Страница 51 из 68
— Так чего вы хотите? — вопросил наконец Ермак. Смутившись, толпа замолкла, пока чей-то голос не взмолился негромко:
— Уведи нас, атаман…
И тут, осмелев, голоса подхватили:
— Верно! Уведи! Не губи!
— Не дай помереть тут, Ермак Тимофеевич!
— Довольно награбили, не с пустыми мошнами уйдем!
— В степи перезимуем! Оголодаем без хлеба, но жить будем!
Брязга растерянно поглядел на Ивана Кольцо. Тот, скрестив на груди руки, недовольно, с презрением глядел в толпу. Молчал и Ермак, ждал, когда все замолкнут. Только Брязга, стоя позади него, заметил, как сжался добела кулак за спиной атамана. Видать, что-то разглядели мужики в его взоре, постепенно стихли их возгласы.
— Куда вы хотите вернуться? — вопросил Ермак в воцарившейся тишине, обводя глазами укрытую тьмой толпу. — К купцам Аникеевым? Может, к самому государю? Токмо плаха ждет вас там, на обратном пути! Но вы и ее не увидите! Обратного пути нет!
Толпа молчала. Ермак, унимая гнев, начал ходить из стороны в сторону, словно мечущийся на одном месте тигр.
— Каждое утро реки у берегов покрываются льдом. Скоро ударят морозы, и реки встанут. Мы не сможем передвигаться на стругах и пойдем пешим, волоча за собой оружие и припасы. Продовольствия хватит нам на полпути. Холод убьет нас прежде, чем мы минуем Уральский камень, который наверняка уже заметен снегом. Посему говорю — путь у нас один, там, где ждет нас войско сибирского хана! — он указал дланью в сторону, откуда они приплыли сегодня, в страшную, непроглядную тьму. — И мы либо с Божьей помощью принимаем бой, либо уходим с позором и гибнем бесславно! Отриньте страх, с нами Бог и Его святое воинство!
Казаки понимали, что атаман прав, но в ответ ему не звучало радостного ликования. Царило молчание смиренных, полных тревоги людей.
— Я разглядел, что татары соорудили засеку, хотят, видно, за ней спрятаться от наших пуль, — сказал вдруг, выступая вперед, Иван Кольцо. — Надобно выманить их оттуда и перебить в сражении.
Он с каким-то вызовом, с легкой усмешкой смотрел в глаза Ермаку, и тот, не отводя от него взгляда, кивнул:
— Так мы и поступим.
Затем он обернулся к толпе и сказал уже своим ратникам:
— Отдохните, братцы. Наберитесь сил. С рассветом выступим.
…Когда Архип, окоченев от холода, очнулся ото сна, беспокойного и короткого, лагерь уже готовился к выступлению. Молчаливые мужики с суровыми, сосредоточенными лицами собирали справу, готовили оружие. Кто-то молился, кто-то с задумчивым видом жевал сухарь, медленно двигая челюстью. От дыхания над лагерем поднимались облачка пара. По сиреневому предрассветному небу вяло ползли тучи. Из-за стылого леса робко выглядывало блеклое солнце, словно не желавшее глядеть на грядущую великую кровь.
— По стругам! — прозвучал звонко над станом приказ Брязги, и лагерь тронулся к воде. Ломая ногами образовавшуюся на мелководье корку льда, Архип вместе с Гришкой Ясырем, Иваном Карчигой, Матвеем и Черкасом толкал струг с отмели и думал о том, что атаман был прав — ежели бы они приняли вчера решение отступить, зима настигла бы казаков раньше, чем они смогли бы выбраться из этих земель.
Ермак, облаченный в потемневшую кольчугу, взошел на судно, над коим водрузилось синее полотнище с единорогом. Следом за этим знаменем взмыли над флотилией другие стяги с изображениями коней, львов, медведей. Кольцо из стоящего рядом судна взглянул на Ермака, и тот, уловив его взгляд, молча кивнул. Кольцо кивнул в ответ и махнул рукой. В воду разом шлепнулись весла и, вспенивая гладь тихой реки, понесли струги вперед.
— С Богом, — шепнул Ясырь и перекрестился. Карчига с улыбкой кивнул ему. Вечно подтрунивающие друг над другом товарищи сейчас были суровы и молчаливы — не до шуток уже!
— Заряжаешь ты еще пока долго, так что будешь стрелять, — говорил Архипу Матвей, протягивая ему пищаль и берясь за весло. Принимая оружие, Архип молча кивнул.
