову, я начала нервничать. Викинг был ослепительно хорош в черном строгом костюме и безукоризненно белой рубашке. Верхние пуговицы были расстегнуты, галстук отсутствовал.

Прямо в пасть к хищнику, Кать. Он же проглотит тебя и не заметит! Раньше, когда я подавляла в себе желание нравиться ему, было намного проще и безопаснее.

— Кого-то ждешь? — Я решила не топтаться на месте и не ждать, пока он поднимет голову.

Баринов ответил не сразу — он с полминуты, не меньше, медленно водил по мне взглядом, явно ничего не упуская.

— Уже дождался. — Он, наконец, кивнул, его лицо было невозмутимым. Вот ведь! А так хотелось увидеть восторг в его глазах.

Савва предложил мне руку, и мы зашли в ресторан.

В студенческие годы мне казалось это место слишком пафосным, дорогим и вычурным. Я принципиально избегала подобные заведения. У Баринова же «Пушкинъ» всегда был одним из любимых ресторанов русской кухни.

— Кать, если тебе здесь неуютно, мы можем уйти и поужинать у меня, — неожиданно предложил Баринов, едва мы уселись за столик.

— Что? — Я опешила. — С чего ты так решил?

— Я вижу, как настороженно ты осматриваешься. Совсем забыл, что тебе здесь не нравилось.

— Это было давно! — Я схватилась за меню. — А насчет к тебе… Слушай, давай сразу проясним. У нас с Пашей сейчас сложный момент, но это не означает, что у нас все кончено и я не чувствую ответственности…

Я смотрела в серо-голубые глаза и не видела в них теплоты.

— Понял. Предлагаю сегодня больше о Кальянове не говорить, если ты, конечно, не решила сделать из меня «жилетку» и выплакаться.

Я вспыхнула: так холодно Савва разговаривал со мной редко. Но вместо того, чтобы колко ответить ему, промолчала. Я ведь здесь не из-за Пашки. Хотя не затей он этот переезд к Вите, с Бариновым я бы сейчас не ужинала.

— Мне нравится здесь, — наконец, ответила я. — Про Кальянова не говорим, ладно. Про твои амурные похождения — тем более. Про работу — тоже нет, не хочу, чтобы ты думал, что мне нужна протекция в новом проекте. Какие у нас безопасные общие темы, а, Савва?

— Например, детство и юность. — Викинг пожал плечами и отложил в сторону меню. — Давай сейчас сделаем заказ, а потом ты мне расскажешь, как так получилось, что со своим двоюродным братом ты познакомилась всего несколько лет назад.

Я усмехнулась. Не сказать, что тема была безопасной и невинной, но ведь и я мало что знаю о детстве и семье Саввы. Точно знаю, что семья очень обеспеченная и так было всегда и что этот любимчик судьбы — единственный ребенок у своих родителей. Пожалуй, все.

— Пельмени с грибами здесь всегда делали отменно. — Баринов проводил взглядом официанта. — Ну, так устроим вечер воспоминаний, а, Катянь? Какой ты была, когда я тебя еще не знал?

— Примерно такой же, как и сейчас, я характером пошла в отца. Мне так мама всегда говорила, да и говорит.

— Вы по-прежнему воюете? — Савва словно невзначай накрыл мою ладонь своей. Я почувствовала, как его тепло стало проникать под кожу. Мне захотелось переплести наши пальцы, но я сдержалась.

— Нет, не воюем. — Я покачала головой. — Но она сделала все, чтобы избавиться от памяти о папе, и этого я ей никогда не прощу. Ты знаешь, что наши отцы — мой и Димкин — погибли вместе в аварии? С ними была еще Димина мама.

— Ты не рассказывала.

— Да я много чего не рассказывала. Наверное, это не то, что ты хотел услышать про мое детство и юность.

— Я хочу знать о тебе все, Катя. — Савва отпустил мою ладонь, но лишь на секунду, чтобы снова взять ее в свою руку, а затем поднести к губам. Я завороженно смотрела в его глаза и ощущала, как спина, руки и плечи покрывались мурашками. То ли от волнения, то ли от предвкушения этого вечера.

Я собиралась рассказать Савве то, чего обо мне, о нашей семье не знал никто. Даже Паша.

Викинг терпеливо ждал. Он не знал, что его появление, наша ссора с Кальяновым заставили меня оглянуться назад и многое переосмыслить. Я собиралась рассказать о себе, о своей семье не только Савве, но и самой себе.

— Я смутно помню папу, только его улыбку, сильные руки, темную макушку, он любил носить меня на руках. Я даже не сразу поняла, что он исчез, помню, как мама сильно плакала, а меня забрала к себе бабушка… Тебе это точно интересно?

— Очень. Ты никогда не рассказывала.

— А я никому не говорила, даже Диля об этом не знает и… — Я подождала, пока официанты поставят блюда на стол, и, лишь когда они ушли, продолжила: — Мама забрала меня через два месяца уже в новую квартиру, где ничего не напоминало о папе. Вообще ничего.

— Даже фотографий в семейном альбоме? — уточнил Савва. Он выглядел заинтересованным. В ответ я кивнула.

— Как будто его не существовало даже. Бабушка говорила, что папа не вернется, я не верила ей. И такая растерянность была внутри… Это я только через много лет поняла, что со мной тогда происходило.

— А как мама объяснила?

— Сказала, что папы больше нет и чтобы я о нем больше не вспоминала. Да, Сав, именно так и сказала. — Я заметила удивление на его лице. — Сейчас я понимаю, что так она пыталась справиться со своей болью, но от этого мне не легче — ни тогда, ни сейчас. Мама быстро продала папин бизнес опекуну Димы и оборвала все связи с папиной родней. Я скоро поняла, что говорить про папу при маме нельзя: она начинала очень злиться. Да мы и мало общались — в какие только кружки и секции я не ходила в детстве! А ты?

— Я? — Савва растерялся от неожиданного вопроса. — Я? Я рос шалопаем, меня все любили и ничего не заставляли делать. У меня большая семья: тети, дяди, двоюродные и троюродные братья-сестры, бабушки-дедушки, двоюродные бабушки и дедушки…

— Кто бы сомневался. — Я закатила глаза. — Везунчик. Во всем и всегда.