Трудное счастье мое

Артем пытался оправдаться, что он ничего такого не приказывал, и волки присматривают за мной по собственной инициативе, но я ему почему-то не поверила.

****

На следующий день, рано утром мы выдвинулись в сторону Волчьей базы. Вместе с нами поехала, кажется, большая часть жителей поселка, что не удивительно — половина из них работала на комбинате, а другая половина — это члены их семей. Дети, жены, мужья и любимые троюродные дядюшки-тетушки.

За два месяца жизни в стае я успела со всеми перезнакомиться и завести с кем приятельские, а с кем и дружеские связи, поэтому обширную компанию восприняла спокойно.

Кстати, о друзьях-приятелях, — едва я появилась на базе, как тут же оказалась в центре внимания старых знакомых.

Наталья, бросив детей, налетела с упреками, замаскированными дружеским участием, и забросала меня охами и ахами, сама при этом не скрывая жгучего любопытства.

— Ленка! Куда же ты пропала?! Ой, какая красивая! Молодец, Лен, молодец! — быстрый острый взгляд в сторону Артема и его замов, и новый поток щебетания: — А мы же ничего не знали, представляешь? Хоть бы намекнула! Ванька только на той неделе сказал, что ты уехала с детьми, а твой, вроде как, с Варькой. Ну вы даёте!

Два месяца жизни с оборотнями дали свой результат. Кажется, я научилась отличать искренность от неконтролируемого желания посплетничать, что и выразила сейчас Наталье нейтральной улыбкой. Как большое видится на расстоянии, так и наша, так называемая, "дружба", за время проведенное порознь, потускнела и истаяла прямо на глазах.

Нет, я была рада видеть ее, как старую знакомую, но на этом все. Ни откровенничать, ни обсуждать происходящее я не собиралась. Ограничилась нейтральным: "Так получилось", и перевела разговор на детей. Обсудили школу, развивающие кружки, здоровье и прочее, что всегда интересует женщин со схожими по возрасту детьми, а после, когда темы для разговоров иссякли, я вежливо извинилась и отошла.

Наташе сказала, что мне нужно найти Артема, но на самом деле мне требовалось присесть и немного спокойно отдохнуть — опять подкрадывалась тошнота.

Детей я со спокойной совестью оставила под присмотром одного из охранников, а сама доползла до уединенной лавочки и с облегченным вздохом присела на нее. Ещё бы конфетку мятную сейчас, и жить можно.

Зелёный леденец отправился в рот, и я наконец смогла отдышаться. Вокруг, насколько я могла видеть, никого, но это меня не обманывало. Я точно знала — за любым кустом может прятаться волк-охранник и даже не один.

Словно в ответ на мои мысли, в густой поросли справа от лавки раздалось шуршание. Я прищурилась, пытаясь рассмотреть неловкого разведчика, и на всякий случай грозно приказала:

— А ну-ка кто там прячется? Выходи давай!

Вместо волка, к моему удивлению, на утоптанную дорожку вышел смущённый Паша.

— О… это ты. Привет.

— Привет. — Паша присел рядом, стрельнул осторожным взглядом, и мне показалось, что в знакомых до мельчайших крапинок глазах мелькнуло восхищение, и это меня озадачило.

Да, я заметно похудела, обновила прическу и начала регулярно пользоваться косметикой, но это так, баловство, и меня по-прежнему никак нельзя сравнить с эффектной блондинкой Варей. Вот уж у кого ресницы-брови-губы и, конечно, попа в обтягивающих кожаных лосинах.

— Ты изменилась, — Паша решился ещё на один взгляд, и на этот раз надолго задержал его на моем лице, а я отмахнулась и улыбнулась, спиной почувствовав приближение Артема. Он ещё далеко, но с каждой секундой у меня теплее и спокойнее на душе.

— Да, это прическа. Маришка уговорила на каре, чтобы мы с ней были одинаковыми.

— Нет, дело не в этом. — Паша покачал головой. — Ты внутренне другая. Не пойму даже в чем… Умиротворенная что-ли…

Вот тут Паша попал в точку. Точнее я бы и сама не сформулировала. Я действительно стала спокойнее за время, проведенное с Артёмом. Я больше не дергалась и не переживала, не носилась стремглав между школой, садиком и магазинами. Не сходила с ума от тревоги во время детских болезней, потому что со мной всегда на связи личный врач и, конечно, надёжный, как гранитная скала Артем.