— Глянь, ребятки! Чего это там? — крикнул кто-то из казаков. Впереди от берега стремительной стрелой ринулся по воде плоский облас[19] с одиночным гребцом, и направился впереди флотилии. Следом за ними показались еще три обласа которые легко уходили от тяжело груженных казацких суден. Казалось, что местные рыбаки убегают в страхе, завидев вражескую флотилию, но все поняли, что это ханские лазутчики стремятся доставить в Искер известие о приближении чужаков. Вслед им грохнули выстрелы. Архип тоже прицелился, но Матвей одернул его:
— Не попадешь. Далеко…
Обласы вскоре скрылись в речной дымке. Архип, оглянувшись, заметил, как разом напряглись мужики, готовясь встретиться с чем-то страшным, неизбежным.
Когда флотилия наконец вышла к Искеру, казаки увидели, что войско хана уже готово к бою. Пологое просторное побережье чернело от многолюдства — конные лучники уже вынимали стрелы. Облаченные в шкуры вогулы и остяки воинственно трясли боевыми топорами и копьями. Маметкул в железном шлеме с бармицей и в покрытой серебряными и золотыми пластинами кольчуге разъезжал на своем боевом черном коне, выкрикивая приказы.
Поодаль, на горе, в окружении грозной ногайской стражи, в седле своего аргамака сидел Кучум. На плечи хана была накинута шкура белого медведя, под коей сверкала кольчуга. Глядя на суматоху лагеря, он медленно надел на голову островерхий шлем великолепной бухарской работы, украшенный на ободе золотыми арабскими письменами с выдержками из Корана.
Казацкие струги тем временем выстроились полукругом, обратившись левыми бортами к берегу. Казаки остановились на значительном расстоянии от берега, дабы защититься от стрел.
— Гляньте, братцы, даже пушки у них!
— Ежели палить начнут, разнесут нас в щепки! — пронеслось меж казаков.
— Не робейте, братцы! И наши пушки ихним не уступят! — подбодрил бойцов Никита Пан.
Стрелы уже сыпались дождем на казаков, на излете не причиняя им серьезного вреда. Казаки припали к бортам своих суден. Ермак единственный стоял в полный рост под развевающимся синим знаменем, пристально глядя на берег. Архип, утерев промерзший нос рукавом зипуна, крепче приставил приклад пищали к плечу.
— Пли! — скомандовал Ермак, опустив воздетую руку, и пищали разразились оглушительным треском, звонко грохнула пушка. Все заволокло дымом, но казаки видели, как всколыхнулось заполонившее берег вражеское войско, поднявшее полные ужаса крики и вой.
Архип бил слепо, силясь что-то разглядеть сквозь пелену дыма. Едва отстреляв, он протягивал Матвею разряженную пищаль и принимал другую. Из дымовой завесы все летели непрерывным дождем стрелы, звонко стукаясь о борта суден.
— Пошли! — приказал Ермак, указав рукавицей вперед. Казаки, воздев пищали, оглушительно засвистели. Вновь в воду опустились весла, и струги грузно развернулись по направлению к побережью.
— Рубиться не лезь, бей отсюда! Слышь? — шепнул Архипу Матвей, засыпая порох в ствол пищали. Архип не ответил. Шмыгнув носом, он сплюнул в воду — от порохового дыма пересохло в горле.
Струги под дождем стрел медленно приближались к берегу. Кого-то из казаков ранило в руку, кто-то взвыл, хватаясь за ногу, из которой, дрожа оперением, торчала стрела.
— За мною! За мною! — крикнул Иван Кольцо, привстав в своем струге и медленно вынимая саблю из ножен.
Казацкие пули и ядра рассеяли скопище вражеского войска, и татары отхлынули от берега, заваленного трупами их воинов и лошадей. Кучум видел, как дрогнуло его войско, видел, как после первых выстрелов с криками ужаса поле боя покинули остяки и вогулы. Он в ярости поглядел на возившихся у пушек ратников — орудия не сделали еще ни единого выстрела, а вражеские струги тем временем уже причаливали к берегу. Где же Маметкул с его многочисленной конницей?
— Прикрывай! — бросил Архипу Матвей, выскочив на побережье одним из первых. — Токмо целься!
Следом за ним полез молодой казак, но, даже не вскрикнув, тут же рухнул на землю, как подкошенный, из глаза у него торчала стрела. Изредка били пищали, еще два раза громыхнула пушка.
19
Облас — долбленая плоскодонная лодка народов Центральной и Западной Сибири.