— Мама! — Запыхавшаяся Мариша прилетела, как всадник апокалипсиса — с топотом, гиканьем и в клубах пыли. Потрясла перед моим носом контейнером с выпечкой, и спросила: — Можно самсу? Я у Артема просила, а он сказал у тебя узнать. О, пап, привет!

Мариша наконец-то заметила отца, поздоровались и, получив разрешение, открыла контейнер и схватила поджаристый треугольник слоёного теста

— Мм… Вкуснотища!

Паша повел носом, гулко сглотнул, увидел немой вопрос в моих глазах и принялся оправдываться:

— Не успел позавтракать. Можно….?

— Бери, конечно. Приятного аппетита.

Пашу дважды приглашать не пришлось. Он откусил кусочек, начал жевать и замер, заставив меня забеспокоился.

— Что, Паш? Невкусно? Или зуб? Зуб болит, да?

Паша что-то промычал и отвернулся, спрятал лицо, даже провел пальцами возле переносицы. Он там не плачет, случайно?

— Нет-нет, вкусно. Очень вкусно… — Его голос сорвался на печальный шепот.

— Ага, — Я с готовностью ухватилась за возможность поговорить на отвлеченную тему — видеть бывшего мужа таким радости не доставляло. — Это мы вчера вечером пробовали с Ольгой новый рецепт. Здесь Башкирия рядом и Татарстан тоже, кухня смешанная, так интересно! Ещё чак-чак сделали, но его дома оставили..

— Лен, — Паша перебил меня, резко обернулся и замер, пытливо высматривая что-то в моем лице. От его напряжения и отчаянной решимости внутри противно похолодело. — Скажи честно, может у нас что-то налади….

— Не может. — Тяжёлые сухие ладони легли мне на плечи, погладили успокаивающе и прогнали неприятное ощущение.

Артем. Пришел как всегда в тот момент, когда я в нём нуждалась.

— Артем! — Беззаботная Мариша выудила самсу из пластиковой ёмкости и протянула отчиму. — Держи. Папа ест и ты ешь.

— Давай. — Артем откусил кусок и подмигнул Марише. — А маму почему не кормишь?

— Ой, я не хочу. Только тошнить перестало. — В притворном ужасе замахала руками я, а Артем со смешком поднял меня с лавки и очень выразительно накрыл мой живот ладонью.

Глаза Паши расширились, он со свистом втянул в себя воздух, а потом зажал рот ладонью, словно сдерживал крик, и опустил голову вниз.

Он так и остался сидеть в одиночестве на лавочке, такой грустный, что сердце сжалось от жалости к нему, и Артем, ведущий меня за руку к спортивной площадке, где уже объявляли открытие спартакиады, моментально почувствовал мое состояние, остановился и развернул лицом к себе.

— Что случилось, Лен?

Я тихонько кивнула туда, где мы оставили Пашу, и подняла глаза на Артема.

— Жалко его..

— Не нужно жалеть мужчину. — Кажется сейчас Артем имел в виду не только Пашу, но и себя. — Жалость только все портит и унижает. Ему нужно знать правду. Или ты хотела скрыть от него беременность?

— Нет, но я бы как-нибудь сама… Помягче..

Артем хмыкнул и чмокнул меня в лоб.

— Забудь об этом, теперь он знает и не будет обманывать себя. А то, пока ты придумаешь "помягче", он себе нафантазирует счастливое воссоединение.

Я хотела возразить, объяснить, но Артём не дал себя перебить.

— У него была масса времени, Лен. Что ему мешало всё исправить тогда, после первого раза, когда ты только узнала о нем и его Варе? Он мог взяться за ум, пересмотреть свое поведение, понять как вы ему дороги. Я клянусь тебе — если бы он решил всё исправить и ты бы ему это позволила — я бы отступил. Пусть бы я сам сдох от тоски, но не стал бы рушить идеальные отношения. Я просто не смог бы жить спокойно, зная, что я причина всех ваших несчастий.

Артем замолчал на секунду, обнял, прижал к груди в глубине которой гулко и немного нервно билось его сердце, а потом продолжил:

— Но он упустил все шансы. Потерял такое сокровище… Дурак… Пусть теперь живёт с этим. — Руки Артема задрожали от испытываемых эмоций. — Теперь ты моя, только моя. Счастье мое… трудное.